Одна из таких ситуаций – по всей видимости, весьма отдаленная – партизанская война после нанесения мощных ядерных ударов. Если вообще можно представить себе подобную войну, то в ней могут принимать участие относительно хорошо оснащенные партизаны, ведущие борьбу с «оккупационными» силами, едва ли имеющими лучшее вооружение. Значительно более вероятной явилась бы ситуация искусственно ограниченной войны. Нетрудно представить себе условия, в которых противники выразят молчаливое согласие ограничить действия авиации определенным районом; таким по существу и был Корейский конфликт 1950–1953 годов. Если оказывающей поддержку партизанам стороне удалось бы добиться паритета или получить преимущество в воздухе на ограниченной территории, то оснащение и методы действий партизан во многих важных отношениях стали бы напоминать ситуацию в Советском Союзе. В таких ситуациях, как восстание коммунистов в Греции в 1946–1949 годах и наступление вьетнамских коммунистов в 1954 году, попыткам усиления коммунистами поддержки партизан с воздуха несомненно воспрепятствовали и техническое превосходство в воздухе Запада, и угроза применения ядерного оружия. Подобные факторы, разумеется, нельзя предусмотреть для всех возможных в будущем ситуаций.
Каким бы полезным ни оказалось изучение опыта советских партизан для понимания нетрадиционных методов ведения войны, оно, по твердому убеждению автора, является куда более полезным для получения более глубоких представлений о сущности советской системы. Поскольку суть этих представлений будет более подробно представлена в главе 3 данной части, здесь лишь необходимо подчеркнуть их важность. В период с 1918 года до начала 1930-х годов советская система являлась относительно открытой для стороннего наблюдателя. Приезжавшие с Запада люди могли вполне свободно передвигаться по стране. Почти не существовало ограничений на контакты отдельных советских граждан с иностранцами. Режим публиковал большое количество информации (например, подробные сведения о переписи населения 1926 года). В избытке имелись свидетельства о разногласиях в официальных кругах, порой они даже принимали вид публикуемых в печати дебатов на партийных съездах. Многое об истинном характере советской политики стало известно от расходящихся во взглядах с режимом крупных политических фигур, таких, например, как Л. Троцкий. В совокупности все эти источники информации обеспечивали, пусть и не вполне отвечающую всем требованиям, основу для объективного анализа советской системы. После смерти Сталина в 1953 году наблюдалась тенденция к появлению новых доступных источников информации.
Прошедшие с начала 1930-х годов двадцать лет представляют собой пробел в наших знаниях о советской системе. Но именно за эти годы находившийся в зародыше в начале 30-х годов режим превратился в развитую тоталитарную коммунистическую систему. Поэтому любые сведения, относящиеся к этому периоду, являются крайне важными.
Недавно появились две крупные научные работы, в основу которых положено множество уникальных материалов, относящихся к периоду, предшествовавшему вступлению Советского Союза во Вторую мировую войну. Работа Мерл Фейнсод «Смоленск под властью Советов»[7] представляет собой подробный анализ многотомной отчетности о деятельности провинциальной партийной организации. В книге раскрывается динамика взаимодействия институтов власти и приводятся неопровержимые документальные свидетельства обширного набора практикуемых советским режимом методов. Работа Алекса Инкелеса и Раймонда Бауэра «Советский гражданин»[8] основана на опросах более двух тысяч бывших советских граждан, большая часть которых покинула Советский Союз на ранних этапах Второй мировой войны. Если работа Фейнсод рассматривает советскую систему главным образом с позиции пользующегося ее привилегиями «обитателя», Инкелес и Бауэр рассматривают систему снизу и пытаются разобраться, каково ее влияние на простого гражданина. Данные печатные труды прекрасно дополняют друг друга и намечают нечто вроде основной линии для оценки изменений, произошедших за последние годы в советской системе.
