Но каким образом он смог послать обычное сообщение через тридцать девять секунд после того, как был объявлен уничтоженным? На этот вопрос у нас уже есть ответ. KAL 007 не был целью, которую советский перехватчик 805, по его словам, уничтожил одной или двумя ракетами в 03.26.21. Он не мог быть этой целью, потому что разбился не поблизости, а в четырехстах милях к югу. Действительный вопрос заключается в том, почему после краткого ожидания и приглашения Токио продолжить передачу сообщения корейского авиалайнера быстро стали «слабыми и неразборчивыми».
Международная организация гражданской авиации (ИКАО), отделение ООН по вопросам гражданской авиации, которое предприняло расследование катастрофы, интерпретировало эту часть сообщения как «быстрая декомпрессия... опускаюсь до одной тысячи». Эта интерпретация подтверждает заявление США, что самолет находился в воздухе вплоть до 03.38. Японский эксперт интерпретировал его как «все двигатели... быстрая декомпрессия... один ноль один ноль дельта». Ларри Портер, независимый американский авиационный эксперт, имел возможность изучить пленку с записью этого сообщения. Джон Кеппел предоставил ему копию пленки из аэропорта Нарита и попросил его проанализировать сообщение для расследования KAL 007, предпринятого Фондом за конституционное правительство. Портер — бывший военный диспетчер, который проработал в FAA ряд лет. У него есть своя собственная хорошо оборудованная электронная исследовательская лаборатория. Он не нашел никаких следов ни японской расшифровки «быстрая декомпрессия... опускаюсь до одной тысячи», ни расшифровки ИКАО «все двигатели... быстрая декомпрессия... один ноль один ноль дельта». А услышал он следующее:
КЕ 007: THAT WAS KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN... [Это был KAL 007] REPEAT CONDITIONS [Повторите условия] GONNA BE A BLOODBATH... REAL BAD [Будет кровавая баня... очень плохо]
Позднее Портер сказал Кеппелу, что «будет» могло быть сказано в сослагательном наклонении — «должна была быть». Спустя несколько лет лабораторией электрической компании «Иватсу» в Токио был сделан более тщательный анализ сообщения. Стало ясно, что, хотя сообщение определенно было передано с борта KAL 007, оно не было сделано вторым пилотом лайнера, который вел передачу. Часть сообщения, записанная в Нарита, поступила с другого самолета на частоте, на которую в тот момент был настроен один из приемников корейского самолета. Слова с другого самолета, которые были слышны в пилотской кабине KAL 007 благодаря громкоговорителю, были восприняты микрофоном второго пилота вместе с его собственными словами и переданы в Нарита на отведенной для корейского лайнера частоте. Удивленный серьезностью того, что он услышал во время передачи в Токио, второй пилот забыл в задумчивости снять палец с кнопки микрофона. Когда я реконструировал сообщение, последовательность оказалась следующей:
КЕ 007: TOKYO RADIO, KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN.
Tokyo: KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN, TOKYO. Неизвестный: Это была...
КЕ 007: KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN... (говорит Токийскому контролю)
Неизвестный: повторяю...
КЕ 007: REPEAT CONDITIONS (Кому это было адресовано?)
Неизвестный: Будет (должна была быть) кровавая баня... очень плохо...
Это объяснило бы, почему передача KAL 007 в Токио как будто внезапно ослабела и стала неразборчивой: голос, который слышал наземный контроль, не был больше голосом второго пилота, а гораздо более слабыми звуками передачи с борта другого самолета. Второй пилот, должно быть, понял, что его микрофон все еще работает на токийский контроль, поскольку он выключил его, и, таким образом, то, что прозвучало как скрытая передача, не было записано в Токио.
Рутинный вызов корейским самолетом токийского контроля, время, прошедшее после того как взорвались ракеты 805-го, и последнее сообщение KAL 007 — все это указывает на то, что KAL 007 еще продолжал обычный полет в 03.27.10, в то время когда он умышленно прекратил передачу, имитируя проблемы с радио. Исследование пленки за период времени после 03.27.10 было следующим логическим шагом в определении того, пытался ли KAL 007 вновь связываться с кем-то на отведенной для него частоте вплоть до момента своей гибели.
