Не упустим и первоначальную, губительную восприимчивость русских крестьян (далеко не всех, конечно) к большевицкой пропаганде. Шульгин отметил без смягчений: «Смерть буржуям» потому так удалась в России, что запах крови пьянит, увы, слишком многих русских; и сатанеют они, как звери»[351].
Однако не занесёмся же и в неоглядную крайность, вроде: «Наиретивейшими стрелками в чрезвычайках… являются вовсе не какие-то «ритуальные евреи», а недавние верные слуги престола, генералы и офицеры»[352]. Стали бы их там терпеть, в ЧК! Туда их приглашали только самих под расстрел. Но что за запальчивость? Те евреи, что служили в ЧК, – конечно были не «какие-то ритуальные», а молодые «идейные», с революционным мусором в голове. Да, наверное, и не стрелками они служили по большей части – а следователями.
Созданная в конце 1917, ЧК мгновенно налилась силой и уже с начала 1918 наводила смертный ужас на всё население. Вот эта Чрезвычайка и начала Красный Террор, начала задолго до официального объявления 5 сентября 1918: начала от момента своего создания в декабре 1917 и продолжала много позже конца Гражданской войны. Уже в январе 1918 действовала «смертная казнь на месте без суда и разбирательства». Дальше пошёл захват сотен, потом и тысяч ни в чём не повинных заложников, массовые ночные расстрелы их или утопление целыми баржами. Историк С. П. Мельгунов, сам посидевший под топором в тюрьмах ЧК, незабываемо отразил всю эпопею Красного Террора в своей знаменитой книге. «Не было города, не было волости, где не появлялись бы отделения всесильной всероссийской Чрезвычайной Комиссии, которая отныне становится основным нервом государственного управления и поглощает собой последние остатки права»; «не было места [в РСФСР], где бы не происходили расстрелы»; «одним словесным распоряжением одного человека [Дзержинского] обрекались на немедленную смерть многие тысячи людей». А и в случае разбирательства – открыто предписывалось (М. Лацис в бюллетене «Красный Террор» от 1 ноября и в «Правде» от 25 декабря 1918): «Не ищите на следствии материала и доказательства того, что обвиняемый действовал деломили словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого». Мельгунов отмечает: «Лацис отнюдь не был оригинален, копируя лишь слова Робеспьера в Конвенте… о массовом терроре: „чтобы казнить врагов отечества, достаточно установлять их личность. Требуется не наказание, а уничтожение их“. Установки центра подхватываются „Еженедельниками ВЧК“ по всей России, Мельгунов много цитирует их: „В Киеве печатается „Красный меч“… читаем в статье редактора Льва Крайняго: „Для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазией“… «Объявленный красный террор, – вторит ему тут же некто Шварц, – нужно проводить по-пролетарски… Если для утверждения пролетарской диктатуры во всём мире нам необходимо уничтожить всех слуг царизма и капитала, то мы перед этим не остановимся“[353].
Это был целенаправленный, наперёд задуманный и многолетний Террор. Мельгунов приводит и предположительные (точные были практически недоступны в те годы) цифры жертв, «небывалый размах убийств». – Но, «пожалуй, эти ужасы… по количеству жертв бледнеют перед тем, что происходило на Юге после окончания гражданской войны. Крушилась Деникинская власть. Вступала новая власть, и вместе с нею шла кровавая полоса террора мести, и только мести. Это была уже не гражданская война, а уничтожение прежнего противника». Волнами – облавы, обыски, новые облавы и аресты. «Берутся целые камеры из тюрем и поголовно расстреливаются… Действует пулемёт, ибо жертв слишком много, чтобы расстреливать по одиночке»; «казнят 15-16-летних детей и 60-летних стариков». Из объявления ВЧК в октябре 1920 на Кубани: «Станицы и селения, которые укрывают белых и зелёных, будут уничтожены, всё взрослое население расстреляно, всё имущество – конфисковано». После ухода Врангеля «Крым назывался „Всероссийским Кладбищем“ (расстреляно по разным исчислениям 120 и даже до 150 тысяч). „В Севастополе не только расстреливали, но и вешали; вешали даже не десятками, а сотнями“, был „Нахимовский проспект увешан трупами… арестованных на улице и тут же наспех казнённых без суда“. Террор в Крыму продолжался и в 1921[354].
