Очаги и кострища на неандертальских стоянках — вполне обычное явление. Особенно хорошо они изучены на пещерных памятниках Ближнего Востока (Кебара, Тор Фарадж) и Западной Европы (Пеш де л'Азе, Рок де Марсаль, Абрик Романи, Фумане и др.). Чаще, конечно, встречаются следы кострищ. Как правило, они представляют собой зольные пятна небольшой мощности, имеющие овальные очертания и диаметр от нескольких дециметров до метра. Очаги, отличающиеся от простых кострищ наличием связанных с зольным пятном конструктивных элементов (углублений, выкладок из камней), гораздо более редки, но тоже известны. Очажные углубления могут быть как искусственными, так и естественными, хотя точно определить характер их происхождения очень трудно. На некоторых памятниках изучены очаги, которые использовались постоянно или с перерывами на протяжении длительного времени. Вместе с тем, известно немало и таких неандертальских стоянок, где следы огня отсутствуют. Причины в разных случаях могут быть разные, но в целом этот факт пока не получил сколько-нибудь удовлетворительного объяснения.
Рис. 5.9. Вверху — «древесные псевдоморфы» на одном из участков слоя I стоянки Абрик Романи в Испании; внизу — гипотетическая реконструкция треножника над очагом на этом же участке. Крестики, цифры и буквы обозначают границы и номера раскопочных квадратов площадью 1м2 (источник: Castro-Curel and Carbonell 1995).
Иногда, благодаря необычным геологическим условиям залегания археологических материалов, удаётся выявить и реконструировать не только очаги, но и весьма эфемерные сооружения, устраивавшиеся над ними или поблизости от них. Так, в мустьерском слое I грота Романи (Абрик Романи) в Испании, близ Барселоны, при раскопках было зафиксировано множество так называемых «древесных псевдоморф» — пустот в травертиновых отложениях, повторяющих форму стволов и ветвей деревьев. Эти стволы и ветви явно были заготовлены впрок жившими в гроте неандертальцами, причём почти все они концентрировались около очагов. Видимо, их собирались использовать как топливо, а частично, наверно, и как строительный или поделочный материал. Однако после того как людям по какой-то причине пришлось покинуть грот, культурные остатки были включены в быстро формирующийся травертиновый слой, деревянные предметы покрылись кальцитовой коркой, и когда они разложились, в слое остались продолговатые, округлые в сечении полости. Три таких полости длиной порядка полутора-двух метров лежат, пересекаясь, над одним из очагов. Очень похоже, что это следы стоявшего когда-то над костром высокого треножника, который мог служить, например, в качестве таганка для приготовления пищи (рис. 5.9)[128].
Помимо сооружений, предназначенных для сохранения и использования огня, встречаются на неандертальских стоянках и следы более основательных строительных конструкций, сложенных из крупных костей животных и камней. Правда, они не столь часты, как очаги и кострища, и гораздо труднее поддаются однозначной интерпретации.
Поскольку, как мы помним, неандертальцы предпочитали жить в низкогорных и среднегорных районах, а часто проникали и в высокогорье, то не удивительно, что большая часть их стоянок — это гроты, пещеры, или, на худой конец, скальные навесы. Если же они выбирались на равнины, где пещер нет, то тогда стойбища устраивались под открытым небом. Однако без крыши над головой обитатели таких стойбищ тоже, видимо, не оставались. Во всяком случае, сооружение убежищ, где можно было бы укрыться от стихий (а возможно — кто знает? — и от нескромных взглядов соседей), не было для них неразрешимой задачей. Об этом свидетельствуют, например, находки, сделанные в середине прошлого века на стоянке Молодова 1 на западе Украины. Здесь было раскопано скопление крупных костей мамонта (тазы, черепа) и других животных, имевшее в плане форму окружности диаметром около 8—9 м. Кости в основном лежали по периметру скопления, а между ними, во внутренней его части, находилось около десятка кострищ. Многие (но далеко не все) археологи склонны рассматривать этот объект как остатки жилища, и хотя такая интерпретация не является единственно возможной, она кажется довольно правдоподобной. Следы похожих сооружений выявлены и на ряде других памятников.
