Не всегда, однако, Валленберг успевал вовремя. В ту же неделю нилашисты напали на еще один охраняемый миссией дом на улице Кароя Легради, и к тому времени, когда Валленберг появился там, из дома вывели и убили около сорока «шведских» евреев.
8 января из охраняемого дома на улице Йокаи также вытащили и расстреляли на берегу реки еще 180 мужчин, женщин и детей.
После случившегося Валленберг попросил Шалаи найти людей для постоянной и надежной охраны всех домов Международного гетто. При помощи подкупа — Валленберг по-прежнему располагал неистощимыми запасами наличной валюты — и обещаний заступничества со стороны шведов после неизбежного падения Будапешта Шалаи удалось набрать достаточное количество полицейских, согласившихся выполнить эту работу по-настоящему. Действительно, после 8 января вторжения нилашистов в охраняемые миссией дома прекратились. Валленберг был так благодарен Шалаи, что, по воспоминаниям последнего, обещал ему: «После войны я обязательно привезу вас в Швецию и устрою для вас аудиенцию у короля».
Находясь в центре кипучих событий, Валленберг вел сражение еще на одном фронте. 2 января д-р Эрнё Вайна, брат министра внутренних дел и «представитель партии «Скрещенные стрелы» в комитете обороны Будапешта», выпустил зловещий декрет. В течение трех дней все евреи должны быть переведены из Международного гетто в Общее. Валленберг не знал точно мотивов решения, но мог догадываться о них. Он быстро написал ноту протеста, которую направил немецкому офицеру, командовавшему тогда гарнизоном столицы. Валленберг разъяснял в ноте, что через три дня, т.е. к моменту, назначенному для перевода, 75 000 евреев Общего гетто будут находиться на грани полного истощения. Индивидуальный дневной рацион жителя Общего гетто равнялся тогда 600 калориям в день — для сравнения, заключенным венгерских тюрем полагалось 1500 калорий. В то же время «жителям гетто запрещалось покидать его для обеспечения себя продовольствием» [43]. 35 000 евреев Международного гетто, писал Валленберг, находились в подобном же положении. «Они не могли бы взять с собой в дорогу для пешего перехода даже самую малую толику хлеба. По чисто гуманным соображениям этот план должен быть признан безумным и бесчеловечным».
На следующий день Валленберг дополнил свой письменный протест личным визитом в штаб вермахта, который располагался в отеле «Астория». Там он потребовал и добился приема у коменданта города, которому многозначительно напомнил, что Швеция до сих пор представляет интересы Германии во многих странах. К этому он добавил, что его страна будет выполнять свои обязательства по защите немецких интересов «только в том случае, если будет получать соответствующую помощь со стороны ответственных немецких и венгерских официальных лиц». Поэтому он требует отмены планируемого перевода защищаемых шведским правительством лиц и «полного статуса экстерриториальности и гарантий тем, кто находится под защитой шведского флага». 4 января 1945 года, несмотря на все протесты, евреям, находящимся под защитой шведских паспортов, было приказано приготовиться к переходу, на подготовку к которому им отводился всего один час времени, и на следующий день пять тысяч евреев были переведены в переполненное и голодающее Общее гетто. Ситуация выглядела безнадежной, но Валленберг поражения не признал. Он отправился непосредственно к Эрнё Вайне и предложил ему сделку: продовольствие в обмен на отмену перемещения. Валленберг знал, что к этому времени нилашисты уже испытывали трудности с продовольствием, в то время как он имел большие его запасы, по его собственному признанию припрятанные у самых близких его знакомых. Имея такой товар для бартера плюс предложение шведских паспортов для Вайны и его сотрудников на будущее, когда придут русские, Валленберг был готов к торгу.
Письмо, направленное им 6 января Вайне, красноречиво говорит само за себя: «Я хотел бы воспользоваться возможностью информировать вас, что познакомил Его Превосходительство посла Швеции с вашими дружественными замечаниями в адрес нашей страны. Его Превосходительство попросил меня выразить вам свою глубочайшую благодарность и желает заверить вас, что шведская миссия сделает все, что будет в эти трудные дни в наших силах, чтобы оказать помощь бедствующей и страдающей от военных лишений Венгрии».
В письме далее подтверждалось, что «запасы продовольствия, которые не будут в следующие несколько дней нами востребованы», могут быть переданы привратниками некоторых охраняемых миссией домов в руки полиции. Взамен перемещение евреев со шведскими паспортами в Общее гетто должно быть отменено, а штабы нилашистов в официальном порядке оповещены о том, что впредь еврейские служащие Международного гетто будут пользоваться полной свободой передвижения по городу. Более того, «партийные власти должны в будущем относиться к охраняемым миссией домам с большим, чем ранее, уважением».
