Зимой 1717–1718 годов «Месть Королевы Анны» совершала активные рейды по Карибскому морю; впрочем, пожива была не слишком большая – несколько шлюпов, и только. Погода становилась скверной для дальнейшего плавания, не говоря уже об охоте на корабли. Необходима была стоянка и осмотр судна. На необитаемых или мало посещавшихся островах все это можно было устроить вполне безопасно, но нельзя было должным образом осуществить. Поэтому Тич, образно говоря, решил сунуть голову в пасть льва. Он приводит свое судно в Бат (город на побережье Северной Каролины, славившийся своими условиями зимней стоянки) и бросается в ноги губернатору Идену, каясь в ранее совершенных грехах и испрашивая для себя и для команды прощения. Иден, растроганный до глубины души, поверил Тичу, милостиво даровал свое прощение и позволил переждать зиму в Бате. Пираты торжественно поклялись завязать со своей позорной деятельностью, и им даже позволили… оставить себе всю добычу!
Дождавшись весны в комфорте, а заодно сделав неплохой капитал на колонистах Бата, которые были счастливы приобрести многие ценности из сокровищницы Тича, славно отдохнувшие пираты вышли на своем полностью обновленном корабле в море, направляясь в сторону Гондурасского пролива. Понятное дело, о соблюдении клятвы, данной губернатору, они не то что не думали, а напрочь ее забыли. Молодцы до того соскучились по работе, что были готовы грабить даже своих. Это отнюдь не является преувеличением! «Месть Королевы Анны» захватила 10-пушечный корабль, принадлежавший тогда еще не слишком известному пирату Стиду Бонне (Stede Bonnet). Корабль Бонне, по странному совпадению, назывался «Месть» и имел 70 человек на борту. Тягаться с Тичем было не с руки, поэтому Стид Бонне сдался и из капитана в один миг превратился в вынужденного пленника. Впрочем, Тич посулил, что потом будет делиться с ним добычей. «Месть» он присоединил к своей эскадре, поставив на нее капитаном некоего Робертса. В дальнейшем, в июне 1718 года Тич возвратил Стиду Бонне его неказистую «Месть». Об обещанной доле добычи даже не возникло и речи. Бонне обозлился и решил поправить свои дела. Он сдался губернатору Северной Каролины и выпросил у того каперский патент, дающий ему право безнаказанно нападать на испанские суда. А потом, когда его просьба была удовлетворена, он вышел в море и попытался настичь флагман Тича, чтобы сквитаться, силой отобрав свою долю. Однако догнать «Месть Королевы Анны» ему так и не удалось.
Кстати, Тич, уже отрастивший к тому времени пышную растительность на лице, именовался пиратами Черной Бородой. Во «Всеобщей истории пиратов» Даниэль Дефо приводит любопытное описание: «Борода сия была черного цвета, и он отрастил ее до невероятной длины; что касается ширины, то она доходила ему до глаз; он обычно заплетал ее в косички, перевивая их лентами, на манер наших ветвистых париков, и накручивал сии косички себе на уши».
Он вскоре захватил красивый шлюп «Приключение»; команда шлюпа единогласно примкнула к пиратам, а капитаном над ними был поставлен небезызвестный Израэль Хэндc, правая рука Тича.
Потом пираты нанесли визит в Гондурасский залив.
Там эскадра Тича за несколько месяцев захватила немало кораблей; один из них, приписанный к порту Бостона, был вообще им сожжен. Резон – месть: Тичу стало известно о состоявшейся казни над несколькими пиратами. В конце мая грозный капитан «Мести Королевы Анны» со своей эскадрой, составившей теперь уже 4 корабля (включая флагман) с командой, общая численность которой составляла свыше 400 человек, решил переместиться к побережью Южной Каролины, где уже в июне осмелился дерзко блокировать город Чарлстон. Причину блокады некоторые историки видят во внезапно вспыхнувшей на судах Тича эпидемии сифилиса. Потребовав лекарственные средства, Тич первоначально получил от города отказ. Тогда он принялся захватывать корабли, находившиеся в процессе вхождения в гавань или покидавшие ее. Общее число судов, ставших жертвами пиратов, составило восемь или девять единиц; на одном из них присутствовали видные граждане Чарлстона и среди них – сам Сэмюэль Врэгг, видный член городского совета, со своим четырехлетним сыном. Пираты вновь обратились к мэру Чарлстона, предлагая взаимовыгодный обмен. Защитникам города и мэру не оставалось ничего иного, кроме как удовлетворить притязания пиратов; необходимые лекарства были предоставлены. Однако процедура передачи несколько затянулась (на целых два дня!); Тич начинал терять терпение и был уже готов умертвить пленников, но тут ялик с лекарствами наконец-то прибыл. Эдвард Тич, как и обещал, отпустил важных пленников с миром (правда, присвоив их одежду, так что они были практически голыми!) и даже вернул корабль, на котором те находились перед нападением пиратов. А потом «Месть Королевы Анны» и прочие корабли пиратской эскадры покинули гавань.
