Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Действительно, золото и пресса – явления великие, замечательные, на них многое можно купить, министерские должности, красивую женщину, прослыть автором популярной книги, «золотым голосом» России, не имея на то никаких оснований, можно не сходить с телеэкранов и стать знаменитым юмористом, можно завоевать общественное мнение и победить на выборах… Многое можно… Но совершенно нельзя Высоцкого, Окуджаву, Пастернака представить себе гениальными писателями и увековечивать их память в Москве и Переделкине. Да, они талантливы, писали, пели, снимались в фильмах, были популярны, но они не открыли новых путей в искусстве ни в содержании, ни в форме. Страдали? А кто в то время не страдал…

Ведь Фёдору Достоевскому поставили памятник только сейчас, а памятник Высоцкому стоял уже не меньше десятка годков перед этим. Давайте думать, сопоставлять, анализировать.

Эти размышления уместно закончить цитатой из статьи «Под разливы Президентского оркестра»: «За пятнадцать лет вокруг различного рода премий сложились свои литературные тусовки. Вокруг либеральных наград – пошумнее и побогаче, вокруг патриотических – потише и победнее. И обслуживались этими премиями как бы две совершенно отдельные, существующие в параллельных мирах литературы, что, несомненно, усугубляло разлад в среде нашей творческой интеллигенции. Да и давались отличия с денежным содержанием, скорее за преданность своей литературной «команде», нежели за творческие достижения… Увы, во время всей церемонии не оставляло ощущение, что присутствуешь не на вручении общенациональной премии, а на распасовке очередного Букера, только большого. Ну о-очень большого! А теперь вообразите, как это всё смотрится со стороны, из губерний! Боюсь, что талантливая и разномыслящая, но упорно замалчиваемая в Москве литературная Россия восприняла «Большую книгу» как очередной сомнительный столично-эмигрантский междусобойчик» (Литературная газета. 2006. 29 ноября – 5 декабря).

Вдумчивому читателю полезно сравнить те посиделки, которые состоялись у Н.Н. Ходотова, и сегодняшние «посиделки» под разливы Президентского оркестра, сравнить и подумать над реформами Ельцина и о России, раздавленной этими реформами.

Принято считать писателей наставниками русского общества. «Писатели стали наставниками, – признался Владимир Личутин. – Кстати, именно в советское время впервые писатели-то пришли из народа, сами были частью народа. Не дворяне, не помещики, а такие же, как все, – крестьяне и рабочие. Из самых глубин. Пришли с культурой крестьянской, с языком крестьянским, которого не знали наши классики. С крестьянской психологией, с крестьянскими чувствованиями, с крестьянским миропониманием. Об этом почти никто не пишет. Но практически начался новый этап в русской литературе. Лесков, как бы ни был громаден как писатель, или – Тургенев, но они господа. И не могли понять смерда. Они только подслушивали. Гениальным даром своим улавливали зовы предков своих или подслушивали мужиков на базарах и торжищах. Та литература великая, но она подслушивающая литература. И писалась наша великая литература не для народа, не для крестьян, она писалась для элиты того времени. Именно с 1917 года, как к нему ни относись, началась крестьянская литература. Это совершенно невиданное национальное движение, учить стали выходцы из народа. Они больше знали, в чём нуждается крестьянин, какие боли и заботы у него. Я думаю, Лев Толстой, узнав про наших деревенских писателей, был бы потрясен. Как бы ни подбирали дворяне ключики к народу, как бы они ни были талантливы, может, все они талантливее нас, но всё равно это – соглядатаи народной жизни. А без учительства русская литература не может существовать. Она сразу иссякнет и рухнет» (Личутин В. Преодолеть русский раскол // Бондаренко В. Серебряный век простонародья. М., 2004. С. 300—301).

Самое удивительное из сказанного в том, что все деревенские писатели прошли серьёзную жизненную школу, получили высшее образование, варились в соку высшей элиты своего времени, встречались с философами, художниками, музыкантами, артистами, высшими руководителями государства, эти «деревенские писатели» представляли высшую элиту, а потому и написали то, что и сегодня их книги, их гражданская позиция представляют высший уровень литературы ХХ века.

