верований и явились пред просвещенным обществом в обличье музейных фигур, а заговорив, встретили недоумение и непонимание. Явились к тому же трезвыми, не зная грубого слова, с ласковым приговором в обращении друг к другу, к земле, кормилице и поилице, ко всякому без исключения меньшому брату в тундровом окружении. Как, должно быть, боялся русскоустьинец XVII или XVIII века, что, оставаясь на дальних выселках, в уединении и заброшенности, невольно отвернет он от родного духа и при будущей встрече выкажется чужим, и как старался не обронить ничего по пути, чтобы предстать перед сердцевинной родиной в полной справе русского человека, а встретились — это она, Россия, находившаяся в одном теле, переродилась настолько, что едва узнала себя в склонившейся перед нею в приветствии фигуре отшельника.
Русскоустьинец был последним, больше некому будет выйти из лесов или болот и живым образом напомнить, что представляла собою Русь в волшебном обрамлении тусклого далека.
У Евгения Замятина, книги которого сейчас возвращаются на родину, в одном из рассказов под названием «Русь» есть исполненные ностальгической страсти и заповедной грусти слова:
«Может, распашут тут неоглядные нивы, выколосится небывалая какая-нибудь пшеница и бритые арканзасцы будут прикидывать на ладони тяжелые, как золото, зерна; может, вырастет город — звонкий, бегучий, каменный, хрустальный, железный — и со всего света, через моря и горы будут, жужжа, слетаться сюда крылатые люди. Но не будет уже бора, синей зимней тишины и золотой летней, и только сказочники, с пестрым узорочьем присловий, расскажут о бывалом, о волках, о медведях, о важных зеленошубых столетних дедах, о Руси, расскажут для нас, кто десять лет — сто лет — назад еще видел все это своими глазами, и для тех, крылатых, что через сто лет придут слушать и дивиться всему этому, как сказке».
Памятный знак в старом Русском Устье. (Фото С. Н. Горохова.)
Может, и действительно заколосятся когда-нибудь на русскоустьинских полярных землях хлебные нивы, а крылатых людей и сейчас здесь больше, чем всех иных; нет сомнения, что со временем придет сюда каменная и железная сказка, но того, что было еще совсем недавно, с тяготами, однообразием и суеверием досельной жизни — с тяготами, однообразием и суеверием, разукрашенными поэзией, таинством и волшебной связностью всего со всем, — этого больше уже никогда не будет. Из далекого далека и из глубокого глубока отзвучала под гортанные, птичьего всплеска, голоса русскоустьинцев их суровая быль, исполненная величия и простоты, уже сегодня представляющаяся сказкой.
Но еще звучала она, пусть прерывисто, засвеченно местами, как фотографическая пленка, новым бытием, но внятно и красно, когда подхватило ее перо, из-под которого и явилась эта книга. Я не вижу необходимости рекомендовать ее: кто интересуется судьбой и душой своего народа, тот не оставит ее без внимания. Быть может, кому-то из читателей соступы в этой книге из прошлого Русского Устья в настоящее покажутся несколько пресными в сравнении с остротой старобытности — что ж делать, такова наша реальность, от которой ближе предугадать дальнейшие пути России. Россия — молодая, по больная страна, и быть ли ей в будущем и сколько быть, где сыскать силы и духа для преодоления кризисного состояния — не подскажут ли пример и опыт маленькой колонии на Крайнем Севере, о которой идет речь в книге и которая по всем приметам не должна была выжить, но выжила.
Что же, пусть небеса другие
опускаются надо мной.
Это тоже моя Россия,
край суровый, край мой родной.
(П. Комаров)
Глава I
НА КРАЮ ЗЕМЛИ РОССИЙСКОЙ
Не поленись, читатель, взгляни на карту нашей Родины. Далеко-далеко за Уральскими горами, за Верхоянским хребтом течет полноводная, но не самая крупная река Сибири Индигирка. В низовьях ее, за Полярным кругом, у самого берега холодного океана на протяжении трех столетий живет горсточка, не более 500 человек, русских людей.
Откуда взялись здесь, на далеком глухом Якутском Севере, русские люди? Что их заставило поселиться в стране льда и снега, на самом краю Ойкумены? Кто они? Отчаянные поморы, которые с незапамятных времен совершали далекие плавания по Ледовитому морю? Люди из казачьих отрядов, пришедших в якутскую землю в середине XVII века?
По сохранившемуся преданию, спасаясь от тяжелой государевой ратной службы, «от горя-злочастия», жители разных городов двинулись на восток на кочах, достигли реки Индигирки, поселились здесь и назвали свой поселок Русским Устьем, или Русским Жилом. Не менее 350 лет назад обосновались они в этом краю, населенном тунгусско-манчжурскими и палеазиатскими племенами. Нынешнее коренное население — якуты и эвены — пришло позднее.
Таким образом, русскоустьинцы по праву могут быть названы в ряду исконных обитателей этих мест. Они открывали неведомые земли, реки и моря, приобщая аборигенное население к более высокой русской материальной и духовной культуре, и незаметно, неброско вписали одну из ярких, героических страниц в историю русского первопроходческого движения «встречь солнцу».
В наши дни много говорят о приспособляемости человеческого организма к арктическому климату и суровому полярному быту. Работают над этой проблемой чуть ли не целые институты. А индигирщики, колымчане?! Несколько столетий люди живут, выражаясь современным языком, в экстремальных условиях. Сколько насмешек и унижений выпало на их долю за то, что, будучи наполовину азиатами, они упорно говорили только на русском языке. Их называли «странный народец», «ископаемые люди», «ни якуты, ни русские» и т. п. И ничего, выстояли! Выдержали! Не есть ли это яркий пример адаптации, удивительной физической выносливости и духовной силы русского человека?!
В последние годы стало модой, используя блага цивилизации, ненадолго приехать на Север или сенсационно прокатиться по Арктике, а потом трезвонить об этом как о великом подвиге. О каком подвиге?! Ради чего?! И невдомек им, современным «первопроходцам», что все побережье Ледовитого океана, включая полярные острова и Аляску, давным-давно исхожено, измерено, освоено простыми русскими людьми. Многочисленные покосившиеся безымянные кресты да заросшие «печища» по берегам рек и морей молчаливо напоминают об этом.
Современное Русское Устье — это
