Один из наиболее спорных вопросов советской послевоенной истории — наличие у СССР плана ведения войны против США. В одной из последних работ, касаясь ситуации 1948–1949 гг., ее авторы пишут, что отсутствие соответствующих документов в российских архивах вовсе не означает, что такого плана у СССР не было. По их мнению, с началом нового витка холодной войны одновременно «началась проработка оперативных планов ведения боевых действий против друг друга как в США, так и в СССР». Но если в отношении американских намерений авторы (А.А. Данилов и А.В. Пыжиков) ссылаются на конкретные документы и исследования, то советских планов для этого времени им «обнаружить не удалось». Развертывание советской десантной армии и баз военного снаряжения на Чукотке, Камчатке и на побережье Северного Ледовитого океана, разработка в Советском Союзе стратегических бомбардировщиков сверхдальнего действия с ядерной бомбой на борту, способных достичь территории США, проведение советских военных учений в Заполярье, подготовка планов диверсий против американских военных баз в Европе — факты, с помощью которых Данилов и Пыжиков стремятся обосновать свою точку зрения о подготовке СССР к третьей мировой войне. Ссылаясь на свидетельства многочисленных источников, они считают, что новой мировой войны Сталин не боялся и к ней готовился, но «полагал, что время для прямого военного противостояния с США еще не пришло»{192}.
Ряд отечественных историков, напротив, подчеркивая агрессивный характер международной политики США, ссылался на конкретные исторические факты. Так, в сентябре 1945 г. Объединенный комитет начальников штабов одобрил идею нанесения США первого удара по потенциальному противнику. Тогда же был разработан меморандум с предложением отобрать 20 наиболее важных целей, «пригодных для стратегической атомной бомбардировки в СССР и на контролируемой им территории». В 1949 г. американским планом войны с Советским Союзом («Дропшот») намечалось сбросить на 100 городов нашей страны 300 атомных бомб в первом ударе. Как свидетельствуют рассекреченные документы, американские военные планы второй половины 40-х гг. основывались на следующих положениях: война с СССР — реальность, если не удастся «отбросить» мировой социализм; СССР и его союзники не должны достигнуть уровня США в военном и экономическом отношении; США должны быть готовы первыми использовать ядерное оружие{193}.
Кульминационным пунктом противостояния США и СССР на начальном этапе холодной войны стало участие обеих сверхдержав в корейской войне (25 июня 1950 г. — 28 июля 1953 г.). Рассекреченные архивные документы неопровержимо свидетельствуют, что первой начала военные действия Северная Корея. Решение о нападении северокорейский лидер Ким Ир Сен принял после того, как заручился поддержкой Сталина и Мао Цзэдуна{194}.
По мнению историков, позиция Сталина в корейском конфликте строилась с учетом ряда важнейших фактов: обладание СССР атомной бомбой, рост национально-освободительного движения в Юго-восточной Азии, заявление американской стороны о том, что ее мировые оборонительные рубежи обходят Корею. Президент Трумэн полагал, что Москва сознательно стремилась втянуть США в вооруженный конфликт на Дальнем Востоке, чтобы развязать себе руки в других стратегически важных районах мира и прежде всего в Европе{195}.
Советское правительство сначала оказывало КНДР помощь вооружением, боевой техникой, материальными ресурсами, а в конце ноября 1950 г. перебросило в Китай несколько авиадивизий, которые участвовали в отражении налетов авиации США на территорию Северной Кореи и Китая. В небе Кореи воевал прославленный Иван Кожедуб{196}.
По сообщениям иностранной прессы, в ходе корейской войны советские суда осуществляли десант на восточное побережье Центральной Кореи, а советские бомбардировщики совершали налеты на Сеул. Война шла с переменным успехом. Смерть Сталина, как считают современные отечественные историки, позволила московскому руководству совместно с Китаем и КНДР путем уступок достигнуть соглашения с американцами о перемирии в Корее, и после трудных переговоров мирное соглашение в июле 1953 г. было подписано.
Корейская война показала не только пределы силы мощнейших в мире держав, но и непримиримость двух противоборствующих систем.