Чарлстонцы впоследствии долго недоумевали (кстати, историков пиратства этот инцидент до сих пор ставит в тупик): стоимость затребованных лекарств составляла немногим более ‡ 400. Отчего это вдруг столь мизерный выкуп устроил пиратов? Ведь они могли подвергнуть город жестокому обстрелу, а то и спалить его дотла. К счастью для горожан, все обошлось малой кровью. Но ведь все могло пойти иначе, и тогда урон мог оказаться огромным. Видимо, резон все же был, а какой – мы, скорее всего, никогда уже не узнаем.
Тич же со своей небольшой эскадрой из четырех кораблей решил после этого вновь вернуться к побережью Северной Каролины. И там в июне 1718 года произошло еще одно происшествие, по-прежнему заставляющее удивляться. Фактически случилось так, что в проливе Бофор Эдвард «Черная Борода» Тич выказал себя настолько «искусным навигатором», что его главные корабли («Месть Королевы Анны» и «Приключение»)… сели на мель! Далее того интереснее: он приказал перенести практически все сокровища на безымянный шлюп; четвертый корабль, ранее принадлежавший Стиду Бонне, он вернул владельцу, отпустив того с миром (хотя и без единого пенни). Какая-то часть команды при этом происшествии погибла, прочих же он в большинстве своем насильно спустил на берег. Они с горечью проклинали его, прекрасно понимая, что Черная Борода решил самым оригинальным способом избавиться от необходимости делить захваченное добро между всеми членами изрядно к тому времени разросшейся команды. Что и говорить, их предположение вполне могло соответствовать истине…
А Черная Борода с небольшой командой самых отборных и преданных ему пиратов поднял паруса и устремился в направлении Бата, где некогда давал зарок губернатору Идену вести себя впредь прилежно и не разбойничать в море. Губернатор встретил его как доброго знакомого. Черная Борода вновь упал ниц, испрашивая прощения. И, что удивительно, он опять его получил. Отобранный у английских купцов шлюп, на котором Тич пришел в Бат, был официально передан ему в дар! Так что все движимое имущество Черной Бороды было легализовано. А сам он изумил своих пиратов неслыханным деянием, решив прикупить себе недвижимость в Бате. Выбор Тича пал на роскошный особняк, находившийся наискосок от дворца самого губернатора Идена. Его легализованный шлюп горделиво покачивался на волнах в гавани прибрежного островка Окракок. Душка-губернатор подсуетился и тут же подыскал Черной Бороде юную красавицу в жены. Кстати, Эдварду Тичу тогда было 38 лет – не такой уж ветхий возраст по тем временам. Более того, Иден представил его ко двору, и Тич свел знакомство практически со всеми знатными и влиятельными фамилиями Бата. Они так понравились друг другу, что в дальнейшем в основном занимались лишь тем, что отдавали друг другу визиты! Тич, по свидетельству современников, просто обожал устраивать для знати званые приемы; дворяне же, в свою очередь, не оставались в долгу.
На безоблачном горизонте, правда, возникло небольшое облачко. Суд Филадельфии выдал ордер на арест Тича. Губернатор пообещал пирату задействовать свои связи и порекомендовал ему непременно явиться в суд, дабы разом покончить со всеми обвинениями. Отстрелявшись в филадельфийском суде, Черная Борода безмятежно двигался домой, в Бат, и вдруг неподалеку от Бермудских островов напоролся на два французских судна; трюм одного бы загружен сахаром, а другое шло налегке. Черная Борода захватил корабль с сахаром, а его команду поголовно перевел на другой корабль. После этого он радостно продолжил путь и к сентябрю бросил якорь в гавани Бата.
Губернатор Иден мигом смекнул, как следует все обставить, чтобы трофей Тича не доставил тому неприятностей. Срочно был созван суд вице-адмиралтейства. Сам Тобиас Найт, верховный судья колонии, прибыл, дабы председательствовать на этом суде. Постановление суда, совершенного с феерической стремительностью, было поразительно: согласно ему, Эдвард Тич, случайно повстречав в море брошенный по непонятной причине корабль с сахаром, решил привести его в колонии. Судебный вердикт предписывал Тичу немедленно разгрузить корабль и тут же сжечь, что и было им выполнено. За совершение судебной процедуры официальные лица были отмечены Черной Бородой небольшими сувенирами: губернатору досталось 60 баррелей превосходного сахара, а верховному судье Найту – 20.