А те писатели, которые 5 октября 1993 года написали письмо Б. Ельцину с призывом уничтожить русские патриотические издания, остались строителями «новой культуры», разгромив прежнюю «советскую» культуру. Что за последние двадцать лет получилось у них и их последователей, можно прочитать у одного из знатоков этого времени Владимира Бондаренко в статье «Антирусская культура. Наш духовный космос замусорен либералами»: «…Ибо все последние двадцать лет в нашей культуре господствует антирусская, антинациональная нигилистическая, разрушительная идеология. Она господствует на художественных выставках, организованных тем же Маратом Гельманом, которому лично покровительствует наш премьер-министр. Она господствует на театральной сцене, где давно уже все новое племя театральных режиссеров изгаляется над русской классикой. Она господствует на всех программах федерального телевидения. Естественно, она господствует и в современном литературном процессе.

Посмотрите, кто посылается на бюджетные, то есть на народные деньги на многочисленные поэтические и литературные фестивали, конкурсы, книжные ярмарки, проводимые в Мельбурне и Лондоне, Женеве и Вене, Венеции и Сан-Франциско? Одна и та же тусовочная компания от Дмитрия Быкова до Сергея Гандлевского, от Владимира Гандельсмана до Алексея Цветкова, от Светланы Кековой до Игоря Губельмана… Нельзя сказать, что бездарные поэты, вполне талантливые. Но почему среди этих вполне талантливых поэтов никогда не промелькнут имена не менее талантливых Николая Зиновьева и Николая Колычева, Дианы Как и Евгения Семичева, Игоря Тюленева и Елены Сойни, представителей русской национальной культуры? Или наша национальная культура давно под запретом? Признана экстремистской?

Не так давно видел по телевидению всероссийский поэтический конкурс молодых поэтов, которым руководили Евгений Рейн и Александр Кушнер. Что ж, прекрасные поэты, и все же чувствую какой-то перебор. Я подумал: почему Евгений Рейн, которого я хорошо знаю и ценю как поэта, не сказал организаторам конкурса: «Знаете, друзья, дайте мне соруководителем Глеба Горбовского, или Владимира Кострова, или Станислава Куняева? Тем более он их всех хорошо знает, нормально с ними общается при встречах. То же самое мог бы сказать и Александр Кушнер. Всё-таки мы проводим конкурс русской поэзии или какой-то другой – «российской», например? Или уже русским поэтам такого же поэтического уровня, такого же возраста нет места среди идеологов нашей культуры? Вряд ли эта тусовочная поэзия, лишенная знака национальной культуры, войдёт в мировую культуру. Вряд ли эти ребята, при всех их энергиях и постоянных поездках по миру, войдут в мировую элиту. Они ведь даже стихами становятся похожи друг на друга. А жаль – ведь был же дан им талант. Речь ни в коей мере не идёт об этнической принадлежности того или другого поэта – речь идёт о принадлежности к русской национальной культуре… Помню, как в советское время тогдашние идеологи… старались как-то соблюсти баланс между либеральной космополитической и национальной патриотической литературными группировками, между архаистами и новаторами, между русскими писателями и писателями других коренных национальностей, хотя перекос в либеральную сторону и тогда был – а почему, все это поняли после 1991-го и особенно после 1993 года… Сегодня с базара несут не Белинского с Гоголем и даже не милорда глупого, а набор антисоветских и антинациональных штампов. Сегодня Кремлем навязывается всему обществу откровенно антирусская антинациональная культура. Народ безмолвствует… Пока…» (Завтра. 2013. № 8 (19.02.1913). Вот результат того, к чему стремилась «большая группа известных писателей» либерального толка, написавших письмо Б. Ельцину, опубликованное 5 октября 1993 года в газете «Известия».

Одну из последних книг «Все в ответе» (М., 1986) Олег Волков, касаясь множества актуальных вопросов последнего двадцатилетия, о русском лесе, о Байкале, о малых реках и проблемах природопользования, о культуре подлинной и мнимой, о градостроительстве, неожиданно заканчивает очерком «Слово о России»:

«Какое ёмкое, значительное и вдохновляющее слово – РОССИЯ!

Как и всякое, содержащее священное понятие, оно не произносится всуе: его не обронишь походя. Зато когда в хлопотах о повседневных делах человеку доводится невзначай его услышать – как же встрепенётся он, каким покойным ощущением своего крова на него пахнет!.. РОССИЯ! Она охватывает день нынешний и день грядущий, в ней и всё наше тысячелетнее прошлое. Это мы сами и миллионы наших сограждан, это – обширная наша земля со всем, что растёт и возведено на ней; это – многовековая культура и нравственность наши, выведшие русских на путь искания добра и истины. Три слога, звучащие как залог и обещание. В них надёжная опора, сознание крепкой общности, одолевающей беды, лихолетия, вражеские происки» (Волков О. Все в ответе. М., 1986. С. 442).