Американские историки считают, что начало корейской войны привело Америку к заключению сепаратного мирного договора с Японией, и это затрудняло контроль СССР над ситуацией в Тихоокеанском регионе. Агрессия Северной Кореи, полагают они, побудила страны НАТО к укреплению альянса, наращиванию вооруженных сил, к согласию на присутствие американских войск в Европе и даже к принятию мер по ремилитаризации ФРГ{197}.
В целом исследование проблем холодной войны еще далеко от своего завершения, можно говорить только о предварительных итогах и оценках. Ход мировой истории сложился так, что в рассматриваемый период появились реальные возможности для превращения США и СССР в сверхдержавы. Каждая из противоборствующих сторон пыталась использовать свои сильные стороны, присущие ей как общественно-политической системе. Однако никто из историков не отрицает тот очевидный факт, что конфликт между обеими системами протекал в рамках нового мирового порядка, выработанного на международных конференциях в Сан-Франциско, Потсдаме; что ни один локальный военный конфликт не перерос в «горячую» войну; что в конце концов стороны научились достигать компромисса в своих спорах.
Часть 3.
БИТВА ЗА КОММУНИЗМ
Советский Союз в годы реформ: март 1953 г. — октябрь 1964 г.
Глава 10.
РАСЧИСТКА ПУТИ ОТ ЗАВАЛОВ
Привесок к марксизму-ленинизму
В отечественной исторической науке до недавнего прошлого реформы изображались (в соответствии с ленинскими формулировками) как «побочный продукт революционной классовой борьбы». Роль и значимость реформ преуменьшались и недооценивались, а потому почти не изучались. Это в полной мере относилось и к хрущевскому времени{198}.
Распад СССР вновь поставил в повестку дня для историков проблему соотношения революций и реформ в XX в., заставил переосмыслить прежние выводы и оценки. Однако события мировой истории повернулись так резко и неожиданно, а изменения были столь значительны, что потребовалось немало времени для накопления необходимого эмпирического материала и выработки соответствующей методологии. Сразу обозначились разные подходы и критерии в оценке советского прошлого. Одни историки рассматривали хрущевские реформы как предтечу горбачевской перестройки и отправной точкой распада советской системы называли первую половину 60-х гг., другие подчеркивали изначальную утопичность социализма как «идеального мира», строительство которого стоило миллионных жертв и который оказался «непригоден» для решения экономических, социальных, национальных проблем.
Современные историки выделяют, как правило, реформы двух типов — системные и структурные. Первые подразумевают качественные изменения «во всех сферах общественно-политической жизни», вторые связаны с преобразованием отдельных структур или отраслей. Подчеркивается также необходимость учета направленности реформ: одна часть реформ, полагают ученые, вела к укреплению и развитию советского строя, а другая, приспосабливая этот строй к «рынку» и «демократии», разрушала стабильность и целостность системы. Некоторые историки отмечают следующее важное обстоятельство: хрущевские начинания имели «общую направленность» и проводились по «определенной схеме»,но их результаты оказались «неоднозначными», поскольку по существу они подрывали советский строй{199}.
В этой связи важно знать, как понимали эту проблему хрущевские предшественники на посту руководителя Советского государства, чьи воззрения и практические рекомендации в этом вопросе для Хрущева служили путеводной нитью. Как уже отмечалось выше, для В.И. Ленина реформы всегда были «побочным продуктом революционной классовой борьбы». Однако будучи реалистом, чутко улавливающим малейшие изменения в общественной жизни России, Ленин призывал «уметь определять» противоположность между понятиями «революция» и «реформа», не абсолютизировать ее. Анализируя важнейшие реформы царской России — реформу 1861 г. и столыпинскую — Ленин подчеркивал, что обе остались реформами в силу «слабости известных общественных элементов», но в то же время создали условия для дальнейшего развития революционных сил. Ленин указывал и качественное отличие, лежащее, по его мнению, в основе обоих процессов. Реформы — это «уступки, получаемые от господствующего класса, при сохранении его господства», тогда как революция есть «ниспровержение господствующего класса». Революция «ломает старое в самом основном и коренном», а не переделывает его «осторожно, медленно, постепенно», был уверен Ленин.
