Разногласия между «своими» и «пришлыми» усилились во время правления Балдуина IV. Поскольку юный король был, во-первых, очень молод, а во-вторых, болен проказой, ему необходим был регент. Более того, власть регента должна была только усиливаться по мере развития болезни короля. Балдуин слабел и нередко бывал не способен выполнять свои обязанности. В этом «пришлые» видели свой шанс. Если один из них станет регентом, власть местных баронов будет существенно подорвана.
Однако в первые годы правления Балдуина IV о своих правах на регентство заявил граф Раймунд Триполийский, ближайший родственник Балдуина мужского пола. Его кандидатура была совершенно неприемлемой для «пришлых». Чтобы добиться своего, они должны были найти средство его сместить.
В 1177 году Балдуин стал достаточно взрослым, и, соответственно, влияние Раймунда и партии, которую он представлял, значительно ослабло, поскольку Балдуин IV собирался править самостоятельно. В 1180 году овдовевшая сестра Балдуина Сибилла по настоянию матери вышла замуж за Гвидо де Лузиньяна, младшего отпрыска знатной франкской семьи. Гвидо был новичком на Востоке и быстро стал выразителем интересов группы «пришлых» в политике Святой земли. Ко двору стали съезжаться представители самых знатных семейств «пришлых», которые наконец убедили короля открыто порвать с графом Триполи.
Отчужденность между Раймундом Триполийским и Балдуином IV
[187]
Даже в то время, когда королевство наслаждается миром, о котором договорились Саладин и король, нашлись сыны дьявола, которые никак не могут успокоиться. Эти люди устраивают беспорядки в королевстве и чинят внутренние раздоры.
Граф Раймунд в течение двух лет подряд удерживался в Триполи разными делами и из-за этого не мог посещать королевство. Однако так случилось, что из-за беспокойства о городе Тверия (Тиверия, Тивериада), унаследованном его женой, он запланировал возвращение в королевство. Когда он организовал все для путешествия и уже добрался до города Джубайля, упомянутые выше нарушители спокойствия воспользовались простотой короля для злого деяния: они убедили его, что граф прибывает в королевство с дурными намерениями – чтобы втайне организовать свержение короля.
Легковерный король прислушался к их убедительным речам и выслал навстречу графу гонца, запретив ему появляться в королевстве.
Тогда граф, не сделавший ничего, чтобы заслужить такое порицание, удивился и вознегодовал. Он отказался от своих планов и неохотно вернулся в Триполи, понеся много бесполезных расходов.
Упомянутые нарушители спокойствия намеревались в отсутствие графа, бывшего бдительным и осторожным во всех отношениях, оказывать влияние на королевские дела. Они надеялись обернуть нерешительность короля себе на пользу. Среди них была и мать короля – женщина, ненавистная Богу, алчная и порочная, – а также ее брат – сенешаль короля – и ряд их сторонников: эти безбожники бесстыдно заставили короля совершить такое деяние.
Когда то, что случилось, позже стало известно князьям, самые разумные из них опечалились и в их сердцах поселилась тревога. Они опасались, что королевству будет не хватать опеки такого князя, и кроме того, «всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит»[188]. Они особенно тревожились из-за того, что король, болезнь которого день ото дня прогрессировала, слабел и становился негодным для руководства королевством. Он едва вставал на ноги и в любой момент мог упасть.
Крупные деятели королевства видели опасность, которая непременно должна была последовать после такого инцидента. Они приложили все усилия к тому, чтобы вызвать графа и умиротворить его законное негодование. Наконец, после многочисленных встреч и самых разных предложений, король неохотно разрешил им привезти графа в королевство. Этот замечательный человек благоразумно возвысился над нанесенными ему оскорблениями, и между ним и королем был восстановлен мир.
* * *
Внутренние раздоры в латинских государствах Востока заставляли их жителей любой ценой поддерживать мир с мусульманскими соседями. В то же время анархия внутренней политики латинских государств и отсутствие эффективной организации для проведения четкой политической линии делали сомнительной возможность сохранить мир надолго. Группа «пришлых» по большей части одобряла войну с мусульманами. Война с неверными была необходима для достижения их целей.
