Весьма вероятно, что в византийском флоте, который действовал потом в Южной Италии и принимал участие в осаде Бари, был значительный контингент из далматинских славян, как о том определенно говорится в византийской летописи (5). Эти данные весьма ярко характеризуют состояние морских сил при вступлении Василия на престол и представляют доказательство той мысли, что в руках нового государя обычные средства государственной защиты получили новое применение. Адмирал Никита Орифа, который упоминается на первой странице русской летописи как начальник морских сил в 860 г., во время нападения на Константинополь Аскольда и Дира, остается во главе флота и в первые годы царствования Василия и высоко поднимает военное значение Византии победами в Далмации, военными успехами на Крите и в Пелопоннисе.
Хотя участие славян далматинского побережья в тех событиях, которые нас теперь занимают, весьма незначительно, хотя славяне являются здесь под общим наименованием, как элемент в политическом и государственном отношении мало определившийся, но мы не можем не остановиться на рассказанных событиях, чтобы несколько выяснить вопрос о положении и состоянии славян, захваченных тогдашним движением Восточной и Западной империи к общему действию против мусульман. Расселение славян по западной части Балканского полуострова и завладение ими побережья Адриатики было, несомненно, одним из важнейших эпизодов ранней их истории. Заняв здесь культурные области, населенные римскими колонистами и уже значительно романизованные, славяне не могли не подчиниться воздействию римской образованности и ранее своих восточных соседей, живших за горами, пришли к образованию государственности. Давно уже замечено, что в приморских странах образовались политические союзы тогда, когда в Загорье славяне продолжали жить в племенном быту. Как происходил обмен культурных начал среди поморских и загорских славян, об этом мы лишены сведений для раннего периода славянской истории, что же касается эпохи Неманичей, то воздействие культуры Адриатического побережья на Сербское княжество замечается в различных направлениях, в особенности на строительном искусстве, церковной живописи и т. п.
Береговая полоса Адриатического моря от Истрии до реки Дрин, составлявшая римскую провинцию Иллирию, разделялась на две части: Либурнию на севере и Далмацию на юге. Вся страна была значительно населена и имела много богатых городов, таковы: Фиуме, Сениа, Нона, Цара, Скардона, Себенико, Салона, Сплет, Рагуза, Будва, Дульциньо. Внутренняя часть Далмации по направлению к востоку прорезана горами, составляющими отроги Альп, за которыми было Загорье, или Раса, колыбель дома сербских Неманичей. Вся страна, за исключением приморских городов и островов, была занята славянскими поселениями, относящимися к двум ветвям: хорватов и сербов. Хорваты, или кроаты, с весьма давнего времени делились по местам жительства на посавских хорватов и на далматинских, на востоке границей их распространения считается река Вербас. Они подверглись довольно сильному влиянию романизации и со времени распространения империи Каролингов подчинились франкскому господству. Первая попытка к объединению отдельных колен и к созданию политической организации отмечается у хорватов в начале IX в. Что касается сербской ветви, жившей южнее хорватов, она разделялась на мелкие группы, которые долго были известны под своими коленными именами, упорно держались в языческой вере и лишь во второй половине IX в. обращены были в христианство посланными из Византии проповедниками. Это известные колена: сербы, босняки, неретване, захлумцы, травуняне и дукляне, управляющиеся своими коленными князьями, или банами-жупанами, и лишь под воздействием Византии между ними обнаруживаются начатки политической организации. Следить в подробностях за этой первичной стадией развития славян далматинского побережья мы лишены возможности за недостатком источников. По всей вероятности, здесь происходил тот же процесс, какой мы отмечали ранее у славян, находившихся в пределах империи, во Фракии и Македонии.
