Эпическая легенда о подвигах Гильгамеша восходит к глубокой шумерийской древности. Имена главных героев Гильгамеша и его друга Энкиду — шумерийского происхождения. Имя Гильгамеша встречается в шумерийских надписях XXV в., а изображение Гильгамеша — на цилиндрических печатях того же времени.
Рассказ, повествующий о подвигах Гильгамеша и Энкиду, о трагической смерти Энкиду и о странствиях Гильгамеша в поисках бессмертия, переплетается с целым рядом древних религиозных мифов, которые в виде отдельных эпизодов вставлены в общий текст поэмы. Таков краткий обломок легенды о сотворении человека (Энкиду) из глины, пропитанной слюной бога; таков знаменитый миф о мировом потопе, в котором подробно рассказывается о том, как древний герой Утнапиштим по совету бога мудрости Эа построил ковчег, спасаясь в нём от вод потопа, и тем самым заслужил вечную жизнь.
Поэма о Гильгамеше занимает особое место в вавилонской литературе как по своим художественным достоинствам, так и по своеобразию выраженных в ней мыслей.
В высокохудожественную форму облечена мысль древневавилонского поэта о вечном стремлении человека преодолеть смерть и достигнуть личного бессмертия. В последних словах поэмы звучит мучительное желание человека познать «закон земли», тайну жизни и смерти. Глубоким пессимизмом проникнуты слова древнего поэта. Будущая жизнь рисуется им как обитель страдания и печали. Даже знаменитый Гильгамеш — «прекрасный, сильный, мудрый, божество он — двумя третями, человек лишь одною, его тело светло, как звезда большая», — несмотря на своё божественное происхождение, не может заслужить и добиться бессмертия. Блаженство в загробной жизни даётся лишь тому, кто выполняет заповеди религия, требования жрецов, обряды религиозного культа. В этом основная мысль всей поэмы.
Та же мысль о вечной жизни, то же стремление человека к бессмертию пронизывают собой поэму об Адапе, в которой рассказывается о том, как идеальный, премудрый человек, жрец и правитель Адапа, сын бога мудрости Эа, однажды сломал крылья южному ветру и был за это вызван на суд верховного бога Ану. Следуя советам своего отца, Адапа вызывает к себе жалость богов и располагает в свою пользу верховного бога, но в то же время отказывается от пищи вечной жизни и напитка бессмертия. Так Адапа из-за собственной чрезмерной осторожности не получает того бессмертия, которое ему предуготовили боги.
Такие же нравоучительные и отчасти религиозно-философские тенденции пронизывают собой легенду об Этане, в которой рассказывается о дружбе орла со змеёй, о вероломстве орла, жестокой мести змеи и о попытке Этаны взлететь на крыльях орла на небо, чтобы достать там «траву рождения» и знаки верховной царской власти. Эта поэма, так же как и поэма о Гильгамеше, состоит из нескольких самостоятельных частей. Нравоучительная басня из цикла звериного эпоса, восходящая к древним формам народного творчества, сплетается с религиозной легендой о том, что знаки власти обоготворённого царя: скипетр и тиара, диадема и жезл власти помещены перед Ану на небе и что даже герой Этана не может ими завладеть, так как царской властью нельзя овладеть при помощи вероломного и неразумного орла. Таким образом, в этой поэме проводится мысль о том, что царская власть происходит с неба и освящается богами. В этом ясно видна жреческая пропаганда, пытающаяся при помощи религиозной литературы и изобразительного искусства обосновать и оправдать царскую власть и тем самым укрепить классовый рабовладельческий строй.
Той же вечной мыслью о жизни и смерти проникнута поэма о нисхождении богини Иштар в загробный мир. Пытаясь осмыслить смену времён года, понять причину ежегодной смерти и воскресения природы, жители древней Месопотамии создали религиозный миф о смерти и воскресении бога природы Таммуза, которого воскрешает к новой жизни его подруга богиня Иштар. В поэтической легенде рассказывается о том, как после смерти Таммуза Иштар спускается в подземный мир, оставляя у каждого стража семи ворот одно из своих украшений. Заточение в загробном мире богов производительных сил природы Таммуза и Иштар останавливает весь процесс жизни на земле, что заставляет богов освободить из недр подземного мира богов природы Таммуза и Иштар. Поэма кончается описанием праздника воскресения умирающего и воскресающего бога природы.
