С. Бандера и его сторонники явно спешили. Они хотели упредить действия мельниковцев и побыстрее захватить власть на Украине. Выступая по этому поводу на наспех организованном сборище, один из подручных С. Бандеры Ярослав Стецко, по словам бывшего униатского священника Гавриила Костельника, заявил: «Политику мы будем проводить без всяких сантиментов. Мы уничтожим всех без исключения, кто станет на нашем пути… Наша власть будет политической и военной диктатурой ОУН, для врагов страшной и неумолимой» [17].
Несмотря на то, что этот «акт» был присягой националистических верховодов на верность фашизму, Гитлер не пожелал делить власть ни с каким украинским правительством. Приказом Гитлера, датированным 17 июля 1941 года, временно оккупированные нацистами советские земли перешли в ведение «рейхсминистерства» по делам занятых восточных областей, которое возглавлял А. Розенберг. При этом территорию Украины разделили искусственными границами. Галиция, в частности, была присоединена как «дистрикт» к так называемому «генерал-губернаторству». Аналогичную попытку предприняли и мельниковцы, создав в Киеве осенью 1941 года «Національну Раду України» во главе с членом ПУНа Ф. Величковским, но и ее вскоре немцы разогнали. Одесская область, южные районы Винницкой и западные земли Николаевской областей под названием «Транснистрия» переданы Румынии, значительная часть территории Украины включена в состав рейскомиссариата «Украина», разделенного на 6 генеральных округов. Иные же оккупированные украинские земли непосредственно подчинялись немецкому командованию.
Таким образом, провозглашенная бандеровцами «самостійна Україна» существовала только на бумаге и то не долго. Что же касается ее инициаторов — Бандеры и Стецка, — то они были вызваны сначала в Краков, а затем в Берлин и там подверглись выговору «за самоуправство». Им предложили внести предложения об упразднении «акта от 30 июня» и о дальнейшем улучшении сотрудничества украинских националистов и нацистов. Такие предложения Бандера и Стецко написали и подали на рассмотрение нацистской верхушки [8, с. 101]. В предложениях имеются дополнительные подробности относительно прислужничества украинских националистов германским властям. Отмечается, в частности, что УВО, а со временем ОУН издавна сотрудничали с Веймарской республикой, а позднее с нацистской диктатурой. Свою внешнеполитическую концепцию украинский национализм строил только на тесном сотрудничестве с Германией.
Сделав краткий «исторический» экскурс в прошлое, оуновские верховоды подошли к сути проблемы, в связи с которой они оказались в Берлине, к «акту» от 30 июня. Они просили гитлеровцев не связывать события 30 июня с «недисциплинированностью» националистов. Эту просьбу они обосновали тем, что националисты долгое время боролись против Советской власти и теперь желают завоевать доверие народа на западе Украины, чтобы направить его на борьбу с Советами. Для этого они готовы выполнять самую грязную работу: взрывать фабрики и заводы, средства транспорта и связи, уничтожать культурные ценности народа, исполнять обязанности полицаев, карателей, шпионить, подрывать движение сопротивления и т. п. И, наконец, все попытки украинских националистов еще до войны уяснить их компетенцию — что позволительно, и что непозволительно в борьбе против Москвы — были безрезультатными. В частности, накануне нападения на Советский Союз Стецко пытался обсудить этот вопрос во внешнеполитическом отделе нацистской партии. Один из чиновников этого отдела доктор Ляйбрадт, к которому обращался Стецко, отказался разговаривать с ним, не добился встречи и другой националистический верховод В. Стахів. Руководители нацистского партийного аппарата не желали обсуждать вопросы политики с националистической челядью и даже не желали пускать их на порог учреждений, которые выполняли прямые указания «фюрера». Считая, что разговоры на политические темы с оуновцами не стоят выеденного яйца, они посылали их к разведслужбам, которым националисты отдались душой и телом.
Ссылаясь на то, что «акт» 30 июня был заблаговременно согласован с абвером, Бандера и Стецко просили своих покровителей не провозглашать отмену «акта» от 30 июня и роспуска «правительства» Стецко, а вместо этого создать так называемую «Украинскую национальную раду» во Львове, которая не будет иметь никаких политических функций и будет действовать по строгому принципу: выполнять все приказы и указания губернатора Галиции и всесторонне способствовать установлению «нового порядка» в западных областях Украины. «Сподіваємося, — писали Бандера и Стецко, — що таке розв’язання справи, з одного боку, заспокоїть українських націоналістів, а з другого — не підірве престижу Німеччини».
