Я старался вспомнить о ярких и неповторимых людях, с которыми работал и встречался. Все они были разные, и невозможно подвести советского ученого или главного конструктора под некий стандарт. При всем разнообразии характеров, стилей работы, тематических направлений их деятельность, однако, характеризуется общими чертами, существенно отличающими их творчество от установившихся представлений о великих ученых прошлого. Это относится не только к людям, упомянутым выше, но и к другим деятелям советской науки и техники, причастным к военно-научному промышленному комплексу. Возможно, перечень этих общих черт в какой-то мере будет ответом на вопрос, а почему же, обладая колоссальной потенциальной силой, эти люди никогда не пытались получить реальную власть в стране.
Позволю себе сформулировать эти общие черты.
1. Техническое творчество являлось призванием, смыслом жизни. Чистая наука рассматривалась не как самостоятельная цель, а как средство для достижения технических результатов, а в некоторых случаях и результатов в интересах государственной политики.
2. Индивидуальное научно-техническое творчество сочеталось с организаторской деятельностью, поисками наиболее плодотворных методов работы коллективов, которые каждый из них возглавлял. В большей или меньшей мере каждый старался быть организатором науки.
3. За конечные результаты своей творческой деятельности главные конструкторы, ученые и ведущие специалисты несли персональную ответственность перед государством. Такой степени ответственности никогда не было у самых великих ученых прошлого. Максвелл, Эйнштейн, Резерфорд, Менделеев, Циолковский, Жуковский, Оберт, супруги Кюри и другие, имена которых прочно вошли в историю науки, тоже были рождены, чтобы творить, они совершали научные подвиги, но над ними не стояли государственные структуры, контролировавшие их научную деятельность и требовавшие обязательных научных результатов в строго регламентированные сроки.
4. Во время второй мировой войны во всех воюющих странах наука была милитаризована. Разработка нового оружия – атомного, ракетного, авиационного, радиолокационного – требовала участия самых выдающихся ученых. Воюющие государства не жалели средств на создание новых видов оружия, но требовали практических результатов в возможно короткие сроки. Послевоенные годы не освободили ученых от такого рода военной службы. Обстановка «холодной войны» для всех причастных к военно-промышленному комплексу была не менее напряженной, чем в годы прошедшей войны. «Железный занавес» заставил искать решение сложившихся проблем самобытным, самостоятельным путем. Практически исключалась возможность слепого копирования, подражания, даже заимствования опыта. Это приучало ученых и инженеров рассчитывать на интеллектуальный потенциал только своей страны, всех республик Советского Союза.
5. Коллективизм в научной работе оказался совершенно необходимым средством проведения исследований и достижения конечных практических результатов. Наиболее выдающиеся успехи достигались на стыках, сопряжениях различных наук и отраслей техники. Эти успехи были следствием тесной совместной работы ученых разных областей знаний. Только те научные школы добились выдающихся достижений, руководители которых с самого начала смело привлекали к своей творческой деятельности других талантливых людей, способных работать в специфических условиях создания больших систем.
6. Каждый ученый сознавал себя членом гигантской технократической системы, теснейшим образом связанной с государством и идеологией социалистического общества. Все были истинными патриотами, не помышлявшими ни о чем другом, кроме честного служения Родине. Общая мировоззренческая позиция различалась в деталях. Общее требование к высшим структурам сводилось к формулировке «помогайте, но не мешайте!»
Несмотря на неизбежные конфликты с высшими чиновниками, а иногда и явно отрицательное отношение к тоталитаризму «генеральной линии» партии, никто не проявлял активного противодействия. Чувство долга и дисциплины превалировало над другими.
Прошло время, когда пресловутый военно-промышленный комплекс, объединяющий науку, технику, производство, обладал практически неограниченным экономическим могуществом. Его достижениями по праву могли гордиться ученые, инженеры, рабочие и военные специалисты. Они получали в мирное время большую часть Ленинских и Государственных премий, правительственных наград. Основные технические и административные руководители министерств, институтов, предприятий и родов войск избирались в состав ЦК КПСС, Верховный Совет Союза и республик.
