Не желаете ли поломать голову над этими загадками?! Если вы согласны, то соблаговолите ознакомиться с нижеприводимым анализом мифа-лоцмана, прежде чем начнем анализ самих мифов о том, кто проторил дорогу к советско-германскому договору о ненападении. Превентивное изложение анализа мифа-лоцмана необходимо прежде всего для того, чтобы четко и однозначно стало понятно, от какой конкретно ответственности Великобритания и США хотели начисто отвертеться.
Итак, все дело в том, что на Западе-то прекрасно знали, что они натворили, провоцируя Вторую мировую войну, как они стремились канализировать гитлеровскую агрессию сугубо против СССР, как оказывали помощь Третьему рейху, в том числе и тем, что гарантировали фюреру безнаказанность однофронтового разбоя против Советского Союза вплоть до 1944 г. (и ведь сдержали же свое слово, мерзавцы) и т. д. и т. п. Собственно говоря, именно поэтому-то они и пытались вывести нацистов из-под неотвратимости сурового возмездия, которого требовали народы мира, особенно СССР.
Но нынче-то на Западе делают вид, что не СССР разгромил Третий рейх, а «доблестные янки да какие-то там англичане», а у нас меж тем царит даже не «свобода слова», а вакханалия злобного критиканства под маской «свободы слова». Ну, а что было в действительности?! А вот что.
Для начала позвольте привести аргументацию в разоблачение подлой болтологии о том, что-де Сталин предлагал западным странам расстрелять всех военных преступников без суда и следствия. Да, действительно, факт такого разговора в реальности имел место. Произошло это на Тегеранской конференции 1943 г. Однако это было отнюдь не серьезное, а именно язвительно шутливое предложение Сталина. Сам Черчилль в своих мемуарах привел этот случай. Во время ужина лидеров «Большой тройки» в апартаментах Сталина разговор зашел также и о послевоенной судьбе нацистских военных преступников. Сделав абсолютно непроницаемое лицо, Сталин как бы на полном серьезе предложил, что после победы в войне необходимо как можно быстрее казнить немецких генералов и офицеров как военных преступников. И в заключение этой «мысли» заявил, что таковых должно быть не менее 50 тысяч. Импровизация Сталина имела серьезную подоплеку. К тому времени он уже прекрасно знал, что руководители США и особенно Великобритании отчаянно стремятся не допустить какого-либо международного суда над нацистскими военными преступниками, особенно над главарями Третьего рейха и рьяно пытаются протащить идею о немедленном их расстреле, как только они попадут в плен. Из дальнейшего анализа читатели сами увидят, что тогда происходило. Вот Сталин и решил не столько подкузьмить союзников, сколько в оригинальной форме дать им понять, что нельзя скатываться на такой путь. Необходимы лишь общепризнанные международно-правовые формы для сурового наказания нацистских военных преступников. Иначе это будет не возмездие за преступления, а уличная месть.
Увы, Черчилль далеко не сразу понял, что его подначивают по очень серьезному поводу. Надувшись, он с возмущением — вот же «артист» хренов! Ведь именно он более всех настаивал на немедленной казни пойманных военных преступников без суда и следствия! — заявил: «Подобный взгляд коренным образом противоречит нашему английскому чувству справедливости! Англичане никогда не потерпят массовых казней!»
Надо отдать должное Рузвельту. Этот, судя по всему, мгновенно понял, что Сталин в курсе западных передряг по вопросу о наказании нацистских военных преступников, и потому неожиданно для англичан поддержал Сталина. Однако Черчилль, по-прежнему не понимая сути подначки и самого факта подначки, еще больше вознегодовал. Тогда Рузвельт не без элегантной издевки над своим британским коллегой заявил: «Необходимо найти компромиссное решение. Быть может, вместо казни пятидесяти тысяч военных преступников мы сойдемся на сорока девяти тысячах?»
Тут Черчилля наконец-то осенило, что над ним откровенно иронизируют — все-таки не зря еще в юношеские годы педагоги считали его туповатым, — и, обидевшись, вышел в соседнюю комнату и встал у окна. В мемуарах он затем указал, что внезапно почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Сталина и Молотова. Улыбаясь, но глядя британскому бульдогу в глаза, Сталин сказал, что он пошутил, но резюме выдал серьезное: «Крепкая дружба начинается с недоразумений».
