Структурно окруженная группировка, по советским разведывательными данным, состояла из 11-го (376, 44, 384 пд), 8-го (76, 113 пд), 51-го (94, 305, 389 пд), 55-го (371, 297, 71 пд), 4-го (79, 100 лпд, 295 пд) армейских корпусов, 14-го (3, 60 мд, 16 тд) и 48-го (14, 24 тд, 29 мд) танковых корпусов, а также остатков 20-й пехотной и 1-й кавалерийской дивизии румын. 8, 11, 51-й армейские и 14-й танковый корпус относились к 6-й армии, а 4-й армейский и 48-й танковый — к 4-й танковой армии. 55-й армейский корпус в германских источниках не значится; возможно, это была боевая группа, которой нами было ошибочно присвоено наименование корпуса. В состав окруженной группировки входили части усиления: 42, 44, 46, 50, 61, 63, 72-й артполки РГК; 639, 783, 855, 856, 861-й артдивизионы РГК; 243-й артполк РГК (6-ствольных минометов), 6-й полк связи, восемь отдельных саперных батальонов, шесть зенитных дивизионов (в немецких источниках указана 9-я зенитная дивизия ПВО люфтваффе) и ряд обслуживающих частей. Окруженная под Сталинградом 6-я немецкая армия и оперативно подчиненные ей соединения и части обороняли район протяженностью почти 60 км с востока на запад и 30–35 км с севера на юг общей площадью около 1400 кв. км. Район был разделен на пять оборонительных секторов. Собственно в Сталинграде находился восточный сектор. Его обороняли 11-й и 51-й армейские корпуса. За южный сектор нес ответственность 4-й армейский корпус, за юго-западный — 14-й танковый, а за северо-западный — 8-й армейский корпус. Всего в окружении оказалось 14 пехотных (13 немецких и румынская), одна легкопехотная (егерская) дивизия с хорватским полком в своем составе, 3 моторизованные, 3 танковые и румынская кавалерийская дивизия, а также 149 отдельных частей. В первой линии было развернуто 19 дивизий. В резерве находилось две танковые и кавалерийская дивизии.
Оборона противника опиралась на развитую систему укрепленных рубежей: две круговые полосы, ряд промежуточных и отсечных позиций. Часть из них включала обводы, созданные еще советскими войсками при отходе их к Сталинграду, другие противник построил более чем за полуторамесячную осаду. На главной и второй полосах, а также на всех промежуточных позициях были оборудованы подготовленные к круговой обороне опорные пункты и узлы сопротивления. В качестве огневых точек использовались подбитые танки, многочисленные ДЗОТы и бронеколпаки. Все эти позиции прикрывали сплошные противотанковые и противопехотные минные поля, а также проволочные заграждения в несколько рядов. Для маневра на угрожаемые участки из боеспособных машин были созданы танковые группы и подвижные артиллерийские резервы. В районе окружения продолжали действовать аэродромы Гумрак, Питомник и другие, а также несколько посадочных площадок.
Обстановка в районе Сталинграда перед началом операции по ликвидации немецкой окруженной группировки. Январь 1943 года
Германское военно-политическое руководство требовало твердо удерживать Сталинград, даже если в конце концов фронт окажется в черте города. В 20-х числах декабря в Восточную Пруссию, в штаб-квартиру Гитлера, был вызван генерал танковых войск Хубе для доклада о положении в Сталинграде. 6 января он возвратился обратно и изложил Паулюсу планы фюрера (на этой беседе также присутствовал начальник штаба армии генерал Шмидт) по упорной обороне города и окрестностей, до тех пор пока не удастся перестроить южный участок Восточного фронта, занятый прежде союзниками, а затем нанести решительный контрудар по советским войскам.
Силы Донского фронта на 10 января 1943 года насчитывали в своем составе 212 тыс. чел. Если сравнивать их с официальными цифрами «окруженцев», то превосходство было у немцев (1,2:1). Но в реальности германские войска были малобоеспособны. И этому факту есть много документальных подтверждений. 3 января в районе г. Калач был сбит немецкий самолет «Хейнкель-111», возвращавшийся из окруженной Сталинградской группировки. На борту кроме раненых оказалась почта — письма солдат на родину. Большинство из них были датированы 31 декабрем 1942 года.
Несмотря на то, что солдатам окруженной группировки было запрещено писать о положении на фронте, ряд писем отражает действительное положение и настроение военнослужащих вермахта в Сталинградском «котле».
«…Скажу вам — это ужасно сидеть в такой ловушке. Вот уже 40-й день мы здесь, но ничего, кроме отчаяния, не замечаем. Нам говорят: „Держаться, держаться“, чтобы выйти из кольца победителями. И все это при норме 200 грамм хлеба на день и суп из конины. Пища пресная, соли почти нет.
