В новогоднюю ночь немцы впервые осуществили ночную атаку своими «блицами» — реактивными самолетами, существенно преобладавшими над всеми прочими тогдашними самолетами по скорости. Но «блицей» было слишком мало. В то же время тысячные бомбовые воздушные флоты уже бомбили методично Германию, ее центры военной промышленности и города, и эту силу было уже не остановить.
В первую неделю 1945 года начальник штаба сухопутных сил Гудериан объехал позиции на Восточным фронте. То, что он увидел на противостоящей стороне, устрашило его. От балтийских дюн до венгерского озера Балатон против трех миллионов солдат вермахта стояли шесть миллионов советских солдат. В резерве у немцев были два с половиной миллиона солдат, а у Красной Армии — пять с половиной. Против 4 тысяч немецких танков Красная Армия выставила 12 900 танков. Против 1960 германских самолетов — 15 540 машин.
Остановить громаду, движущуюся с востока, уже не в силах германской армии, и Гудериан решил в последний раз обратиться непосредственно к Гитлеру. Он просит о подкреплениях и о разрешении отвести войска с первой, плохо обороняемой линии обороны на вторую линию, с тем, чтобы страшный артиллерийский удар русских пришелся на пустые позиции. Вечером 15 января Гитлер поездом прибыл на перрон берлинского вокзала. Он слышал, как один из его офицеров сказал другому: «Берлин — самое практичное место для нашей штаб-квартиры: скоро от Восточного до Западного фронта можно будет проехать на уличном трамвае». Единственная надежда заключается в том, чтобы Жуков «ударил по воздуху» — по пустым окопам, а затем, выжив под пушками русских, гибко маневрировать в западной Польше, пока весенняя распутица не остановит паровой каток Москвы. Но, как отмечает Гудериан, стоило Гитлеру услышать слово «оперативное», как он начинал выходить из себя, предвидя в качестве следующего слова «отступление». Представленные обновленные данные о советской мощи Гитлер назвал «идиотическими» и «чистым блефом». Он предложил упечь Гелена в дом сумасшедших. Гитлер всячески пытался уйти от реальности, подчеркивая германскую мощь: «Восточный фронт никогда прежде не имел таких мощных резервов, как сейчас, и я благодарю за это вас».
27 января 1945 года советский военный патруль из 100-й стрелковой дивизии набрел на группу строений к юго-востоку от Катовице — часть огромного комплекса Аушвиц-Биркенау. Огромный лагерь был едва ли не пустым — 2819 узников, многие на грани между жизнью и смертью. Немцы исправно взорвали большой крематорий, но рядом было обнаружено 348 820 мужских и 836 255 женских костюмов, 7 тонн женских яолос. Согласно советскому докладу, в лагере погибло четыре миллиона человек. Конев не поехал смотреть на это страшное наследие нацизма, он хотел сохранить ясную голову и эмоциональный баланс.
1 февраля германское командование объявило Берлин городом-крепостью. Все население было мобилизовано на рытье укреплений. К старому привычному лозунгу «Колеса должны крутиться для победы» приписали: «Или Сибирь». А Гитлер в Берлине показывал своему близкому окружению макет австрийского города Линц (близ которого он родился) в будущем: «Думаете, я стал бы вам показывать этот макет, если бы не верил в победу?» На протяжении первых двух месяцев 1945 года немцы продолжали обстреливать Лондон ракетами «Фау-2». В ответ союзная авиация интенсифицировала бомбардировки германских городов. Особое место среди этих целей занимает Дрезден, на который союзная авиация обрушилась 13 февраля. 1200 союзных бомбардировщиков превратили нетронутый до сих пор город, где скопилось много беженцев, в руины.
