Все сказанное является, по нашему мнению, неплохой иллюстрацией к краткой, но выразительной характеристике, которую дает режиму Алексея враждебный императору Зонара: «Алексей выполнял свои функции не как общественные или государственные, себя рассматривал не как управителя, а как господина, империю же считал и называл собственным домом». Причину успехов Алексея скорее всего и следует искать в новом направлении политики императора, который не старался укрепить старую бюрократическую машину, а последовательно проводил патримониальный принцип, опираясь на среднюю и мелкую феодальную знать, а возможно, и провинциальные города[16].
Далеко не сразу удалось Алексею Комнину изменить к лучшему положение своего отечества. Лишь к концу своих дней императору довелось увидеть плоды собственных усилий, а прежде ему пришлось пережить длительную борьбу с Робертом Гвискаром и его сыном Боэмундом, войну с печенегами, Первый крестовый поход, бесконечные сражения с турками, многочисленные заговоры знати. Эти события происходили уже при жизни, а некоторые и на глазах их будущего летописца Анны Комниной.
Об Анне мы узнаем главным образом из ее собственных слов[17]. Свидетельства писательницы – скорее плач о злосчаст-{13}ной судьбе, нежели биографические заметки. О своем детстве, юности, зрелых годах пишет престарелая женщина, в вынужденном уединении доживающая свой век. Сама себе она представляется страдалицей, а события прошлых лет кажутся ей сплошной цепью несчастий.
В младенчестве Анна была обручена со своим дальним родственником Константином Дукой – сыном императора Михаила VII и Марии Аланской[18] и, согласно византийскому обычаю, воспитывалась у матери жениха, которая очень любила Анну и посвящала ее во все тайны[19]. Юная Анна готовилась стать императрицей, ибо ее малолетний жених был усыновлен Алексеем и должен был занять престол после его смерти. Однако, как только в императорской семье появился сын Иоанн, Константин был лишен знаков императорского достоинства[20], а вскоре и умер[21]. Через некоторое время Анна вступает в брак с Никифором Вриеннием[22].
В прологе завещания Анна утверждает, что она стремилась к чистой и непорочной жизни и вышла за Никифора лишь по настоянию родителей[23]. Неизвестно, насколько это верно. Но во всяком случае этот брак был продиктован политическими соображениями[24]. Тем не менее, судя по восторженным отзывам Анны о своем муже, супружество было счастливым. Интересные сведения об обучении Анны содержатся в моно-{14}дии Торника. Сама писательница часто и не без гордости говорит о своей учености[25] и исполнена благодарности к родителям, давшим ей хорошее образование[26].
Любопытные детали к этому рассказу прибавляет Торник. Оказывается, императорская чета благосклонно относилась к занятиям философией и риторикой, но категорически возражала против увлечения дочери «грамматикой» и главным образом поэзией. Имеются в виду, конечно, произведения античных поэтов, описывавших «пылающих страстью богов, обесчещенных девушек, похищенных юношей»; такая поэзия «опасна для мужчин и зловредна для женщин и девушек». Однако Анна, несмотря на запрет родителей, тайно обучалась грамматике и поэзии у евнуха из дворцовых слуг, а после замужества продолжала свои занятия уже открыто[27].
Не будем гадать о том, какую позицию занимала Анна в многочисленных дворцовых интригах, на которые она глухо намекает в «Алексиаде», и как отражались на ней отношения отца с матерью, далеко не идеальные, судя по сообщениям Никиты Хониата и Зонары[28]. В изображении писательницы Алексей и Ирина были любящими супругами, а сама она преданной дочерью.
О себе Анна сообщает мало, в «Алексиаде» она скорее заинтересованный рассказчик, чем действующее лицо. Только в двух случаях она принимает активное участие в событиях. В 1105 г. она вместе с сестрами тайно вышла из дворца, чтобы посмотреть на позорную казнь заговорщиков Анемадов. Оказавшись не в силах вынести страшное зрелище, Анна просит мать заступиться за заговорщиков перед Алексеем (XII, 6, стр. 332—333). Вторично Анна появляется на страницах «Алексиады» уже зрелой 35-летней женщиной, когда она у ложа умирающего отца облегчает его последние страдания и утешает скорбящую мать (XV, 11, стр. 426 и сл.).
