Уже на этом этапе созревания корейского конфликта значительно активизируются усилия американской дипломатии. 17 июня 1950 г. в Сеул в качестве спецпредставителя президента США прибыл Д. Ф. Даллес. Военная тематика звучала во всех его встречах с южнокорейской военной элитой во время посещения линии соприкосновения с северянами по 38-й параллели. Выступая затем в Национальном собрании (парламенте) РК, он заявил: «Вы ни в коем случае не будете одинокими, поскольку играете достойную роль в осуществлении великого замысла во имя свободы человека». В Вашингтоне и Сеуле полагали, что этой превентивной акции вполне достаточно, чтобы парализовать перерастание миниконфликта на Корей ском полуострове в крупную региональную войну. Но, как показали последующие события, был допущен серьезный политико-дипломатический просчет. К тому же глубокие корни и предпосылки конфликта таились в недрах самого разделенного корейского общества. В освобожденной внешними силами стране не было достаточно влиятельных сил, способных консолидировать нацию. Верхние, имущие слои общества, немалая часть крупного и даже среднего чиновничества были дискредитированы сотрудничеством с японскими колониальными властями. Патриотическая интеллигенция в своей основной массе вынуждена была в годы колониализма эмигрировать в Китай, США, Россию и другие страны. После освобождения в Корее, как отмечалось в предыдущей главе, ускоренно формировались многочисленные партии и политические движения, но ни одна из них не в состоянии была выполнить всекорейскую национально-патриотическую миссию. К тому же формирование общедемократических партий и движений не входило в то время в расчеты ни Вашингтона, ни Москвы. Американская военная администрация отвергла в этой связи притязания националистического Временного (шанхайского) правительства Кореи на участие в единой правительственной коалиции. В то же время проведенное в Пхеньяне (апрель 1948 г.) объединенное совещание представителей партий и общественных организаций Севера и Юга было направлено в основном на закрепление монополии коммунистов в структурах власти.
В современных вооруженных конфликтах ключевое значение имеет фактор упреждения потенциального противника по времени. Внезапный и опережающий первый удар создает ключевые, нередко решающие преимущества в балансе стратегических сил. Видимо, именно это обстоятельство побудило тогдашних северокорейских лидеров Ким Ир Сена и Пак Хон Ёна обратиться в сентябре 1949 г. к руководству СССР с просьбой санкционировать вооруженное вторжение северян на Юг с целью силового объединения страны. В силу стратегической важности вопроса И. Сталин вынес вопрос на заседание Политбюро ЦК ВКП(б), которое не сочло возможным в тот период одобрить предложение Пхеньяна. Соответственно в адрес советского посла в КНДР Т. Штыкова была направлена следующая шифрограмма:
«Ваше предложение начать наступление Корейской Народной армии на юг вызывает необходимость дать точную оценку как военной, так и политической стороны этого вопроса.
С военной стороны нельзя считать, что Народная армия подготовлена к такому наступлению. Не подготовленное должным образом наступление может превратиться в затяжные военные операции, которые не только не приведут к поражению противника, но и создадут значительные политические и экономические затруднения для Северной Кореи, чего, конечно, нельзя допустить. Поскольку в настоящее время Северная Корея не имеет необходимого превосходства вооруженных сил по сравнению с Южной Кореей, нельзя не признать, что военное наступление на юг является сейчас совершенно неподготовленным и поэтому с военной точки зрения оно недопустимо…». И далее: «Ввиду всего сказанного следует признать, что в настоящее время задачи борьбы за объединение Кореи требуют сосредоточения максимума сил, во-первых, на развертывании партизанского движения, создании освобожденных районов и подготовке всенародного вооруженного восстания в Южной Корее с целью свержения реакционного режима и успешного решения задачи объединения всей Кореи и, во-вторых, дальнейшего и всемерного укрепления Народной армии Кореи».
Северокорейские руководители, с одной стороны, вынуждены были подчиниться директиве Кремля, но с другой – продолжали на практике проводить подготовку военного вторжения на Юг. И их усилия не остались незамеченными. Восемь месяцев спустя, точнее в апреле—мае 1950 г., когда лидеры КНДР прибыли в Москву, советское руководство в ходе конфиденциальных переговоров Сталина с Ким Ир Сеном совершает в корейском вопросе поворот на 180 градусов. 14 мая 1950 г. в Пекин на имя совпосла была направлена следующая шифрограмма для передачи Мао Цзэдуну:
«Тов. Мао Цзэдун!