Надеемся, что данная книга сможет внести вклад в дальнейшее определение этой основной линии. Наша работа уступает работе Фейнсод по количеству и многообразию советских политических документов и не базируется на богатом социологическом материале, собранном Инкелесом и Бауэром. Но данное исследование обладает рядом особых преимуществ. Оно рассматривает кризисную ситуацию в ее крайнем проявлении. Несомненно, что советская система – во всяком случае, до недавнего времени – постоянно находилась в кризисе. Но проблемы, возникавшие при попытках утвердить советскую власть в районах, номинально контролируемых противником, означали столь масштабный кризис системы, с каким ей никогда не приходилось сталкиваться. Этот кризис по большей части имел отношение к сельской местности, о которой в наших источниках имеется крайне скудная информация. Хотя наша информация о партизанах частично базируется на советских документах того периода, мы обладаем преимуществом, дающим возможность проверить эти документы по двум другим источникам информации: более поздним по времени советским отчетам, которые весьма многочисленны и подробны, и многотомным отчетам немецких оккупационных властей. И хотя каждый из этих источников в отдельности не может удовлетворять всем необходимым требованиям, вместе они дают столько информации, сколько обычно может рассчитывать получить ученый, занимающийся исследованием общественных и политических процессов.
В последующих разделах две темы, о которых кратко упоминалось выше, – партизанское движение как метод ведения войны с помощью нерегулярных сил и отношение партизан к советской системе – будут рассмотрены более подробно. Однако не должно сложиться впечатления, будто эти две стороны, характеризующие опыт партизан, можно разделить лишь для анализа. И еще более важно избежать поспешных выводов, определяя партизанское движение как способ ведения войны нерегулярными силами лишь на основе «военной составляющей» этого явления, ибо ведение войны нерегулярными силами по самой своей сути является социальным и политическим. Получить четкое представление о сущности партизанского движения на оккупированных территориях СССР невозможно без учета политической ситуации, в которых оно возникло, и общественных и политических условий, в которых оно развивалось.
Глава 2
Операции советских партизан как способ ведения войны нерегулярными силами
Возникновение и задачи партизанского движения
В предыдущем разделе высказывалась мысль о существовании естественной взаимосвязи между коммунизмом и партизанской войной, поскольку особые цели коммунистических движений позволяют им применять партизанскую тактику необычайно эффективно. Поэтому вряд ли удивительно, что традиция использования партизан коммунистами существовала задолго до 1941 года. В 1906 году сам Ленин занимался этим вопросом, хотя его рассуждения об использовании большевиками тактики террористов в борьбе против царизма не имели большого практического значения для более поздних по времени партизанских операций[9]. Во время Гражданской войны в России в 1918–1920 годах большевики весьма широко использовали партизанские части. Регулярная армия красных и ее многочисленные противники находились в стадии реорганизации; подготовленность военнослужащих была недостаточной, а их вооружение значительно уступало вооружению армий Западной Европы того времени. Помимо этого, быстро меняющаяся обстановка на фронтах и огромные пространства театров военных действий требовали быстрых и скрытых маневров. В таких условиях нерегулярные силы оказывались весьма полезными в военном отношении. Многие партизанские командиры, такие, например, как Николай Щорс, удостоились почетных мест в пантеоне героев революции и Гражданской войны. С другой стороны, стремление большевиков к централизации управления и железной дисциплине противоречили анархическим и индивидуалистическим настроениям партизан. Такие «атаманы», как Нестор Махно и Г. Григорьев, создавшие свои партизанские силы еще до присоединения к большевикам, яростно сопротивлялись попыткам добиться от партизанских командиров полного подчинения. Даже преданные коммунисты, призванные осуществлять руководство действиями партизан, иногда проявляли стремление к независимости. Очень жаль, что не проводилось подробного изучения появившегося в период между войнами большого количества советских публикаций о партизанском опыте Гражданской войны, поскольку такое изучение могло бы многое прояснить в процессе развития партизанского движения в начале Второй мировой войны. За неимением такого исследования можно достоверно утверждать лишь то, что режим твердо усвоил: партизаны были вполне пригодны в качестве вспомогательной силы, но могли оказаться обоюдоострым оружием при отсутствии строгого контроля за ними.