Могу сказать, что если бы не наша сила воли, желание жить, воодушевление борьбой за Германию, — то дело уже давно было бы сломлено.
Нервы мои здорово испортились, тело теряет способность сопротивляться.
Что нас еще мучит — это вши. Освободиться от них нет возможности.
В ДЗОТах темно, а на дворе мороз 20–30 градусов».
Фриц Як, пп № 18869 д, 31.12.42 г.
«…Вот уже 6 недель, как мы в кольце. Изо дня в день надеемся на помощь, но пока все напрасно.
… На Рождество от знакомого солдата из Шпандау я за 2 папиросы и добрые слова получил две буханки хлеба на 6 человек. Этот хлеб казался нам рождественским пряником. Ведь обычно мы получаем лишь одну буханку на 8 человек — 175 грамм в день. Это так мало! Когда-то ведь нам выдавали 850 грамм».
Арно Кирсте, пп № 14649 С, 26.12.42 г.
«…Моим вшам живется отлично, питаются они вдоволь. Это видно по их количеству, их столько, что опасаешься, что они перегрызут тебе шею. Если рукой провести по шее, то в горсть наберешь несколько штук».
Фриц Шуман, пп № 04994 В, 31.12 42 г.
«…C 22 ноября мы окружены. Вы себе, родные, не представляете, как нас кормят.
В день по несколько ложек воды с двумя-тремя жилками конины. Пока мы не будем освобождены, здесь с едой будет все хуже, ибо в кухне нет ни грамма муки, ни чего-либо другого. Питаемся кониной. Кони гибнут, т. к. и для них нет корма».
Иоганн Штельнер, пп № 18869 А, 31.12.42 г.
«…В первый день праздника на обед была гусятина с рисом, на второй день — гусятина с горохом. У нас уже с давних пор одна гусятина. Только наши гуси имеют четыре ноги, а на ногах подковы. В Германии это называют „дичь с мостовой“… С какой быстротой люди здесь разделывают тушу — этого ты себе представить не сможешь. Через 10 минут остаются одни только голые кости. Над этим работают 25 человек, чтобы ничего не пропало…
Здесь холодный ветер и снег. Радуемся, когда проглядывает солнце, оно прибавляет надежду. Никогда в жизни мы не видели столько самолетов, сколько в последнее время».
Унтер-офицер Вернер Ланге, пп № 21373, 30.12.42 г.
«… Мои дорогие, для нас наступило самое ужасное время. За всю мою солдатскую жизнь не было еще такой ожесточенной борьбы и опасности, как в последнее время; быть может, впереди оно будет еще горше. Не только зима, — хотя мороз в 30 градусов и больше, — делает жизнь такой трудной, нет, причиной этому сами боевые действия.
Мы ведем теперь войну, какую никогда до сих пор не знали. Я читал в книгах про битвы в мировую войну, но вижу, что здесь еще хуже. На передовой ли или несколько километров вглубь — повсюду бой.
Уже одно то, что мы не получаем почты, создает плохое настроение. Словом, война в этом году ужасно суровая.
Мы рассчитывали хотя бы праздники провести спокойно, но и тут нас постигло разочарование. Бои шли не только днем: по вечерам и по ночам сыпались бомбы. Но — хватит о войне!»
В. Михалик, пп № 22206, 29.12.42 г.
«…Не было возможности писать даже родным, так как русские нас (окружили). Можешь себе представить наше положение: получаем половину вечерней порции, один кусок хлеба на 7 дней и конина. Внутренне я почти погиб».
Иозеф Шенбергег, пп № 36764, 31.12.42 г.
По содержанию писем становится ясно, что солдаты противника были деморализованы и сильно истощены.
Не лучше дело обстояло и с боеприпасами. Например, по утверждениям немецких военнопленных, в конце декабря 1942 года 376 пд располагала 15 снарядами на каждое 105-мм орудие, 600 патронами на пулемет, 100–120 патронами на солдата.
По 376-й пехотной дивизии издан приказ о строжайшей экономии всех боеприпасов. Военнопленный Гельмут Людвиг из 376 пд вермахта сообщил: «Один артиллерист из нашего артполка рассказывал, что у них был составлен акт по поводу произведенного выстрела из орудия без приказа, и на командира батареи было наложено взыскание».
Танков в окруженной группировке было довольно много — до 340 машин, однако полностью боеготовых, в том числе имеющих горючее для движения, имелось 80–90. Остальные либо были неисправны, либо закапывались в землю и использовались противником как ДОТы. Так, например, на участке 57-й и 21-й армии на переднем крае к югу и западу от Карповки насчитывалось до 40 зарытых в землю танков.