...Записывающее устройство токийского контроля было совершенно новым и в то время все еще находилось в состоянии тестирования. Это был магнитофон, который был способен записывать одновременно двенадцать различных дорожек, каждая из них соответствовала своему каналу. Всего записывалось четыре VHF (близкого радиуса действия) канала, включая международный сигнал бедствия на частоте 121.5 MHz, четыре HF (дальнего радиуса действия) канала, три телефонных канала и один канал для временного сигнала. Каждая из этих дорожек могла прослушиваться индивидуально и временной сигнал мог быть наложен на любую из дорожек. Временной сигнал состоял из кода Морзе, который давал часы и минуты, и осциллятора, который отмечал секунды. Это давало точный сигнал для всех дорожек, без помех для качества звука или его различимости.
...На копии ленты 1983 года из Нарита, переданной Diet, время произносилось вслух женским голосом. Голос не только называл время, но также повторял все протокольные формальности, используемые в вежливом японском разговоре. Хотя голос был достаточно приятным, он накладывался на передачи и мешал пониманию того, что было записано на пленке. Это не лезло ни в какие ворота.
...Я обнаружил, что KAL 007 послал несколько сообщений после своей «последней» передачи в 03.27.10, один раз в 03.52, KAL 015, и один раз в 04.10, KAL 050 другим корейским авиалайнерам.
После того как передача в 03.27.10 была прервана тревожным сообщением, услышанным на другом канале, корейский лайнер просто прекратил связь с Токио, хотя второй пилот не выключил микрофон достаточно быстро, как, возможно, ему следовало бы. Токийский контроль, вполне естественно, не поняв странное и неразборчивое сообщение, сделал замечание: «Нечитаемо, нечитаемо» и попросил корейский лайнер повторить. Но KAL 007 этого не сделал. Как не ответил он ни на один из последующих вызовов Токио, пытавшегося восстановить контакт. Он также не назвал свои позывные снова. Почему?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, мы должны принять во внимание тот факт, что, отклонившись от своего разрешенного курса и не отмечая этого в докладах о своем положении, KAL 007 сделал нечто, что не имело никакого отношения к его обязанностям гражданского самолета. Как мы увидим далее, когда я буду анализировать события во время полета через Берингово море, для того чтобы не дать наземному контролю возможности разобраться в том, что происходит, KAL 007 дважды симулировал неполадки передатчика VHF (близкого радиуса действия) и просил KAL 015, летящего тем же маршрутом, передать за него доклады о местоположении, неправильное содержание которых ввело наземный контроль в заблуждение.
Я не буду пытаться воспроизвести то, о чем думали пилот и второй пилот KAL 007, но предоставлю слово фактам, позволяющим предположить, каковы могли быть их мотивы не отвечать на вызовы Токио. Факты показывают, что пока они действительно использовали радио короткое время, они не идентифицировали самолет, используя свой позывной обычным образом. Мы знаем, изучив океанские течения и дрейф обломков, что фазу же после 03.27 KAL 007 повернул на юг. Если бы он полетел в любом другом направлении, его обломки не оказались бы там, где были обнаружены.
В часе полетного времени к югу находилась Ниигата, порт на западном побережье Хонсю, последняя контрольная точка в Японии на официальном пути KAL 007 в Сеул.
В отличие от контрольной точки NOKKA, которая представляла всего лишь обозначенное географическое местоположение в Тихом океане, NIIGATA была контрольной точкой, оснащенной радаром. Если бы KAL 007 после своего длительного несанкционированного отклонения от курса пожелал бы снова включиться в систему воздушного контроля на официальном маршруте, NIIGATA была бы для этого самым очевидным местом. Находясь над Ниигатой, все что нужно было сделать, это идентифицировать себя для токийского контроля и доложить о прохождении через контрольную точку.
Тот факт, что на своем пути к югу KAL 007 не упомянул свой позывной, позволяет предположить, что именно таковыми и были его намерения. Следуя вдоль западного побережья Хоккайдо, самолет находился в пределах досягаемости радара японского агентства самообороны. И даже от Цугарского пролива, летя на назначенной высоте 35 000 футов (что он мог бы желать по соображениям безопасности), самолет находился в пределах досягаемости радара в Токио-Нарита. Следует также сказать что его передачи по VHF, которые, как и сигналы радара, распространяясь по прямой линии, могли быть услышаны в Токио. Если бы он ясно идентифицировал себя, Токио, который искал авиалайнер с момента его странной передачи и молчания в ответ на вызовы, определил бы его позицию примерно в четырехстах милях от курса посредством пеленгации радиосигнала и по радару. На все вопросы был бы тогда получен ответ.