Но сколь ни углубляться в историю ЧК, Особотделов, ЧОНов – слишком много деяний и имён останутся навсегда неизвестными, засыпанные прахом истлевших свидетелей и пеплом сожжённых большевицких документов. Хотя и сохранившиеся избыточно красноречивы. Вот в архиве Троцкого в Колумбийском университете – копия секретной «Выписки из протокола заседания Политического Бюро ЦК РКПб» от 18 апреля 1919.
«Присутствовали тт. Ленин, Крестинский, Сталин, Троцкий.
Слушали: …3. Заявление т. Троцкого о том, что огромный процент работников прифронтовых Ч.К., прифронтовых и тыловых исполкомов и центральных советских учреждений составляют латыши и евреи, что процент их на самом фронте сравнительно невелик и что по этому поводу среди красноармейцев ведётся и находит некоторый отклик сильная шовинистская агитация и что, по мнению т. Троцкого, необходимо перераспределение партийных сил в смысле более равномерного распределения работников всех национальностей между фронтом и тылом.
Постановили: Предложить т. Троцкому и Смилге составить соответствующий доклад, как директиву Ц.К., комиссиям, распределяющим силы между центральными и местными организациями и фронтом»[355].
Но худо верится, чтобы то совещание дало результат. Современный исследователь, первым обратившийся к «проблеме роли и места евреев (как и представителей других национальных меньшинств) в советском аппарате», выводит на основе открывшихся архивных материалов, что «на начальном этапе деятельности карательных органов, в эпоху красного террора, национальные меньшинства составляли около 50% центрального аппарата ВЧК. При этом доля [их] на ответственных должностях в аппарате достигала 70%»[356]. Автор приводит статистические данные на 25 сентября 1918 года: среди национальных меньшинств, на фоне множества латышей и изрядного числа поляков, весьма заметны и евреи, особенно среди «ответственных и активных сотрудников ВЧК», комиссаров и следователей. Например, среди «следователей отдела по борьбе с контрреволюцией – наиболее важного в структуре ВЧК – половину составляли евреи»[357].
Вот, по данным Российской Еврейской Энциклопедии, несколько чекистов самого раннего призыва, с их послужными списками[358].
Скромный Вениамин Герсон с 1918 в ЧК, с 1920 – личный секретарь Дзержинского. – Уже упомянутый Израиль Леплевский из бундовцев в 1917 примкнул к большевикам, с 1918 в ЧК, начальник Подольского губотдела ГПУ, потом Одесского Особотдела. (А поднимался и до начальника ОГПУ СССР! потом – нарком внутренних дел БССР и УССР.) – Зиновий Кацнельсон: сразу после Октября в ЧК; начальник Особотделов нескольких армий, потом всего Южного фронта, потом в верхушке самого ВЧК, затем председатель Архангельской губ. ЧК, Закавказской ЧК, Северокавказского ГПУ, Харьковского ГПУ, зам. наркома внутренних дел Украины, зам. начальника ГУЛага. – Соломон Могилевский. Уже в 1917 – председатель Иваново-вознесенского трибунала, с 1918 руководит Саратовской ЧК; и снова в трибунале, теперь армейском; и зам. следственной частью МЧК; начальник иностранного отдела ВЧК; председатель Закавказской ЧК.
Задумывался ли о масштабах своих действий Игнатий Визнер, ведя следствие по делу Николая Гумилёва? Когда ему? Он служил и в Особотделе при президиуме ВЧК, создал Брянскую ЧК, был следователем по делу Кронштадтского мятежа – и особоуполномоченный Президиума ВЧК-ГПУ по особо важным делам. – Или Лев Левин-Вельский, недавний бундовец: в 1918—1919 председатель Симбирской губ. ЧК, потом нач. Особотдела 8-й армии, потом председатель Астраханской губ. ЧК, с 1921 – полпред ВЧК на Дальнем Востоке, с 1923 – полпред ОГПУ в Средней Азии, с начала 30-х – в Московском управлении ОГПУ. (Далее – и зам. наркома внутренних дел СССР.)
Вот Наум (Леонид) Этингон: в ЧК с 1919, председатель Смоленской губ. ЧК (дальше в Башкирском ГПУ, ещё позже – организатор убийства Троцкого). – Исаак (Семён) Шварц, в 1918—1919 первый председатель Всеукраинской ЧК. – А на смену ему Яков Лившиц, в 1919 – начальник секретно-оперативного отдела Киевской губ. ЧК и зампред её, потом зампред Черниговской губ. ЧК, Харьковской губ. ЧК; начальник оперативного штаба Всеукраинской ЧК; в 1921—1922 – председатель Киевской губ. ЧК.