Во дни Таммуза играйте на лазоревой флейте,
Бренчите на сердоликовых кольцах.
Играйте с ним вы, плачеи и плакальщики,
Дабы мёртвые возреяли, упиваясь благовонным куреньем.
Эта поэма была тесно связана с религиозной драмой, изображавшей смерть и воскресение бога Таммуза и исполнявшейся в храмах в дни праздника этого бога воскресшей природы.
Основной цикл вавилонской религиозной драмы связан с культом умирающего и воскресающего бога природы. Ещё в шумерийскую эпоху появляются первые образцы этой религиозной драмы. Ко времени династии Исина относится патетический диалог между богиней Эги-ме и её братом богом Лиль. Богиня Эги-ме оплакивает смерть Лиля и заклинает его во имя богини-матери «встать с того места, где он покоится», т. е. воскреснуть. Отвечая ей, бог Лиль умоляет её освободить его. Он сравнивает себя с умершим, который зарыт в земле, который не может вернуться к жизни и сон которого тревожат злые демоны. Широко распространены были и в шумерийскую и в аккадско-вавилонскую эпоху заплачки, входившие в состав сборника обрядовых! песен «Вышла она на простор». Этот древний плач об умершем боге природы Таммузе, очевидно, является частью религиозной драмы, исполнявшейся накануне праздника воскресения этого бога. Миф о смерти и воскресении бога природы, театрализованный в форме религиозной драмы, просуществовал в Месопотамии вплоть до позднего времени. Ещё в VIII в. до н. э. мы находим в одном вавилонском тексте довольно полное изложение этого мифа, причём в данном случае черты бога природы Таммуза перенесены на Мардука — верховного бога Вавилона. В этом мифе подробно описываются страдания Мардука:
Когда боги его заключили, он исчез из числа живущих.
Они заперли его в темнице, скрыли от солнца и света.
Он изъязвлён был многими ранами, в крови своей повержен.
Заточение великого бога вызывает волнение среди народа. Иштар, супруга Мардука, совершает над умершим богом обрядовый плач. Наконец, боги воскрешают умершего бога, освобождая его «из мрачной Горы». Можно предполагать, что в этом тексте описываются религиозные обряды, которые совершались в день Нового года, когда справляли главный праздник бога Мардука, в месяце Нисане (во время весеннего равноденствия). В этих торжественных обрядах должен был принимать участие сам царь, который, уподобляясь Мардуку, должен был изображать собой священную жертву. Соответственно с этим во время особой церемонии у царя отнимали внешние знаки его власти, а верховный жрец бил плетью коленопреклонённого царя. Только после этого царь получал от верховного бога право на царскую власть. Так возникала под сенью храма древнейшая религиозная драма, которая в зримых символических образах пыталась объяснить тайны природы, жизни и смерти.
Религиозно-философская поэзия
Вавилонская поэзия достигает своих вершин в двух произведениях: в «Поэме о страдающем праведнике» и в «Беседе господина с рабом». В первой поэме автор жалуется на свою тяжёлую судьбу, на то, что его всегда преследует «несчастье, опять несчастье». Пытаясь понять причину этих несчастий, человек анализирует свои поступки. Однако он не может себя признать виновным в каком-либо преступлении по отношению к богам или к царю. Он уверен в своей правоте и в том, что он выполнял все свои обязанности.
Что касается до меня, то я усердно возносил мольбы и молитвы.
Молитва была моей заботой, а жертвоприношение — законом…
Величие царя я превознёс выше самого высокого,
Я научил народ страху перед дворцом.
Я знаю, что это приятно для бога.
Но, несмотря на свою добродетель, человек жестоко страдает и, чувствуя свою полную невиновность, он начинает сомневаться в справедливости богов, которые не внимали его молитвам:
Я призывал моего бога, но он не оказал мне своего лица.
Я молился своей богине, но она даже ни подняла своей головы.
Так, в вавилонскую литературу, которая находилась под влиянием религиозного мировоззрения постепенно проникают первые сомнения в справедливости богов и тем самым в истинности религиозных догматов, которые обещают награду праведникам.
