Во-вторых, слоговая организация современного русского письма. Русская графика, по мнению В. А. Чудинова, пока во многом удерживает слоговое изображение слова. До сих пор в наших буквах сохранились чисто слоговые знаки — Я, Ю, Е, Ё, передающие слоги ЙА, ЙУ, ЙЭ, ЙО при единичном употреблении этих знаков или при их постановке в начале слова, или иногда слога. Слоговым ещё в начале XX века был и знак И в словах ИХ и ИМ (произносилось ЙИХ и ЙИМ). В школьной грамматике эти знаки называют буквами для обозначения гласных звуков, что, вообще говоря, неверно, ибо при отдельном расположении, как уже упоминалось выше, они образуют слоги. Однако после согласных они действительно обозначают гласные звуки. Итак, даже современная русская азбука содержит силлабографы, слоговые знаки, хотя и в небольшом количестве (II, 58; 371–372).
Далее. В современном русском написании мы встречаем согласные с буквами Ь и Ъ. Эти диакритические знаки нельзя считать буквой в полном смысле этого слова, ибо в наши дни перед согласными они не обозначают никакого звука, а лишь смягчение предшествующего согласного, хотя перед гласными они обозначают звук Й и тогда являются буквой. До реформы написания в 1918 году сфера применения диакритического Ъ была шире. Так что хотя в наши дни предлоги и частицы В, К, С, ЛЬ понимаются как один звук, в графике начала XX века они выглядели слогами ВЪ, КЪ, СЪ, ЛЬ, а тысячу лет назад и произносились как открытые слоги, где Ъ обозначал сверхкраткий звук А/О, а Ь — сверхкраткий Е/И. В пословицах и народных песнях до сих пор сохранились предлоги с гласными полного образования: «не КО двору»; «СО вьюном я хожу»; «ВО поле берёза стояла» и т. п. Так что современная графика сохранила нам слоговый облик ряда слов, которые уже много веков произносятся как отдельные согласные звуки. Более того, для мягких (палатальных) вариантов согласных в русском гражданском шрифте используются не особые буквы и не диакритические знаки над буквами (как в западнославянских языках, принявших латиницу), а как раз силлабографы. Тем самым мы не можем оценить, твёрдый или мягкий вариант согласного помещён в слове, пока мы не увидим после согласного знак Ь или его отсутствие. Иными словами, в современном русском языке мягкость согласного обозначается не буквенным, а слоговым способом (II, 58; 372). Данные примеры, приводимые В. А. Чудиновым, равно как и правила переноса, указывают на то, что русская графика по своему строению до сих пор во многом сохранила свою слоговую организацию, хотя сами слоги теперь изображаются гласными и согласными буквами.
Этого не могло произойти, считает В. А. Чудинов, если бы славяне сразу стали писать буквами. Но это вполне закономерно, если считать, что славяне перешли от слоговой письменности к буквенной, сохранив уже укоренившиеся навыки (II, 58; 372).
Третьим «остатком» слоговой письменности в современном русском языке является, по мнению В. А. Чудинова, слоговая организация чтения. Многие взрослые, обучающие своих детей чтению, замечают, что произношение «чистых» букв не вызывает у детей знакомого акустического образа, т. е. слово, разбитое на буквы, становится неузнаваемым. Для получения смысла слово должно быть прочитано по «складам» (слогам). Обучение чтению по слогам имеет в России давнюю традицию. До революции 1917 года в школах существовала практика заучивания слогов: БУКИ + АЗ = БА-БА; ВЕДИ+АЗ = ВА-ВА и т. п. Есть и более древний пример — знаменитый туесок мальчика Онфима из Новгорода, относящийся к первой трети XIII века. Как известно, на днище туеска изображена кириллическая азбука. Но после азбуки здесь находится изображение слогов, сначала с А (БА, ВА, ГА и т. д.), затем с Е и И. Найдена в Новгороде и берестяная грамота конца XIV — начала XV века, на которой вслед за буквами азбуки прорисованы слоги. Это означает, что и в древности изучению слогов уделялось большое внимание, что слоги изучались тотчас же за изучением букв как прямое продолжение изучения азбуки. В современных школах этот этап обучения тоже присутствует, только он завуалирован тем, что в букварях помещают специальные тексты, прекрасно членящиеся на открытые слоги. Например, МА-МА МЫ-ЛА РА-МУ
(II, 58; 373–374).
Кроме того, современные буквы имеют слоговое чтение в аббревиатурах, причём иногда это чтение отличается от названия буквы в азбуке. Например, аббревиатура ФРГ: Ф читаем как ФЭ (отлично от названия буквы в азбуке); Р как ЭР (чтение совпадает с названием, но налицо слоговое название); то же самое можно сказать и про прочтение в данном конкретном случае буквы Г (читается ГЭ). По сути дела, мы здесь сталкиваемся не с одним, а с двумя пережитками слоговой традиции: слоговое чтение аббревиатур и слоговое название букв азбуки (II, 58; 374).