Подъем Америки
В предпоследний день 1944 года руководитель работ по атомному проекту генерал Гроувз писал: «Сейчас становится определенно ясно, что наши оперативные планы должны быть основаны на создании бомбы в виде снаряда, мощность которого будет равна десяти тысячам тонн тринитротолуола. Первая бомба будет готова примерно 1 августа 1945 года. Вторая должна быть готова до конца года… 509-я смешанная группа проходит обучение». Дж. Вайнант отметил, что боевое использование атомного оружия возможно уже в текущем году — «это случится в июле, августе или сентябре». В Германии Гудсмит с «Алсосом» продолжил свою охоту. После Вайцзеккера оставался Гейзенберг — лишь он твердый приверженец идеи создания атомного оружия, мог реализовать этот проект в Германии. Он действительно построил зимой 1943/44 года реактор, используя три тонны урана и тяжелой воды. Лаборатория Гейзенберга помещалась в бывшем пивном предприятии близ Штутгарта, на склоне Швабских Альп. Когда стало опасно, Гейзенберга переместили в огромную пещеру около Тюбингена. Лихорадочные работы начались в феврале 1945 года, и уже через несколько недель в ходе опытов в графитовой оболочке с ураном и тяжелой водой начались поиски критической массы. Ежедневно из Тюрингского леса прибывал уран. Немцы довольно быстро сокращали расстояние до американского «Манхэттена». Именно на этой стадии американские войска захватили главный центр германских атомных исследований. Исчезли последние сомнения в отношении того, есть ли у немцев атомное оружие. Гудсмит, ликуя, сказал армейскому майору, прикомандированному к «Алсос»: «Прекрасно, что у немцев нет атомной бомбы. Теперь нам нет нужды использовать свою». На что майор, далекий от мира физики, ответил: «Вы же понимаете, Сэм, что, если мы имеем такое оружие, мы используем его».
Американское военно-морское строительство к этому времени приобрело гигантские масштабы. Производство самолетов достигло рекордного уровня. Это означало, что внешние рычаги Штатов усилились за несколько лет многократно. Рузвельт призвал страну к активной международной политике в своем обращении к конгрессу «О положении страны» в январе 1945 года. Рузвельт предупредил, что враг рассчитывает на раскол антигитлеровской коалиции. Кульминацией послания была аргументация в- пользу создания новой мировой организации — Объединенных Наций, должной придать миру устойчивость и справедливое руководство. «Испытав разочарование после окончания предшествующей войны, мы потеряли надежду построить лучший мир из-за того, что нам не хватило мужества взять на себя ответственность в очевидно несовершенном мире. Мы не должны позволить, чтобы подобное повторилось, или мы снова пойдем по той же трагической дороге — по дороге к третьей мировой войне». Президент просил американцев не преувеличивать сложность греческой и польской проблем, вставших перед союзниками, он призвал не дать «многим специфическим и текущим проблемам, связанным с освобождением Европы, послужить причиной отсрочки создания действующего на постоянной основе механизма поддержания мира».
Послание кончалось словами: «Этот новый 1945 год может быть годом величайших достижений человеческой истории… 1945-й может увидеть финал нацистско-фашистского царства террора в Европе. 1945-й может увидеть приближение союзных войск к силовым центрам империалистической Японии».
Самыми важными были вопросы послевоенного устройства. Какие факторы будут решающими в этом процессе? 5 января 1945 года Москва признала в качестве временного правительства Польши Люблинский комитет. Это означало отказ в признании лондонского правительства поляков в изгнании. Черчилль обратился за дипломатической помощью к Рузвельту. Тот ответил следующим образом: «Россия продолжает оставаться главным фактором достижения победы над Германией. Поэтому мы должны продолжать поддержку СССР».
Далеко в Аламогордо создавалось сверхоружие, американская экономика добилась непревзойденных результатов, но судьба мировой войны в данном случае решалась в районе Берлина, и советские войска были к нему ближе, чем западные союзники.
В начале 1945 года У. Черчилль начал уговаривать Эйзенхауэра «пожать руки русским как можно восточнее реки Эльбы». Тот понимал, к чему может привести подобная политика. И не послал, как предлагалось, танки генерала Паттона в Прагу, не рвался на восточный берег Эльбы. Суммируя свой русский опыт по возвращении из Москвы, Эйзенхауэр пришел к следующему выводу: «Ничто не направляет русскую политику сильнее, чем желание сохранить дружбу с Соединенными Штатами».
К Японскому архипелагу
Согласно статистике американской группы по изучению эффекта стратегических бомбардировок, изменение общественного мнения в Японии происходило следующим образом. В июне 1944 года, перед падением Сайпана, пессимизм выказывали лишь 2 процента японского населения. После первых крупных рейдов американских «Б-29» в декабре 1944 года — 10 процентов. После перехода к стадии массированных бомбардировок в марте 1945 года — 19 процентов.
Для действий против растущей армады американского флота был создан, как уже говорилось, корпус летчиков-камикадзе. Между октябрем 1944 года и февралем 1945 года 378 камикадзе потопили шестнадцать американских кораблей и убили 2 тысячи американцев. Но это был уже жест отчаяния. Все более ясным становилось, что время работает против Японии.