Валленберг поставил на то, что русские возьмут Международное гетто до того, как запасы в нем полностью подойдут к концу. Это была игра на время.
Приблизительно тогда же Валленберг и Пер Ангер встретились друг с другом в последний раз. В своих мемуарах Ангер вспоминает, как Валленберг ненадолго заехал в здание миссии, располагавшееся на западном берегу Дуная: «Я настоятельно просил его прекратить свою деятельность и остаться с нами в Буде. Нилашисты, вероятно, за ним охотились, и, продолжая акции спасения, он подвергал себя серьезному риску. Однако Валленберг меня слушать не захотел. Потом практически под бомбежкой мы отправились в штаб СС, где, среди многого прочего, я хотел попросить для членов посольства хоть какое-нибудь убежище. Нам пришлось не раз останавливаться — дорогу впереди иногда загораживали трупы людей и лошадей, сгоревшие остовы грузовиков и развалины. Но опасность не остановила Валленберга. Я спросил его, не боится ли он? «Иногда боюсь, — ответил он, — но у меня нет выбора. Я взялся за это задание и не смог бы вернуться в Стокгольм с сознанием того, что не сделал все от меня зависящее, чтобы спасти как можно больше людей». Во время разговора с генералом СС (оберштурмбанфюрером Эрихом фон Бах-Зелевски) Валленберг пытался получить от него гарантии того, что обитатели охраняемых шведской миссией домов не будут ликвидированы в последний момент. Как обычно, Валленберг приводил доводы умело и аргументировано. Эсэсовский генерал слушал его скептически, но не скрывал того факта, что поведение Валленберга производит на него сильное впечатление. Я хорошо помню ту часть их разговора, когда немец вдруг задал Валленбергу вопрос, которого тот не ожидал: «Sie kennen Gyula Dessewffy sehr gut? Er hat sich ubrigens in Ihrem Haus versteckt!» («Вы хорошо знаете Дьюлу Дежёффи? Он, кстати, скрывается в вашем доме».) [44] Дежёффи, венгерский аристократ и журналист, после немецкого вторжения в Венгрию скрывался в подполье. Он был активным участником Сопротивления, и немцы лихорадочно искали его».
Во вторую неделю января 1945 года личная разведка Валленберга донесла до него известие о том, что началась подготовка к осуществлению плана Эйхмана, т.е. полной ликвидации Общего гетто. Один из людей Шалаи рассказал Валленбергу, что бойня будет проведена объединенными усилиями пятисот солдат войск СС и нилашистами под руководством священника отца Вильмоша Лучки. Кроме того, для большей надежности, чтобы никому из евреев не удалось избежать гибели, двести полицейских возьмут гетто в кольцо оцепления.
Вместе с охранявшим его Шалаи Валленберг поспешил к Вайне. Используя обычную комбинацию угроз и обещаний, он потребовал, чтобы «чудовищный план» был отменен. Но по-видимому, к этому времени Вайна уже ко всему, включая спасение собственной шкуры, стал относиться довольно-таки безразлично. Он охотно признал, что оповещен о проведении операции и что в общем-то даже «играет в ней кое-какую административную роль». И он не сделает ничего, что могло бы ее остановить.
Оставался только один человек, который мог бы бойню предотвратить, — генерал Август Шмидтгубер. Он осуществлял в городе общее командование силами СС, и одно из его подразделений должно было возглавить команду убийц. Для Валленберга личное свидание с Шмидтгубером было бы слишком рискованным: эсэсовцы уже охотились за дипломатом; кроме того, дело, с которым он собирался обратиться к генералу, пометило бы его как опасного свидетеля, которого разумнее всего было бы устранить. Шалаи, взявшийся переговорить с Шмидтгубером от имени Валленберга, передал генералу, что, если бойня произойдет, Валленберг сделает все, чтобы Шмидтгубер считался лично за нее ответственным и был повешен как преступник после окончания войны.
Передовые части русских находились в это время в двухстах метрах от гетто и постепенно, метр за метром, продвигались вперед. Поэтому бойню следовало начинать немедленно или не начинать ее вовсе. Времени на то, чтобы найти Валленберга и заставить его замолчать, не было. В ярости от собственной нерешительности Шмидтгубер бегал по штабу взад и вперед, пока нервы у него не выдержали. Он поднял трубку и приказал, чтобы акция против гетто ни в коем случае не начиналась. Валленберг одержал свою последнюю победу.
