Здесь Владимир Личутин не только давал мудрую характеристику творческого облика Дмитрия Яковлевича Гусарова, но и существенно дополнил свой творческий портрет, свои художественные поиски, свои приобретения, свои пристрастия, предстал и как человек ищущий, искренний, справедливый в своих оценках.
И вот эти глубинные вопросы, которые чаще всего возникают перед писателями в знак протеста против официальной идеологии: почему так тяжко народу живётся, почему так задавлен народ, что слова верного не добьёшься; откуда такой раскол в русских душах и почему возникло наше духовное скитание, – толкнули Владимира Личутина к историческому роману «Скитальцы», чтобы на этом материале понять закономерность происходящего сегодня, через триста лет после раскола в православии: «Почему мы так и не вошли в Европу? Почему мы – другие? Почему мы не живём меркантильностью? Почему распахнуты душою к ближнему? Совсем иная психология, не свойственная протестантскому обществу, не похожая на католическую», – отвечал Владимир Личутин на вопросы В. Бондаренко. Древняя русская история началась не с православия, поэтому мы должны изучать историю и культуру язычества, историю и культуру староверов. Поэтому Владимира Личутина и потянуло к роману «Скитальцы». Он начал изучать архивы, читать исторические документы, познал жизнь такой, какая она была. «Оказывается, Россия жила в необыкновенно красочном мире, – говорил В. Личутин в интервью. – Какие наряды были! Какие обряды! Богатейший и чувствами, и красками, утраченный нами национальный русский мир. Повозки, упряжь, домовая утварь, наряды – всё было в цвете. А церковный мир? Роспись храмов, изразцы, колокола – богатейшая палитра. И в этом красочном мире готовилась уже тогда какая-то мистическая враждебная – стереть все краски, обеднить русскую жизнь.
Этот раскол, этот собор 1666 года… уже триста лет рушит Русь. Взяли русский воз с русским скарбом, с русскими обычаями, взяли и опрокинули некие дюжие молодцы в ров и засыпали землёй. Практически сейчас мы русской жизнью не живем. Со времён раскола, а далее – после реформ Петра Первого – мы стали жить, по крайней мере внешне, придуманной жизнью. И никто не хочет это признать.
А какой великий грех совершил Никон! Ведь покусился на всех святых отцов и на Сергия Радонежского. Народ уже более чем шесть столетий веровал во Христа, молился, и оказалось, что не так веровали, не так молились! Все старое грубо отринули. Зачем? Захотели новин и попрали все обычаи своего народа. Давно пора уже и Церкви нашей, и властям, и культуре сделать религиозное осмысление того раскольного собора 1666 года. И повиниться за русскую кровь, невинно пролитую. Нужен и всеобъемлющий философский труд. Ведь по такой же схеме мы каждое столетие стали переживать смуты и расколы внутри народа. Не большевики были первыми. Это та же самая беда – из ХVII века.
Сходство во всём, даже в приёмах власти. Кучка властителей сегодня обращается с народом точно так же, как в ХVII веке царь Алексей Михайлович и Никон. А в девяносто третьем году – Ельцин со своими танками» (Там же. С. 302—304).
Двенадцать лет Владимир Личутин писал трёхтомную книгу «Раскол», показывая русский мир ХVII века, и Алексея Михайловича, и Никона, его претензии на полноту власти в государстве, его ссылку и надежды на возвращение к власти, быт царский, быт кабацкий, и тяжкие думы русских людей о расколе. «С ХVII века русский человек всё время живёт с каким-то гноем в груди. Борется всё время. А нельзя всю жизнь жить в борьбе и ненависти» – вот один из пронзительных советов Владимира Личутина.
Личутин В.В. Избранное. М., 1990.
Личутин В.В. Раскол. Исторический роман: В 3 т. М., 2004.
О России ХIХ века обычно говорят как о Золотом национальном веке, когда все проблемы науки, производства, искусства решались вполне успешно. Победа в Отечественной войне против Наполеона пробудила национальное сознание во всех сословиях русского общества, давшее богатые всходы в духовной области, в области литературы и искусства в особенности. «ХХ век характерен, наоборот, – писал Георгий Свиридов, – нашествием в Россию чужеземного духа, интернационализма, борьбой с национальным сознанием, искоренением сложившегося национального сознания, искоренением национального самосознания. После войны с Германией (2-я половина века) начинается зарождение и новый подъём национального сознания русских, без которого невозможен расцвет и подлинное величие искусства. Этот подъём национального художественного сознания ещё продолжается. Он происходит в очень сложных, трудных условиях (Есенин, Булгаков, Платонов, Солженицын и далее целая плеяда блестящих писателей, художников, скульпторов, композиторов), и до какой степени он дойдёт, сказать пока невозможно» (Свиридов Г. Музыка как судьба. М., 2002. С. 414).