В беседе с корейскими товарищами Филиппов (псевдоним Сталина. – Прим. ред.) и его друзья высказали мнение, что в силу изменившейся международной обстановки они согласны с предложением корейцев приступить в объединению. При этом было оговорено, что вопрос должен быть решен окончательно китайскими и корейскими товарищами совместно, а в случае несогласия китайских товарищей решение вопроса должно быть отложено до нового обсуждения. Подробности беседы могут рассказать Вам корейские товарищи.
Филиппов»
Этот лаконичный документ позволяет сделать ряд далеко идущих выводов и оценок: во-первых, Сталин не пожелал брать на себя единоличной ответственности за развязывание войны на полуострове и стремился разделить ее хотя бы частично с Пекином и Пхеньяном; во-вторых, мировой стратегический баланс, по оценке Кремля, неуклонно изменялся в пользу мирового социализма (после провозглашения 1 октября 1949 г. КНР и первого полевого испытания осенью того же года первой ядерной бомбы в СССР); в-третьих, советское руководство исходило в тот период из бесперспективности мирных, ненасильственных вариантов воссоединения Кореи.
13 мая 1950 г. Ким Ир Сен и Пак Хон Ён были приняты в Пекине Мао Цзэдуном. Высшее китайское руководство поддержало в целом военно-политические замыслы Пхеньяна, которые ранее были одобрены с определенными оговорками Москвой. При этом китайский лидер заметил, что осторожная, завуалированная позиция СССР вполне объяснима: СССР связан с США ключевым международным соглашением о временной демаркационной линии по 38-й параллели. Мао также высказал убеждение в том, что ни США, ни Япония открыто не вмешаются в вооруженный конфликт.
Между тем в Пхеньяне в ускоренном темпе при участии главного советского военного советника генерала Васильева завершалась разработка оперативного плана «освободительной войны». 15 июня 1950 г. совпосол в КНДР Штыков докладывал в Кремль, что массированная военная операция начнется на рассвете 25 июня 1950 г. развернутым наступлением на Ондинском полуострове. Одновременно главный удар будет нанесен вдоль высокоразвитого западного побережья Южной Кореи в направлении Сеула и юга полуострова. На восточном направлении замышлялось с ходу занять ряд стратегически важных центров. Тем самым основные силы южан планировалось взять в кольцо и уничтожить в районе Сеула. Затем намечалось приступить к ликвидации остатков разрозненных и полуразбитых сил южан.
Разведслужбы США и РК располагали, хотя и неполной, но все же достаточно солидной информацией о повышенной концентрации северокорейских войск у 38-й параллели в апреле—июне 1950 г. (Об этом, в свою очередь, стало известно и Пхеньяну, который принял решение изменить первоначальные сроки начала войны примерно на один месяц – с июля на июнь 1950 г.) В такой острокритической ситуации и Вашингтон, и Сеул допускают явный стратегический просчет в оценке реальной угрозы широкомасштабного конфликта. Судя по американским публикациям, правящие круги США и РК не предполагали, что только что сформированная, слабообученная и совсем не обстрелянная северокорейская армия будет брошена в столь масштабную войну на юге страны. Власти США и РК считали маловероятным непосредственное вовлечение в конфликт континентального Китая, который лежал в руинах после многих лет войны. Что же касается СССР, то он был по рукам и ногам связан в Центральной и Восточной Европе труднейшей борьбой за утверждение просоветских народно-демократических режимов и усилиями по созданию после образования НАТО в 1949 г. коллективной стратегической обороны на основе Варшавского пакта. Однако стратегические замыслы советско-китайско-северокорейской коалиции исходили из иных предпосылок по всем узловым позициям.
Крупный региональный конфликт на Корейском полуострове стремительно вызревал в недрах мировой биполярной системы, проходя последовательно все основные стадии разрушительного военного кризиса, и крупномасштабная война между Севером и Югом Кореи с применением новейших вооружений того времени началась на рассвете 25 июня 1950 года. Несмотря на продолжающийся в мировом корееведении во многом бесплодный спор о том, кто же произвел первый роковой выстрел, было очевидно, что КНДР оказалась лучше подготовлена к вооруженной схватке. В обнародованном впоследствии обобщающем документе МИД СССР «О корейской войне 1950–1953 гг. и переговорах о перемирии» говорилось, что к началу боевых действий в районе 38-й параллели соотношение между РК и КНДР составляло: по численности сухопутных сил – 1:2, по количеству артиллерийских стволов – 1:2, пулеметов – 1:7, автоматов – 1:13, танков – 1:6, самолетов – 1:6 и т. д. Ударный костяк КНА был усилен также за счет перевода на Север двух дивизий НОАК, состоявших из этнических корейцев.
