"Выпроси у зятя Новгород Великий брату своему Святополку". Она стала просить мужа, и тот, наконец, согласился; разумеется, не одна просьба жены заставила его согласиться на это: ему выгоднее было видеть в Новгороде шурина своего Мстиславича, чем сына Юрьева; притом изгнание последнего в пользу первого усиливало еще больше вражду между Юрием и племянниками, что было очень выгодно для Всеволода. Когда в Новгороде узнали, что из Киева идет к ним Святополк Мстиславич с епископом и лучшими людьми, задержанными прежде Всеволодом, то сторона Мстиславичей поднялась опять, тем более, что теперь надобно было выбрать из двух одно: удержать сына Юриева и войти во вражду с великим князем и Мстиславичами или принять Святополка и враждовать с одним Юрием. Решились на последнее: Святополк был принят, Ростислав отправлен к отцу, и Новгород успокоился.
Таковы были внутренние отношения во время старшинства Всеволода Ольговича; обратимся теперь ко внешним. Мы оставили Польшу под правлением Болеслава III Кривоустого; княжение Болеслава было одно из самых блистательных в польской истории по удачным войнам его с поморянами, чехами, немцами. Мы видели также постоянную борьбу его с братом Збигневом, против которого он пользовался русскою помощию. Очень важно было для Руси, что деятельность такого энергического князя отвлекалась преимущественно на запад, сдерживалась домашнею борьбою с братом и что современниками его на Руси были Мономах и сын его Мстислав, которые могли дать всегда сильный отпор Польше в случае вражды с ее князем; так кончилось ничем вмешательство Болеслава в дела волынские, когда он принял сторону Изяславовой линии, ему родственной. По смерти Мстислава Великого, когда начались смуты на Руси, герой польский уже устарел, да и постоянно отвлекался западными отношениями; а по смерти Болеслава усобицы между сыновьями его не только помешали им воспользоваться русскими усобицами, но даже заставили их дать место вмешательству русских князей в свои дела. Болеслав умер в 1139 году, оставив пятерых сыновей, между которыми начались те же самые родовые отношения, какие мы видели до сих пор между князьями русскими и чешскими. Старший из Болеславичей сидел на главном столе в Кракове; меньшие братья имели свои волости и находились к старшему только в родовых отношениях. Легко понять, какое следствие для Польши должны были иметь подобные отношения между князьями, когда значение вельмож успело уже так усилиться. Владислав II, старший между Болеславичами, был сам человек кроткий и миролюбивый; но не такова была жена его, Агнесса, дочь Леопольда, герцога австрийского. Немецкой принцессе казались дикими родовые отношения между князьями, ее гордость оскорблялась тем, что муж ее считался только старшим между братьями; она называла его полукнязем и полумужчиною за то, что он терпел подле себя столько равноправных князей. Владислав поддался увещаниям и насмешкам жены: он начал требовать дани с волостей, принадлежавших братьям, забирать города последних и обнаруживал намерение совершенно изгнать их из Польши. Но вельможи и прелаты встали за младших братьев, и Владислав принужден был бежать в Германию; старшинство принял второй после него брат, Болеслав IV, Кудрявый. В этих усобицах принимал участие Всеволод Ольгович, по родству с Владиславом, за старшим сыном которого, Болеславом, была дочь его Звенислава, или Велеслава. В 1142 году Всеволод посылал сына своего Святослава, двоюродного брата Изяслава Давыдовича и Владимирка галицкого на помощь Владиславу против меньших братьев; русские полки не спасли Владислава от изгнания; наш летописец сам признается, что они удовольствовались только опустошением страны, побравши в плен больше мирных, чем ратных людей. В походе на Владимирка Владислав был в войске Всеволодовом; в 1145 году на зов Владислава, не перестававшего хлопотать о возвращении стола то на Руси, то у немцев, отправился на меньших Болеславичей Игорь Ольгович с братьями: в средине земли Польской, говорит летописец, встретились они с Болеславом Кудрявым и братом его Мечиславом (Межко); польские князья не захотели биться, приехали к Игорю с поклоном и помирились на том, что уступили старшему брату Владиславу четыре города во владение, а Игорю с братьями дали город Визну, после чего русские князья возвратились домой и привели с собою большой полон; тем и кончились польские отношения. Шведскому князю, который в 1142 году приходил в 60 шнеках на заграничных купцов, шедших в трех лодьях, не удалось овладеть последними; купцы отбились от шведов, убивши у них полтораста человек. С финскими племенами продолжалась борьба по-прежнему: в 1142 году приходила емь из Финляндии и воевала область Новгородскую; но ни одного человека из них не возвратилось домой: ладожане истребили у них 400 человек; в следующем году упоминается о походе корелы на емь. О половецких нашествиях не встречаем известий в летописях: под 1139 годом читаем, что приходила вся Половецкая земля, все князья половецкие на мир; ходил к ним Всеволод из Киева и Андрей из Переяславля к Малотину и помирились; разумеется, мир этот можно было только купить у варваров. После видим, что половцы участвуют в походе Всеволода на Галич.