Смерть отца стала переломным моментом в судьбе Анны. Драматические события начались уже у постели умирающего императора. Картина последних дней жизни Алексея, которую рисует Анна, выдержана в идиллических тонах. Безутешная супруга императора не может найти себе места от горя, любящие дочери Анна, Мария и Евдокия успокаивают мать и т. д. Лишь мимоходом упоминает писательница о своем брате {15} Иоанне, явившемся во дворец, когда Алексей уже находился в агонии.
На то, что в действительности происходило в те дни, бросают свет сообщения других писателей, главным образом Зонары и Никиты Хониата[29].
При дворе действовали две партии: императрицы Ирины (к ней, по-видимому, примыкал ее сын Андроник[30]), стремившейся обеспечить власть за Анной и ее мужем Никифором Вриеннием, и партия пользовавшегося покровительством Алексея Иоанна, который привлек на свою сторону брата Исаака. Решающая битва развернулась в покоях умирающего императора. Враждующие партии буквально вырывали друг у друга корону, обстановка накалилась до предела, и вопрос о престолонаследии решали минуты. Этим и объясняются быстрые и решительные действия Иоанна, который, не дожидаясь смерти отца, занял Большой дворец и провозгласил себя императором. Так у власти оказался сын Алексея Иоанн, а не Анна или Никифор[31].
Не истек и год после смерти отца, как Анна предпринимает новую попытку добиться власти[32]. Был составлен заговор с целью убить Иоанна и посадить на престол Никифора Вриенния. И хотя все было хорошо подготовлено, переворот не удался, так как в последний момент дезертировал сам претендент на трон Никифор Вриенний. Никита Хониат со смаком описывает, в каких отборных выражениях ругала Анна мужа за слабохарактерность. Хониат прямо называет Анну «главной устроительницей» (πρωτεργάτις) заговора.
На этом заканчивается придворная жизнь Анны. Иоанн не стал сурово наказывать сестру, даже возвратил ей конфискованное имущество[33], но Анне вместе с сестрой Евдокией и матерью пришлось уйти в монастырь. Вриенний же остался при дворе и, судя по рассказу самой Анны (см. Введ., 3, стр. 54), {16} играл немалую роль среди приближенных Иоанна. Сохранился составленный от имени Ирины типик константинопольского монастыря Благодатной богородицы[34], куда удалились опальные женщины[35]. Судя по этому типику, императрица-мать вместе с Анной, Марией и дочерью Анны Ириной (Евдокия ко времени составления этой части типика умерла) жили в роскошных покоях, примыкавших к монастырю. В их распоряжении находилось движимое и недвижимое имущество, им прислуживала мужская и женская челядь.
К этому периоду жизни Анны относится письмо к ней известного византийского ученого и писателя Иоанна Цеца[36], который просит у нее защиты от некоего адрианопольского еретика Цуриха. Примечателен сам по себе факт обращения к Анне одного из известнейших ученых того времени и то, что заточенная в монастырь принцесса, по мнению Цеца, может оказать ему покровительство.
Важные сведения об этой поре жизни Анны узнаем мы из монодии Торника: удалившаяся в монастырь принцесса приняла монашество только накануне смерти[37]. Но что самое интересное: вокруг Анны сгруппировался кружок философов, занятия которых она направляла и, возможно, оплачивала. По ее инициативе ученые – а среди них и знаменитый Михаил Эфесский – комментировали труды Аристотеля. Сама Анна тоже усердно занималась философией и историей, а отдыхая, «плакала над трагедиями и смеялась над комедиями»[38].
Рисует Торник и внешность Анны. Портрет этот, конечно, стилизован, но в нем есть и живые детали: отливающие синевой глаза, твердый и в то же время живой взор, изогнутые, как лук, брови, прямой, слегка загибающийся внизу нос, розовые ланиты, подобные лепесткам розы губы, лицо круглое, {17} фигура, напоминающая лиру или кифару. Описание выдержано в выспренних тонах, характерных для риторики того времени, и нет никакой гарантии, что за всем этим не скрывается розовощекая старушка с крючковатым носом.
Сама Анна непрерывно жалуется на свою участь изгнанницы, говорит о «нелепом положении», в котором она оказалась по воле властителей, когда «видеть ее никто не может, а ненавидят многие» (XIV, 7, стр. 393), глухо упоминает о ненависти, которую она навлекла на себя своей любовью к отцу (XV, 3, стр. 405).