Это последнее стало настолько привычным, что вытеснило их прежние названия в виде значимых слов — АЗ, БУКИ, ВЕДИ и т. д. Однако тут есть любопытные отклонения: если основное большинство букв называется или по их произношению (гласные), или открытым слогом (согласные? БЭ, ВЭ, ГЭ и т. п.), то ряд согласных назван иначе — прежде всего это группа ЭЛЬ, ЭМ, ЭН, ЭР, ЭС. По мнению В. А. Чудинова, тут, вероятно, сказываются очень древние традиции (II, 58; 375). Однако заметим, что в просторечии названия всех этих букв не «выбиваются» из общего ряда, то есть передаются открытым слогом: ЛЭ, МЭ, НЭ, РЭ, СЭ. На наш взгляд, именно это неправильное произношение названий букв и есть след древней традиции, другими словами — слогового чтения.
Итак, реликтов слоговой письменности даже в современном русском гражданском письме довольно много. Но тогда логично предположить, что их должно быть ещё больше в прежние века, во времена Киевской Руси например. Находка таких реликтов в письменных памятниках той эпохи послужила бы ещё одним хорошим доказательством существования у славян слогового письма, предшествовавшего буквенному. В. А. Чудинов это прекрасно понимает и приводит массу примеров консонантной записи кирилловских текстов, т. е. записи слов одними согласными буквами с пропуском гласных. Это новгородские берестяные грамоты, также новгородские надписи на посуде и разного рода сосудах, граффито на стенах Софийского собора Новгорода, грамота из Старой Русы, надпись на подсвечнике из Гродно, надпись на кресте Манасии из села Цар Асен в Болгарии и т. д., список можно долго продолжать. Примеры эти хорошо известны учёным, их хронологические рамки — Х — XVI века. Подобная «консонантность» ставила и ставит исследователей в тупик, ибо, исходя из современных исторических постулатов, объяснять её трудно. Будь такие надписи единичными, то их можно было бы считать выполненными с ошибкой (ошибками). Но поскольку их много, такое объяснение не подходит. Широкое использование сокращений — вот ещё один вариант разрешения загадки. Но тут же возникает вопрос: чего это наши предки так любили сокращать? Подобное можно понять, когда речь идёт о больших текстах. Но когда текст состоит из одного-двух слов, которые к тому же являются украшением бытового предмета или знаком собственности на нём, эти «сокращения», представляющие собой либо полностью консонантную запись слова (т. е. без гласных вообще), либо «пропуск» отдельных гласных в слове, на самом деле являются, по мнению В. А. Чудинова, реликтами слогового письма (II, 58; 375–384).
Как видим, доказательства существования слоговой письменности у славян, приводимые В. А. Чудиновым, выглядят весьма убедительно. Анализируя указанные консонантные кирилловские надписи, а также надписи, выполненные разного рода загадочными письменами, о которых мы говорили выше, В. А. Чудинов сделал следующие выводы, касающиеся славянского силлабария:
1) Славянское слоговое письмо имело обычный порядок чтения, слева направо, т. к. не обнаружено ни одной кирилловской или консонантной надписи, читаемой справа налево или способом бустрофедон (одна строка слева направо, другая — справа налево). Вместе с тем был возможен особый стиль слогового письма, когда слова писались по вертикали, но следовали друг за другом всё равно слева направо. При этом обычно слова читались сверху вниз, хотя иногда было допустимо и чтение снизу вверх (II, 58; 384).
2) Графическая форма знаков славянского силлабария очень проста. В. А. Чудинов исходит из предположения об особой древности славянской письменности; её возраст измеряется тысячелетиями. Эта древность исключает вычурный характер знаков (II, 58; 385). Их репертуар включает ряд палочек (горизонтальных, вертикальных, наклонных), углы (четыре вида), два вида полукружий. Есть в славянском слоговом письме ветвящиеся знаки типа Y, У, , пересечения типа Х или креста, стрелочки, двойные палочки. Есть знаки, напоминающие греческие, латинские или славянские буквы: П, F, З, М, Л, К и другие (вид силлабария В. А. Чудинова см. ниже). Данная простота и сыграла со славянским слоговым письмом злую шутку. В одних случаях его знаки вообще не принимались во внимание, т. к. считались простыми царапинами. В других — их считали латинскими или греческими буквами, либо германскими рунами. Соответственно латинским, греческим или германским считался и текст (II, 58; 385–386).