Мы видели, что еще во время галицкого похода Игорь Ольгович упоминал об обещании брата Всеволода оставить ему после себя Киев; в 1145 Всеволод в присутствии братьев своих, родных, двоюродных, и шурина Изяслава Мстиславича прямо объявил об этом распоряжении своем: "Владимир Мономах, говорил он, посадил после себя на старшем столе сына своего Мстислава, а Мстислав - брата своего Ярополка: так и я, если бог меня возьмет, отдаю Киев по себе брату своему Игорю". Преемство Мстислава после Мономаха и преемство Ярополка после Мстислава нарушило в глазах Ольговича старый порядок, по которому старшинство и Киев принадлежали всегда самому старшему в роде; так как Мономаховичи первые нарушили этот обычай в пользу своего племени, то теперь он, Всеволод, считает себя вправе поступить точно так же, отдать Киев после себя брату, хотя Игорь и не был после него самым старшим в целом роде Ярославовом. Изяслав Мстиславич сильно вооружился против этого распоряжения, но делать было нечего, по нужде целовал он крест, что признает старшинство Игоря. Когда все братья, продолжает летописец, сели у Всеволода на сенях, то он начал говорить: "Игорь! Целуй крест, что будешь любить братьев; а вы, Владимир, Святослав и Изяслав, целуйте крест Игорю и будьте довольны тем, что вам даст по своей воле, а не по нужде". И все братья целовали крест. Когда в 1146 году Всеволод больной возвратился из галицкого похода, то остановился под Вышгородом на острове, велел позвать к себе лучших киевлян и сказал им: "Я очень болен; вот вам брат мой Игорь, возьмите его себе в князья"; те отвечали: "Возьмем с радостию". Игорь отправился с ними в Киев, созвал всех граждан, и все целовали ему крест, говоря: "Ты нам князь"; но они обманывали его, прибавляет летописец. На другой день поехал Игорь в Вышгород, и вышгородцы также целовали ему крест. Всеволод был еще все жив: он послал зятя своего Болеслава польского к Изяславу Мстиславичу, а боярина Мирослава Андреевича к Давыдовичам спросить, стоят ли они в крестном целовании Игорю, и те отвечали, что стоят. 1 августа умер Всеволод, князь умный, деятельный, где дело шло об его личных выгодах, умевший пользоваться обстоятельствами, но не разбиравший средств при достижении цели.
После братних похорон Игорь поехал в Киев, опять со звал всех киевлян на гору, на двор Ярославов, и опять все присягнули ему. Но потом вдруг собрались все у Typовой божницы и послали сказать Игорю: "Князь! приезжай к нам". Игорь вместе с братом Святославом поехал, остановился с дружиною, а брата Святослава послал на вече. Киевляне стали жаловаться на тиуна Всеволодова, Ратшу, и на другого тиуна вышгородского, Тудора, говорили: "Ратша погубил у нас Киев, а Тудор - Вышгород; так теперь, князь Святослав, целуй крест нам и с братом своим, что если кого из нас обидят, то ты разбирай дело". Святослав отвечал: "Я целую крест за брата, что не будет вам никакого насилия, будет вам и тиун по вашей воле". Сказавши это, он сошел с лошади и целовал крест на вече; киевляне также все сошли с лошадей и целовали крест, говоря: "Брат твой князь и ты клялись и с детьми не мыслить зла ни против Игоря, ни против Святослава". После этого Святослав, взявши лучших мужей, поехал с ними к Игорю и сказал ему: "Брат! Я поклялся им, что ты будешь судить их справедливо и любить". Игорь сошел с лошади и целовал крест на всей их воле и на братней, после чего князья поехали обедать. Но киевляне бросились с веча на Ратшин двор грабить и на мечников; Игорь выслал к ним брата Святослава с дружиною, и тот едва утишил их. В то же самое время Игорь послал сказать Изяславу Мстиславичу: "Брата нашего бог взял; стоишь ли в крестном целовании?" Изяслав не дал ответа и даже не отпустил посла назад, потому что Игорь не сдержал обещания, данного киевлянам, и те послали сказать Изяславу в Переяславль: "Поди, князь, к нам: хотим тебя". Изяслав принял приглашение, собрал своих ратных людей и пошел из Переяславля; когда он перешел Днепр у Заруба, то прислало к нему все пограничное варварское народонаселение, черные клобуки и все жители пограничных городов на реке Роси (все Поросье); посланные говорили: "Ты наш князь, Ольговичей не хотим; ступай скорее, а мы с тобою". Изяслав пошел к Дерновому, и тут соединились с ним все черные клобуки и поршане (жители городов по Роси); туда же прислали к нему белгородцы и василевцы с теми же речами: "Ступай, ты наш князь, Ольговичей не хотим"; скоро явились новые послы из Киева и сказали: "Ты наш князь, ступай, не хотим переходить к Ольговичам точно по наследству; где увидим твой стяг, тут и мы будем готовы с тобою". Эти слова очень важны: они показывают, что современники не были знакомы с понятиями о наследственности в одной линии. Изяслав собрал все свое войско в степи, христиан и поганых, и сказал им: "Братья! Всеволода я считал по правде братом старшим, потому что старший брат и зять мне как отец; а с этими как меня бог управит и сила крестная: либо голову свою положу перед вами, либо достану стол дедовский и отцовский". Сказавши это, он двинулся к Киеву, а Между тем Игорь послал к двоюродным братьям своим, Давыдовичам, спросить у них, стоят ли они в крестном целовании. Те хотели дорого продать свою верность клятве и запросили у него волостей много; Игорь в крайности дал им все, лишь бы только шли к нему на помощь; и они отправились. Но еще важнее было для Игоря уладиться с дружиною, привязать ее к себе; он призвал к себе главных бояр - Улеба, Ивана Войтишича, Лазаря Саковского и сказал им: "Как были у брата моего, так будете и у меня"; а Улебу сказал: "Держи ты тысячу (т. е. будь тысяцким), как у брата моего держал". Из этого видно, что при каждой перемене князя бояре боялись лишиться прежнего значения, и теперь Игорь спешит уверить их, что они ничего не потеряют при нем. Но Ольгович опоздал: эти бояре уже передались Изяславу; они могли видеть всеобщее нерасположение к Игорю, видеть, что вся Русь становится под стяг Мономахова внука, и спешили отстать от проигранного дела. Они послали сказать Изяславу: "Ступай, князь, скорее: идут Давыдовичи Игорю на помощь".