Все это теперь история. Но это история моей страны, моего поколения. Поколения, которое работало, воевало, творило с неподдельным патриотизмом. Деяния сотен тысяч людей, создававших военно-стратегическое могущество страны, ее действительный приоритет в ракетной и космической технике, принадлежат нашей Родине независимо от того, на какие государства она теперь разделена.
Космонавтика – новая область человеческой деятельности – выросла и расцвела на технической и научной базе, предназначенной для создания средств уничтожения. Ее техника есть результат синтеза многих направлений в работах того же военно-промышленного комплекса. Так обстояло дело у нас, в самой могущественной тоталитарной державе. Но точно так же обстоит дело и в демократических США. Американская космонавтика создана американским военно-промышленным комплексом.
Портреты и жизнеописания главных конструкторов советской космонавтики есть практически во всех музеях авиации и космонавтики, но они по праву украшают и стенды и музеи Ракетных войск стратегического назначения.
Космическая эра начиналась с ракет. Современная космонавтика в буквальном и переносном смысле держится на ракетах.
Пионеры космонавтики, мечтавшие о межпланетных путешествиях, и строители современных космических кораблей, орбитальных станций и уходящих за пределы Солнечной системы аппаратов начинали с изучения ракетного полета.
Вот почему мемуары названы «Ракеты и люди».
Я родился 1 марта 1912 года в Польше в городе Лодзи. Мои родители, подданные Российской Империи, не были коренными жителями Польского генерал-губернаторства.
Софья Борисовна Явчуновская – моя мать, дочь состоятельных родителей – еще в гимназические годы включилась в революционную деятельность в Белоруссии. Она вступила в РСДРП, участвовала в подпольной работе и вооруженных выступлениях революции 1905 года. После раскола партии она примкнула к лагерю меньшевиков, а затем перешла в так называемый Бунд – еврейскую социал-демократическую партию. В годы разгрома революционного движения ей грозили арест и суд.
Молодая революционерка вышла замуж за учителя начальной школы Евсея Чертока и вместе с ним эмигрировала из города Гомеля за границу. Три года мои будущие родители провели в Германии, Швейцарии и Франции. Мать изучала медицину и получила право на фельдшерско-акушерскую практику. Отец преуспел в изучении фабричной бухгалтерии и делопроизводства. В 1910 году родители поселились в Польше в городе Лодзи. Отец трудился бухгалтером в текстильной промышленности, мать занималась медицинской практикой.
В 1914 году Польша оказалась зоной военных действий. Родители с потоком беженцев, теперь мы бы сказали «русскоязычного населения», выехали в Россию и поселились в Москве.
Так я в двухлетнем возрасте стал москвичом.
Ради здоровья единственного сына родители переехали ближе к чистому воздуху на Нижнеходынскую текстильную фабрику, расположенную в пяти верстах за Пресненской заставой. Теперь это часть промышленного Краснопресненского района. В те годы эта пригородная зона еще сохраняла подмосковную природу, чистейшую и рыбную реку Москву.
Мать была единственной фельдшерицей-акушеркой на фабрике и в ближайших окрестностях. Отец работал в конторе фабрики бухгалтером.
Окружавший меня социальный микроклимат во многом определялся средой фабричных рабочих, дети которых были моими друзьями.
Географическое местоположение нашего фабричного жилья способствовало тому, что уже в семилетнем возрасте я неплохо плавал, а вскоре с товарищами пристрастился к путешествиям на веслах вверх по Москве-реке вплоть до «далекого» Крылатского.
Мы жили в деревянном доме без всяких городских удобств. Зато в трех километрах к северу за картофельными полями располагалась Ходынская радиостанция – в те годы самая мощная радиостанция в стране. Во многом благодаря экскурсиям на эту станцию я стал страстным радиолюбителем.
На востоке, вверх по извилистой реке Ходынке, находился Центральный аэродром республики, а с запада, сразу за рекой на заливном лугу, – аэродром завода «Юнкерса». Немцы получили в концессию расположенный в сосновом бору в Филях вагоностроительный завод Русско-балтийского общества для организации выпуска самолетов.
