Но потом начались проблемы. Эти бандюги говорили, что они просто шли по городу, а дед на них напал. Тому, который сидел на заборе и угрожал, выстрелом размозжило руку, и её отрезали. У деда отобрали ружьё и затаскали по судам. Так продолжалось более полугода. Видя такой поворот событий, дед сел и написал письмо в Москву. Немедленно все преследования прекратили, бандитов осудили, а ружьё принесли прямо домой.
Ещё, приходя в гости к деду, когда мне было 5–6 лет, я наводил порядок в «штабах» своих дядек. Они были старше меня не намного. Юрий 1939 года рождения. А Георгий вообще 1941 года. «Штабы» они делали на деревьях, вход шло всё, и доски, и верёвки, и картон. Пользуясь их отсутствием, я забирался туда, кое-что там переделывал, а кое-что экспроприировал. За что не однократно получал. Моими защитниками были мама и бабушка.
В начале лета 1953 года отца отправили в командировку на пограничную заставу Яблоневку, она находилась недалеко от Ашхабада. Отец был офицером отдела боевой подготовки погранотряда, и ему поставили задачу готовить заставу к какой-то проверке. Так как командировка была более двух месяцев, он взял семью с собой. На заставе я получил первые азы воинской службы. Здесь я впервые, в возрасте пяти лет, стрелял из стрелкового оружия и сам сел в седло. До этого отец часто возил меня на лошади, сажая впереди себя.
Первые мои опыты в стрельбе были из пулемёта «Максим». Пулемёт наводили на цель, и я давил на гашетку пяткой, так как надавить большими пальцами рук, как это положено делать, я не мог, силёнок не хватало. С автомата ППШ я стрелял с отцом. Он держал его и наводил на цель, а моя задача была нажимать на спусковой крючок.
В верховой езде у меня было комедийное начало. Солдаты притащили с хозяйственного двора здоровенную свинью, надели на неё седло и посадили меня. Это сейчас я понимаю, какой опасности тогда подвергался, а тогда мне было весело, и я был горд, что сижу в седле самостоятельно. Как только свинью отпустили, она понесла как необъезженный скакун. На моё счастье я спикировал в кучу навоза.
Вообще жизнь на заставе мне нравилась. Я присутствовал при отправках пограничных нарядов на выполнение задач по охране государственной границы, а это особый торжественный ритуал.
Один раз я сыграл заставе учебную тревогу. Шёл, прогуливаясь вдоль контрольноследовой полосы, как пограничники говорят КСП. Она представляет собой полосу вспаханной и хорошо проборонённой земли. Нарушитель, переходя через неё, обязательно оставляет след. И вдруг прямо на моём пути, на тропинке, я увидел кобру. Если бы не колючая проволока за КСП я наверно бы в Иран убежал. Оббежав змею, я рванул домой. Минут через двадцать на заставе началась суматоха, прорыв границы. Это возвращавшийся с границы наряд заметил мои следы. Но быстро разобрались, чей это след, для нарушителя он был явно маловат.
Особенно я любил бывать на стрельбище и на занятиях по конной подготовке. На стрельбище, после окончания стрельб мне всегда давали из чего-нибудь стрельнуть. А на занятиях по конной подготовке, кажется, это так называлось, я видел то, что сейчас можно увидеть только в цирке. Это и одиночная подготовка, и вольтижировка, и действия в конном строю, ну и, конечно же, рубка лозы.
Вольтижировка (возможно, я неправильно произношу это слово) раньше называлась джигитовкой, это захватывающее зрелище. Представьте себе, на длинной верёвке длиной метров десять, по кругу скачет лошадь. На лошади было не обычное седло, без луки, что-то вроде кожаного матраца, по углам петлеобразные ручки и без стремян.
Лошадь скачет по большому кругу, а внутри по малому бежит отделение солдат, человек 6–7, прижимая руки к бёдрам и высоко подбрасывая прямые в коленях ноги. По очереди они подбегают к лошади, заскакивают на полном скаку, проделывают различные упражнения: повороты назад, вперёд и на 180 градусов, скрестив ноги; соскок, держась за седло и сразу снова в седло, соскок на другую сторону и опять в седло; пролазят под крупом скачущей лошади и спрыгивают на внешнюю сторону круга.