Это предложение верховодов ОУН было одобрено нацистской верхушкой. «Рада» была создана, но без каких бы то ни было актов, декретов и универсалов, без фанфар и торжественных речей. А когда страсти утихли, «Рада» без какой бы то ни было огласки была разогнана, так как даже такой послушный националистический «орган» был не нужен гитлеровцам.
Что же касается дальнейшей активизации агентурной деятельности украинских националистов, то в связи с провалом плана «блицкрига» и усиления антифашистской борьбы населения на оккупированных землях Украины бандеровской ОУН было предложено немедленно вступить в двойную политическую игру. Участие Бандеры и Стецко в этих планах нацистов пока что исключалось. В интересах «конечного дела» их оставляли в Берлине под домашним арестом, чтобы таким путем они могли «доказать свою дисциплинированность» и верность идеалам фашизма. Верховоды ОУН по предложению немецкой разведки передали свои полномочия Лебедю — второму заместителю Бандеры, который с того времени стал именоваться «правительственным проводником». Для инструктирования Лебедя относительно мер нацистской разведки «арестованный» Стецко, как отмечает американский исследователь Джон Армстронг, из концлагеря Заксенхаузен специально на несколько дней выезжал в Краков [18]. Бандеровцам поручалось следить за политической жизнью населения Западной Украины, приспосабливаясь к его настроению и, в случае необходимости, переходить на «нелегальное» положение в так называемое «антинемецкое подполье» с тем, чтобы сдерживать антифашистские настроения масс, порывы к борьбе против оккупантов. Как основание для перехода ОУН на «нелегальное» положение Лебедю предлагалось использовать факт непризнания «акта» 30 июня и инсценированный арест Бандеры, Стецко и министров его марионеточного «правительства» — Габрусевича, Ильницкого, Старуха, Стахива и других.
Тем временем Бандера и Стецько спокойно жили в обособленном от других узников помещении концлагеря Заксенхаузен. Отсюда они слали указания Лебедю о деятельности ОУН. В них они требовали, чтобы не было сделано ни одного выстрела по немцам. «Наш враг Москва», — писали они [19].
После казалось бы ошеломляющего удара по «государственности» Украины, украинские буржуазные националисты на протяжении всей войны продолжали активно участвовать в карательных операциях против советских патриотов, проводивших борьбу с оккупантами.
Вскоре после ареста Бандеры и Стецко Николай Лебедь, возглавивший бандеровское подполье на Украине на встерче с нацистом Теодором Оберлендером подтвердил свое клятвенное обещание вместе с немцами вести войну против Советского Союза до его полного разгрома и построения на его развалинах «нового порядка». (Фотокопия письма Т. Оберлендера полковнику абвера Лахузену, датированное 14 июля 1941 г. на стр. 120–121).
Из оуновцев комплектовался низовой оккупационный аппарат нацистов: бургомистраты, полиция, старостаты и другие. Например, главарь краевого провода ОУН «Одесса» Янишевский («Далекий») служил комендантом и следователем украинской полиции в городе Виннице. Там же служил «Смок», впоследствии главарь провода ОУН на ПЗУЗе. Заместителем коменданта Тучинской райполиции в Ровенской области являлся Трофимчук («Недоля»), впоследствии командир куреня УПА и др. Они принимали непосредственное участие в злодеяниях над ни в чем неповинным населением и попавшими в их руки советскими военнослужащими.
Об одной из многочисленных трагедий, виновниками которой были оккупанты и их оуновские пособники, поведал на допросе 4 июля 1944 года бывший заместитель начальника Дубровицкой районной полиции В. С. Логвинович. «15 июля 1941 года, — показал Логвинович, — в м. Дубровица прибыла большая группа гестаповцев, как позже выяснилось, для умерщвления еврейского населения. На следующий день по приказу начальника местного гарнизона на площади собралось около 3-х тысяч человек, среди которых было много стариков, женщин и детей. Огромная толпа в сопровождении гестаповцев и полицейских — украинских националистов двинулась к вокзалу, откуда всех их вывезли в город Сарны. Там они и были расстреляны. Некоторым из обреченных удалось бежать с места казни. Однако полицейские вылавливали их и группами по 30–40 человек передавали гестаповцам. «Трудно описать чувства, охватившие обезумевших от горя и ужаса невинных людей, — признавался Логвинович, — я наблюдал сцены, как в порыве отчаяния, потерявшие рассудок матери, подняв кверху грудных детей, шли навстречу палачам, моля о пощаде. Сраженные огнем, они падали и умирали со словами проклятия на устах к своим убийцам» [19, с. 6–8].