История русской литературы ХХ века – это трагическая история талантливых художников, писавших искренне, глубоко, вдохновенно о том, что видели, пережили, о том, что их мучило и заставляло страдать. На их пути вставали препятствия, которые чаще всего переламывали их творческую и человеческую судьбу.
Вернёмся в начало века. В эту пору всё большую роль в России стал играть финансовый капитал еврейских банкиров (Рафалович, Гинцбург, Поляков и др.). В Москве и Петербурге возникают издательства и газеты, хозяевами которых были еврейские банки и крупные предприятия («Речь», «Русские ведомости», «Биржевые ведомости», «День», «Россия»). Появились еврейские журналисты, публицисты и литературные критики, «чуждые русской коренной жизни, её духа, её формы, её юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше ни меньше, как скучного инородца» (Чехов А.П. Записные книжки. 1897 // Чехов А.П. Собр. соч.: В 30 т. М., 1980. Т. 17. С. 223), выпускающие чаще всего работы «штемпелёванной культуры». «Нам грозит фабричное производство мыслей… – писал Андрей Белый. – Вырастает ужасная цензура во всех недрах этих предприятий: переводится, рекламируется, распространяется только то, что угодно королям литературной биржи; выпускается на эстраду только то, что угодно королям биржи музыкальной; а их идеал – интернациональное искусство, одинаково доступное и понятное интеллигентному плебисциту всего мира, равно оторванному и от здоровой земли народной, и от верхов умственной аристократии» (Бугаев Б. Штемпелёванная культура // Весы. 1909. Сентябрь. № 9).
Борис Бугаев (так подписал свою статью Андрей Белый. – В. П.), прочитав статью г. Вольфинга «Эстрада» (Золотое руно. 1909), продолжил его размышления статьёй «Штемпелёванная культура». «Отрицательное влияние евреев на ту или иную сторону духовной жизни Европы объясняется не тем, – писал Вольфинг, – что евреи, как полагают антисемиты, дурной народ, а тем, что они иной народ». Это «борьба двух расовых духов, а не борьба политическая…» «Равноправием должны доказать мы евреям, – писал Б. Бугаев, – что они не дурной народ; и в их стремлении к равноправию мы с ними… И протестом против их гегемонии во всех областях культурного руководительства должны подчеркнуть мы, что они народ иной, чуждый задачам русской культуры, в их стремлении к равному с нами пониманию скрытых возможностей русского народа мы безусловно против них. Русское общество должно, наконец, понять, что навязываемая ему «штемпелёванная культура» – не культура вовсе… А пока евреи диктуют задачи русской литературе, они вносят туда гнёт государственности; и писателю угрожает городовой интернационального участка».
В литературных кругах завязывается обоюдоострая полемика, а всё закончилось Февральской и Октябрьской революциями.
История русской литературы ХХ века завершается так называемой перестройкой, крушением великой Русской империи под названием Советский Союз, приходом антирусской власти и полным развалом великого государства во всех областях, в том числе и в области гуманитарных направлений, в культуре вообще и в литературе в частности.
Недавно появились новые материалы, которые приоткрывают истинные причины всех бедствий народов Советского Союза, крушения великой империи.
В руководство Советским Союзом и КПСС проникли Андропов, а вслед за ним как его ученик и последователь, Горбачев, которые нанесли невосполнимые удары по национальной целостности и единству страны в соответствии с намерениями США и Западной Европы. Профессор Александр Вдовин в статье «Мировое правительство и будущее русского народа», приводя многочисленные материалы прошедшей и будущей полемики, писал о том, что две мировых войны ХХ века, принёсшие столько разорений и человеческих жертв, заставили авторитетных представителей разных стран задуматься над вопросом – а нельзя ли объединить все страны мира в одно государство, создать единый парламент, единое мировое правительство, с единым президентом, создать единую армию, которая стояла бы на страже мира и обеспечивала покой и тишину? Писатель Герберт Уэллс, физик А. Эйнштейн, министр Э. Бевин, американские учёные-атомщики, американский экономист Л. Ларуш, британский лорд У. Беверидж пришли к выводу, что после Второй мировой войны необходимо реорганизовать управление мировыми державами, создав в мире мировое правительство. В сентябре 1947 года А. Эйнштейн написал членам ООН письмо, в котором предложил Генеральную ассамблею ООН реорганизовать в мировой парламент, обладающий широкими полномочиями. На это предложение А. Эйнштейна резко ответили русские академики С.И. Вавилов, А.Ф. Иоффе, Н.Н. Семёнов и А.А. Фрумкин, выступившие против «политического прожектёрства», призывавшего создавать некое «всемирное правительство», состоящее из руководителей различных монополий. А. Эйнштейн вторично выступил с письмом, критиковавшим академиков в том, что они поддерживают «изоляционизм», «где правительство имеет власть не только над вооружёнными силами, но и над каналами образования, информации, а также над экономическим существованием каждого гражданина» (см.: Новое время. 1947. 26 ноября. № 48; Новое время. 1948. 10 марта. № 11).