Вот что в действительности произошло и вот почему появился дурацкий миф о том, что-де Сталин предлагал союзникам казнить всех нацистских военных преступников без суда и следствия. В действительности же Сталин вплоть до конца войны был практически единственным из лидеров «Большой тройки», который с первых дней требовал гласного международного суда над нацистскими военными преступниками. И никогда не сходил с этой позиции. Реальный разговор о судьбе нацистских военных преступников между Черчиллем и Сталиным действительно состоялся. Только вот на этот раз не Сталин, а Черчилль на полном серьезе и без какой-либо тени намека на какую бы то ни было шутку предложил казнить их всех без суда и следствия. И тут же получил вразумляющий отлуп со стороны Сталина, который заявил, что «не должно быть казней без суда: в противном случае мир скажет, что мы их боялись судить». На это Черчилль возразил, мол, возникнут большие трудности международно-правового характера. И опять получил вразумляющий отлуп, ибо Сталин ответствовал, что «если не будет суда, они должны быть приговорены не к смертной казни, а к пожизненному заключению». Вот так «диктатор» Сталин преподал урок подлинной демократии главе правительства «старейшей демократии в мире». Ну а о том, как развивался этот вопрос на протяжении всей войны, далее будут свидетельствовать нижеприводимые факты.
В знаменитом заявлении Молотова 22 июня 1941 г. уже содержалась идея уголовной ответственности германских фашистских правителей за развязывание агрессивной войны: «Вся ответственность за это нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германское фашистское правительство»[6]. В декларации Советского правительства от 24 сентября 1941 г. указывалось на недопустимость того, чтобы «шайка вооруженных до зубов гитлеровских разбойников, возомнивших и объявивших себя высшей расой, безнаказанно громила города и села, опустошала земли, истребляла многие тысячи и сотни тысяч мирных людей во имя осуществления бредовой идеи господства гитлеровской банды над всем миром»[7]. В нотах Советского правительства от 25 ноября 1941 г., от 6 января 1942 г. и от 27 апреля 1942 г. сообщалось о зверствах, превосходивших по своей жестокости все известное ранее в истории, и вся ответственность за них возлагалась на преступное гитлеровское правительство[8]. В них подчеркивался систематический, заранее запланированный и санкционированный германским правительством и военным командованием характер этих преступлений и содержалось заверение, что Советское правительство и его органы ведут подробный учет злодейских преступлений гитлеровской армии. В ноте от 27 апреля 1942 г. на основании трофейных документов сообщалось, что планы и приказы фашистских захватчиков предусматривают всеобщее ограбление населения нашей страны, полное разрушение городов и деревень, захват земли, рабско-крепостнический труд и кабалу для советских людей, насильственный увод в Германию на принудительные работы нескольких миллионов советских граждан, ликвидацию русской национальной культуры и национальных культур народов Советского Союза, насилия, пытки и массовое истребление советского населения, военнопленных и партизан[9]. В ноте заявлялось, что гитлеровское правительство и его пособники не уйдут от суровой ответственности и от заслуженного наказания за все их неслыханные преступления против народов СССР и против всех свободолюбивых народов[10]. Неотвратимость уголовной ответственности гитлеровцев за их злодеяния нашла свое выражение и в совместной декларации правительства Советского Союза и правительства Польской Республики о дружбе и взаимной помощи от 4 декабря 1941 г. В ней устанавливалась неразрывная связь между наказанием нацистских преступников и обеспечением прочного и справедливого мира[11].
Заявления об ответственности гитлеровцев за их злодеяния были сделаны также и правительствами Англии и США 25 октября 1941 г. При этом Ф. Рузвельт отметил, что зверства, применяемые фашистами, чтобы распространить свой «новый порядок», «могут посеять только семена ненависти, которые в один прекрасный день приведут к суровому возмездию». У. Черчилль же подчеркнул, что «возмездие за эти преступления отныне должно стать одной из целей войны»[12]. Обратите внимание на то, что Рузвельт дал какую-то общую формулировку, а верный «традициям» несносного британского словоблудия Черчилль и вовсе ляпнул нечто невразумительное. Потому что из его слов было непонятно, кому возмездие, не говоря уже о том, что месть — не самый лучший советчик в мировых делах. Как выяснилось впоследствии, все эти лишь только внешне общие на первый взгляд заявления имели дальнюю стратегическую цель. Постепенно ее контуры стали вырисовываться.
