немногих прорицателей разоблачали или даже наказывали за неверные предсказания. Наиболее интересное мнение высказал римский историк Тит Ливий. В своем главном труде «История от основания города» (Ab urbe condita libri, 27–9 до н. э.) он рассматривает период в несколько столетий. Тит Ливий приводит больше знамений, чем какой-либо другой древний историк, – в том числе рождение гермафродита среди сабинян, двухголового мальчика в Вейях, однорукого мальчика в Синуессе и рождение младенца с зубами в Озимо. Он пишет: «Мне небезызвестно, что из‐за нынешнего всеобщего безразличия, заставляющего думать, будто боги вообще ничего не предвещают, никакое знамение не принято теперь ни оглашать для народа, ни заносить в летописи. Однако же, когда пишу я о делах стародавних, душа моя каким-то образом сама преисполняется древности и некое благоговение не дозволяет мне пренебречь в летописи моей тем, что и самые рассудительные мужи почитали тогда важным для государства» [259]. Лишь немногие современные «эксперты» столь же скромны и непритязательны, когда оценивают работу предшественников.
Еще один древний историк, который не знал меры в перечислении знамений, – Светоний, современник императоров Траяна и Адриана. Достойный писатель и известный сплетник, он написал книги «О физических дефектах» (утерянную) и «Об известных куртизанках» и утверждал, что смерть Юлия Цезаря в 44 году до н. э. сопровождалась появлением кометы в небе. По привычке, объяснял Светоний, люди трактовали этот знак как предвестие несчастья. Другие видели в комете дух Цезаря, поднимающийся на небеса. Неудивительно, что именно такую интерпретацию предпочел его преемник император Август [260].
В жизни всех последующих римских императоров также будет множество знамений. Пожалуй, самое известное явилось Веспасиану [261]. Он происходил из незнатного рода и выбрал военную карьеру. В его жизни с самых ранних лет появлялись предзнаменования, и он был вторым после Августа по их количеству. Каждый раз, когда у него рождался ребенок, на старом дубе вырастала новая ветвь, которая указывала на будущее младенца. Однажды собака принесла ему человеческую руку. В другой раз за обедом в столовую вломился бык и затем послушно лег к его ногам. Кипарис на его наследственном поле без всякой бури вывернуло с корнем, но на следующий день поваленное дерево вновь стояло, еще зеленее и крепче. Незадолго до смерти Нерона, когда Веспасиану было немного за 50 и он командовал войском, отправленным подавлять восстание в Иудее, статуя божественного Юлия сама собой повернулась к востоку. В 69 году н. э. в Александрии он исцелил двоих мужчин, слепца и калеку (или, по другим источникам, импотента). Часть этих рассказов дошли до нас благодаря не какому-то писаке, а самому строгому, циничному и великому из историков – Тациту. Можно сказать, что приход Веспасиана к власти был предсказан задолго до самих событий. И не важно, что по крайней мере некоторые из предзнаменований были придуманы потом, чтобы доказать, что боги к нему благоволили и, заняв трон, он всего лишь исполнил свою судьбу.
Знамения являлись и императору Гонорию (395–423). Однако к тому времени в империи уже установилась христианская вера. Неудивительно, что христианские авторы смотрели на эти явления иначе. Знамения, писал Блаженный Августин, «постольку бывают иногда значительны, поскольку <…> образовался некоторого рода всеобщий договор с демонами, между тем, как сами по себе они, эти суеверия, все исполнены только вредного любопытства, мучительных забот и гибельного рабства. Ибо они не потому замечены людьми, чтобы действительно имели какую-либо силу, но потому имеют нередко силу, что люди посредством своих замечаний и примет, так сказать, вынудили их иметь какую-либо силу». Он заключает: «Все эти приметы весьма ничтожны сами по себе, если не предварен в пользу их наблюдающий» [262].
И все-таки на протяжении Средних веков знамениям по-прежнему придавалось большое значение. К примеру, ими полна «История франков» Григория Турского. Помимо традиционных комет и затмений, он рассказывает о звездах, которые внезапно начинали двигаться в обратном направлении. Также он упоминает огни в небе, загадочный рокот, который мог длиться неделями, кровавые дожди, знаки, проявлявшиеся на домашних сосудах и не поддававшиеся расшифровке или стиранию, и т. п. Такие знаки, обычно предвещавшие смерть королей или разрушение целого региона, наполняли его сердце тревогой.
Два с половиной столетия спустя Эйнхард, биограф Карла Великого, перечислил длинный список знамений, которые преследовали его героя на протяжении всей его жизни [263]. Среди них множество лунных и солнечных затмений, а также возникновение черного пятна на Луне, которое не исчезало семь дней. Случались также землетрясения – в ходе одного из них обрушился только что построенный дворец в Ахене, – а однажды пролетел по небу огненный шар, из‐за чего императорский конь встал на дыбы и сбросил хозяина. Как пишет Эйнхард, сам Карл сохранял при всех этих событиях невозмутимость. Тем не менее за несколько месяцев до его смерти люди заметили, что слова «Carolus Princeps», начертанные на фасаде построенной императором базилики, начали таять и постепенно исчезли.
Джованни Виллани, флорентийский летописец, живший в XIV веке и написавший историю родного города, считал землетрясение 1348 года в Каринтии/Фриули предвестием скорого конца света (для него так и было: вскоре он пал жертвой Черной смерти). Ни Нострадамусу (1503–1566), ни его клиентам, князьям и купцам эпохи Возрождения, не приедались кометы, затмения, увечные животные и сходные явления [264]. Нострадамуса нельзя назвать ни обманщиком, ни неучем. Родившись во Франции (его имя при рождении – Мишель де Нотрдам), астролог и, как говорили, провидец, много путешествовал и изучил латынь, греческий, итальянский, иврит, испанский и, возможно, арабский. В его письмах много отсылок к древним авторам, которых он считал источником мудрости. На протяжении жизни он никогда не уставал учиться новому и изучал поэзию, астрологию и историю.
В письме своему сыну Цезарю Нострадамус размышлял о своем занятии, то есть об усердных и, вероятно, не лишенных тщеславия попытках сопоставить Божью волю (без которой ничего не достичь), колдовство (которое он публично осуждал), измененные состояния сознания и истинные откровения, которые и составляли его интерес. Он утверждал, что такие откровения возможны только после длительного изучения [265]. Его предсказания часто оказывались ложными, в чем не было ничего удивительного. В 1564 году он встретился с овдовевшей Екатериной Медичи и пообещал ей покой, не сумев предвидеть гражданскую войну, которая начнется двумя годами позднее. Затем он заявил, что ее сын, который станет Карлом IX, проживет до 90 лет (а тот умер, когда ему было 24 года). Его четверостишия, из которых состоят 942 «Предсказания», отличают как высокий уровень поэтического мастерства, так и расплывчатость, благодаря которой их можно было отнести