Хорваты, заняв более культурные места и подвергаясь постоянному и глубокому влиянию со стороны римской культуры, шли впереди в политическом и экономическом отношении. Так, в X в. Хорватия имела уже за собой блестящую эпоху (6), между тем как Сербия только вступила в культурный период своего существования. В начале IX в. хорваты под начальством своего бана Людевита, господствовавшего над савскими племенами, пытались оказать сопротивление франкам в лице маркграфа Кадолая; но Борна, владевший далматинскими коленами, был на стороне франков и пришел к ним на помощь в борьбе их с Людевитом. Что касается дальнейшей истории далматинских славян, она до некоторой степени становится более ясной со времени патриарха Фотия и царя Василия. Весь этот период от начала франкского влияния среди хорватов и до второй половины IX в. южная часть далматинских славян — сербы, жившие на юге до Дрина, босняки между Вербасом и Босной и четыре племени, занимавшие нынешнюю Герцеговину, Черногорию и часть Албании, т. е. неретване, захлумцы, травуняне и дуклянцы, — продолжала оставаться в коленном быту, вдали от культурных влияний, исходивших из римских городов. Ослабление франкского и византийского влияния в Далмации и начало арабских морских набегов на приморские берега побудило славян заняться морским делом и кораблестроением. Но самым важным событием в жизни этих славян было то, что они вошли в кругозор византийской политики и вследствие принятых патриархом Фотием мер примкнули к Восточной Церкви, будучи обращены из язычества в христианство. Это последнее обстоятельство, придающее определенный характер истории далматинских славян в занимающей нас борьбе Восточной и Западной империи, недостаточно выяснено современною событиям летописью [34]. Но с точки зрения наступательного движения византинизма против империи Карла весьма любопытно отметить, что политическая и церковная миссия Восточной империи и Церкви между славянами далматинского побережья вполне согласуется с подобными же миссионерскими успехами Византии на Руси, в Моравии и Болгарии. У Константина Порфирородного находим указание на то, что происходило в этой стране при царе Василии: «Народных князей эти племена не имеют, но жупанов, т. е. коленных старшин, как это наблюдается и у других славян. Большая часть из них оставалась долго некрещеными. При Василии же, христолюбивом царе, послали апокрисиариев с просьбой крестить тех, которые еще не приняли христианской веры, и принять их в подчинение, как и прежде были они во власти Византии. Этот же блаженный и прославляемый царь послал царского мужа с иереями и крестил тех из этих племен, которые оставались некрещеными. Затем он утвердил в качестве князей над ними тех, кого они пожелали из того рода, к которому они были привержены, так что доныне князья у них происходят из тех же самых родов, а не из других» (7). Мы, конечно, должны взвесить в этом сообщении те мотивы, которые приписываются славянам и которыми объясняется их переход в христианство и подчинение Византии. Само собой разумеется, едва ли здесь не больше имело значения пребывание у берегов Далмации флота под предводительством Никиты Орифы, чем добровольное приглашение. Но общий результат византийской политики не подлежит сомнению: на побережье Адриатики часть славян присоединилась к Восточной Церкви и вошла таким образом в сферу политической и церковной борьбы, которая стоит в тесной связи с кирилло-мефодиевским вопросом.
Весьма вероятно, что влияние византийской политики сказалось и в том, что участвовавшие на Константинопольском Соборе 869–870 гг. римские легаты были захвачены в плен корсарами у берегов Далмации (8), и в дальнейших событиях после взятия Бари императором Людовиком II в феврале 871 г. После этого счастливого дела немецкий император начал делать приготовления к осаде другого города, занятого арабами, именно Тарента. Можно думать, что это уже не вполне отвечало желаниям и намерениям царя Василия, так как слишком близко затрагивало интересы его в Южной Италии. Для него, конечно, было желательно ослабить мусульман и очистить от них Италию, но, чтобы освободившееся от арабов место досталось Людовику или кому другому, действующему в пользу западного императора, на это царь Василий не мог дать своего согласия. В высшей степени трудно разобраться в заправляющих событиями интригах, но нельзя оспаривать, что у восточного императора были свои приверженцы по всей Южной Италии до самого Рима и что лангобардские герцоги могли скорей тянуть сторону Византии, чем западного императора.
Против Людовика II составился в Южной Италии заговор, во главе которого стоял беневентский герцог Адальгиз. В августе 871 г. Людовик был захвачен в плен и целый месяц содержался в заключении. Его выпустили на свободу после того, как он дал присягу, что не будет мстить виновникам бесславного пленения и не вступит более на землю беневентского герцогства. Таков роковой исход походов западного императора для освобождения Италии от сарацин. После взятия Бари Людовик оставался еще некоторое время на театре военных действий, ведя борьбу с новыми арабскими отрядами, прибывшими из Сицилии и Африки и опустошавшими Салерно и Беневент, но уже дальнейших предприятий не было, и он скоро оставил навсегда Южную Италию [35]. Между тем для византийского императора с удалением Людовика развязывались руки, ему возможно было теперь восстановить пошатнувшийся авторитет и поддержать своих друзей и приверженцев, не стесняясь присутствием западного императора, которого политические планы, хотя и направленные к ослаблению мусульман в Южной Италии и Сицилии, не могли войти в согласование с намерениями и интересами византийского царя.