Не менее ярким зрелищем была рубка лозы. Вдоль трассы, с обеих сторон, были вкопаны столбики высотой не более метра и диаметром сантиметров десять. Было их около десяти штук, но стояли они не друг против друга, а уступом, что позволяло кавалеристу направляя коня то вправо, то влево поражать лозу. Вверху они имели отверстия, куда и вставлялась лоза. На трассе так же стояли: столб высотой метра два, на горизонтальной площадке на нём лежал глиняный шар сантиметров двадцать диаметром; и сооружение, напоминающее виселицу, на которой весело кольца так же диаметром около двадцати сантиметров. Может быть, было что-то ещё, но я не помню. Кавалерист должен был на полном скаку: срубить лозу установленную с двух сторон, высшим шиком считалось, если срубленная лоза падала не в сторону, а вертикально вниз и втыкалась в землю; разрубить глиняный шар; колющим ударом попасть в кольцо и отбросить его.
Отец всё это выполнял виртуозно, а лозу он рубил двумя шашками, конём управляя ногами, это могли делать единицы. Вообще физически он был развит многопланово. У него была большая пачка всевозможных грамот за спортивные победы, это и конный спорт и классическая борьба и тяжёлая атлетика и даже фехтование на винтовках, и такой вид спорта когда-то был.
Без специального образования он несколько лет был начальником физической подготовки погранотряда.
Стодерееский Ю.П. возглавляет спортивную команду погранотряда.
Отец был среднего роста и крепкого телосложения. Я помню, как он участвовал в художественной самодеятельности, два крепеньких солдата делали на нём акробатические трюки, а он носил их по сцене. Жонглировал и запросто крестился двухпудовой гирей. Я смог повалить его руку в амреслинге только тогда, когда ему было уже за пятьдесят. Службу он закончил начальником боевой подготовки погранотряда.
Я часто в дни школьных каникул ездил с отцом в командировки по заставам. Во время одной из таких поездок меня научили плавать. Один из офицеров, товарищей отца, узнав, что я не умею плавать, просто взял меня за шиворот и бросил в бассейн. Так как я стал тонуть, он меня вытащил, и снова бросил. У меня просто не было выхода, надо было плыть. И я, барахтаясь, как только мог, добрался до края бассейна. Мне тогда было восемь лет.
А в шесть лет я тонул, и меня уже во второй раз в жизни спасли солдаты. Было это так. Мы с друзьями пошли купаться на небольшой бассейн, который находился в соседней воинской части. Плавать я не мог и по этому купался, держась руками за край бассейна. Штукатурка, за которую я держался, отвалилась и я, заорав, пошёл ко дну. На моё счастье мимо проходили солдаты они меня и вытащили.
Я не только тонул, меня ещё и заваливало. Пошёл я как-то в гости к своему школьному товарищу, это было в первом классе. Он жил на окраине города, рядом с домом был не большой холм. В нём мы копали себе пещёры, невысокие сантиметров 6070. Крепёжным материалом конечно не пользовались. И это чуть не стало для меня трагедией. Когда я копал очередной ход к главной пещере грунт обвалился. Меня спасло то, что ноги остались торчать наружу, правда одни ботинки, и то, что недалеко солдаты выполняли какие-то хозяйственные работы. Задохнуться я не успел, меня вытащили. Армия спасла меня в третий раз.
В моей жизни после этого было ещё много критических ситуаций, когда стоял вопрос «Быть или не быть?».
В четырнадцать лет я чуть не разбился об бревно. Мы с ребятами любили прыгать с перил небольшой гидроэлектростанции прямо в водоворот воды падающей с турбин. Это были непередаваемые ощущения. Ноги тянуло в одну сторону руки в другую, и было непонятно где река, а где небо, всё смешивалось в водовороте. Я в то время уже не плохо плавал, и это мне доставляло удовольствие. Мне всегда хотелось делать то, что могут не все.
В тот злополучный день под потоки воды из гидроэлектростанции каким-то образом попало громадное бревно. Я его увидел, когда уже прыгнул. Падал точно на него. Как потом ребята рассказывали, я в воздухе проделал не понятные пируэты, и благодаря им, в воду вошёл в сантиметрах 20–30 от бревна. Городок, в котором мы тогда жили, был небольшой и когда я часа через два пришёл домой, мама уже всё знала. Минут десять она с плачем и с какой-то палкой в руках гоняла меня по двору.
Отдыхая в пионерском лагере в горах под Ашхабадом, я попал в автомобильную аварию и чудом остался жив.
Служа в Армии, был, если так можно выразиться, участником четырёх автоаварий. Три из них произошли в течение одного месяца. Машины переворачивались на скорости 90 километров в час. Врезались в бетонные столбы. А я отделывался только шишками.
Дважды у меня не открывался парашют, но и здесь всё заканчивалось благополучно.
Дважды был в Афганистане и оба раза вернулся.