Условия соглашения, заключенного в 1180 году между Саладином и латинскими государствами, гарантировали свободные торговые связи между территориями мусульман и христиан. Проход караванов мусульманских купцов по латинской территории всегда являлся соблазном для безответственных, не почитающих закон людей, которых правительствам латинских государств было нелегко контролировать. Богатые караваны неверных постоянно шли перед глазами таких людей, которые отлично понимали, что король и бароны королевства вряд ли пожелают жестоко наказать человека, поддавшегося искушению и ограбившего караван. Хотя такое действие могло привести к войне, это их не страшило. Война открывает массу возможностей для умных людей.
Летом 1181 года Рено де Шатийон, красивый и бесстрашный представитель «пришлых», не устоял перед соблазном быстрого обогащения и напал на караван, направлявшийся из Дамаска в Мекку. Саладин пожаловался латинским властям на нарушение договора. Больной король ничего не мог сделать, чтобы исправить положение. Захватив пятнадцать сотен пилигримов в Дамьетте в качестве заложников, Саладин начал войну. Он и его египетские войска избежали столкновения с армией латинского королевства, пройдя через Синайскую пустыню в Дамаск. Оттуда мусульмане в июле 1182 года начали вторжение на латинские территории. Однако кампания не была завершена. Обе стороны заявили о своей победе и удалились для подготовки к дальнейшим военным действиям.
В 1182 году здоровье Балдуина IV настолько ухудшилось, что самостоятельно вести дела он уже не мог. Регентство стало настоятельной необходимостью.
Гвидо де Лузиньян становится регентом при Балдуине IV
[189]
Пока армия пребывала в ожидании у Саффурийских источников, король находился в Назарете, мучаясь от лихорадки. Проказа, которой он страдал с юношества, стала хуже, чем обычно. Он потерял зрение, а его конечности были покрыты язвами, так что он не владел ни руками, ни ногами. Хотя многие предлагали ему отречься от престола и вести тихую, спокойную жизнь, тем не менее он по-прежнему не желал отказываться от королевской власти. Пусть его тело было бессильным, но ум оставался живым и деятельным. Чтобы скрыть болезнь и выполнять королевские обязанности, ему приходилось постоянно напрягать силы.
Лихорадка сломила его, и король стал опасаться за свою жизнь. Он собрал князей и в присутствии своей матери и владыки патриарха назначил Гвидо де Лузиньяна, графа Яффы и Аскалона, который был мужем его сестры… регентом королевства. Он оставил себе королевский титул, город Иерусалим и годовой доход в 10 тысяч золотых слитков. Гвидо он передал свободное управление остальной частью королевства и приказал своим князьям и всем преданным ему людям стать вассалами Гвидо и присягнуть ему в верности. Это было сделано. Говорят, что по приказу короля Гвидо сначала поклялся, что, пока король жив, он не передаст никому ни одного из замков, которыми в настоящее время владеет король, и не возьмет ничего из сокровищницы. Судя по всему, ему тщательно внушили, что он должен дать клятву соблюдать эти условия в присутствии всех князей. Это было сделано, потому что Гвидо обещал почти всем великим князьям немалую часть королевства, чтобы заручиться их поддержкой и занять наконец положение, к которому давно стремился. Говорят, что он и князьям поклялся, что выполнит свои обещания. Точно утверждать я не берусь, ввиду отсутствия достоверных свидетельств. Слухи на этот счет ходили самые разные.
Некоторые жители королевства были недовольны такими переменами. Одни им противились по личным или по тайным причинам. Другие – из-за общественной политики и беспокойства о судьбе королевства. Последние открыто заявляли, что названный выше граф не годится для такого высокого поста и не имеет знаний и опыта, необходимых для управления королевством. Нашлись и такие, кто надеялся на улучшение собственного благополучия после его восшествия на престол. Такие утверждали, что все в порядке. Слухов было великое множество. Ведь не зря говорится: сколько людей, столько и мнений.
Граф, однако, недолго наслаждался высоким постом, к которому так стремился. Хотя вначале, конечно, радость его была велика.
Я уже сказал, что граф взвалил эту ношу на свои плечи весьма поспешно. Он не соизмерил свои силы с обязанностями, которые ему предстояло выполнить. Его силы и благоразумие не шли ни в какое сравнение с нестерпимой ношей, которую он на себя взвалил. Вероятно, он не был достаточно хорошо знаком с изречением из Евангелия, в котором сказано, что, если человек хочет построить башню, ему прежде всего необходимо сесть и произвести подсчеты, чтобы понять, хватит ли ему сил для совершения этого деяния, чтобы «все видящие не стали смеяться над ним, говоря: «Этот человек начал строить и не мог окончить?»[190]