В некоторых случаях какие-то подобия искусственных укрытий устраивались, по-видимому, даже внутри пещер или над входом в них. Например, в тыльной части приморской пещеры Лазаре близ Ниццы найден участок с несколькими очагами, отгороженный выложенными полукругом крупными камнями. По мнению французского археолога А. де Люмлея, исследовавшего этот памятник, камни служили фундаментом для постройки типа чума. Интересно, что на отгороженной площади встречено множество мелких морских раковин, отсутствующих за её пределами. Они могли попасть в глубину пещеры вместе с высохшими морскими водорослями, которые люди приносили с побережья, чтобы устроить себе постель. Кстати, коль уж речь зашла о неандертальских постелях, нельзя не упомянуть о гроте Тор Фарадж в Иордании, где наряду с очагами и разного рода производственными площадками выявлены места, служившие, как можно предполагать, для сна. Они располагаются вдоль задней стены этого скального убежища, а также в его центральной части между очагами, и отличаются высокой концентрацией фитолитов (так называют окаменелости растительного происхождения) тростника и трав, использовавшихся, по-видимому, для приготовления подстилок[129].
Многие неандертальские стоянки использовались в течение длительного времени, хотя и не постоянно, а с перерывами. Их называют базовыми лагерями. Они служили основными поселениями в определённые сезоны, и на них могли возвращаться из года в год. На таких памятниках обычно накапливался мощный и богатый находками культурный слой, содержащий орудия, кости животных, остатки очагов, угли, золу и иные следы жизнедеятельности человека[130]. Были и кратковременные стойбища, где люди проводили от случая к случаю несколько дней или часов, например, в ходе охотничьих экспедиций, при разделывании добычи и т.д. Наконец, особый тип памятников представляют собой мастерские — богатые сырьём места, где, как правило, производились только его отбор и первичная обработка.
Степень оседлости неандертальских сообществ, как и сообществ современных охотников-собирателей, была неодинаковой в разных районах и зависела, главным образом, от местных природных условий, т. е. от обилия, стабильности и характера распределения (плотности, сезонности) жизненно важных ресурсов в пространстве и во времени. Вместе с тем, уже известные нам особенности физической конституции неандертальцев, а именно сравнительно большая масса тела и сравнительно короткие нижние конечности, могли стать причиной того, что места поселения им приходилось менять в среднем несколько чаще, чем это делали палеолитические гомо сапиенс. В самом деле, ведь пищи им, по сравнению с последними, наверняка требовалось больше, а вот ходили они не так легко, и расстояния, которые преодолевали их охотники в поисках добычи, были, скорее всего, короче. Об этом свидетельствует, в частности, сопоставление экспериментальных данных по энергетической эффективности ходьбы современных людей с разной анатомической конституцией и разными пропорциями тела. Экстраполяция этих данных на плейстоценовых гоминид ведёт к заключению, что «анатомически современные люди с их длинными нижними конечностями могли, по-видимому, преодолевать большие расстояния с меньшей затратой сил, чем массивные и притом коротконогие неандертальцы. Энергетическая цена походов одинаковой дальности могла быть для первых примерно на 30 % выше, чем для вторых»[131]. Если так, то, значит, неандертальские «кормовые территории», т. е. доступные для регулярной эксплуатации площади вокруг их стоянок, были меньше и истощались быстрее. Следовательно, и переносить стоянки приходилось чаще. Возможно, кстати, именно поэтому неандертальские поселения обустроены обычно гораздо менее основательно, чем поселения верхнего палеолита. Всё в них кое-как, всё на скорую руку: кости съеденных животных валяются где попало, очаги в большинстве своём еле намечены, а долговременных сооружений, как правило, и вовсе нет. Оно и понятно: зачем тратить время и силы на обзаведение имуществом, которое всё равно очень скоро — через несколько дней, или, в лучшем случае, недель — придётся бросить? Не унесешь же очаг с собой, на новое место жительства. Так лучше с ним особо и не заморачиваться, огонь держит — и ладно! Частые «переезды» и уют — вещи трудносовместимые.
Неандертальцы обитали преимущественно в районах с довольно суровым климатом и снежными зимами, и поэтому трудно представить, что они могли обходиться без одежды и обуви. Антрополог и специалист по биоэнергетике JI. Айелло, специально изучив этот вопрос, пришла к выводу, что несмотря на их холодоустойчивую конституцию, богатый белками и жирами рацион и предположительно высокий уровень метаболизма (обмена веществ) они всё же должны были испытывать необходимость в искусственном утеплении тела. Во всяком случае, пережить пики похолоданий, не оградив себя хоть в какой-то мере от воздействия стихий, им вряд ли удалось бы. Не проведёшь же безвылазно в пещере всю долгую морозную зиму, не пополняя запасов хотя бы самого необходимого — еды и топлива. Да и далеко не во всякой пещере — даже загороженной от ветра и снега шкурами и постоянно обогреваемой несколькими кострами — температуру можно было поднять настолько, чтобы сидеть в ней нагишом. Стало быть, без одежды и обуви — никак.
