Части 5-й книги, в том числе 25-я глава, идут в последовательном порядке и сохранились в Лондонской рукописи. До 36-й главы книга уцелела, но с 37-й до 49-й остались лишь фрагменты. Содержание этих глав известно по оглавлению в той же рукописи. Победы славян, описанные современником, отражают реальное состояние империи. Отметим точность сообщений о славянах, рассказ об их нападениях, которые происходили в течение 4 лет, указание на время (дата), когда писал историк. Он отмечает, что "этот народ славян", "грубый, варварский", плохо вооруженный, который боялся воевать вне лесов, за короткий срок достиг силы, научился захватывать города, крепости, овладевать огромной добычей, обогащаться. Когда он угрожал столице, жители были охвачены ужасом.
Успехи славян вызвали противодействие аваров, о чем сообщают греческие и сирийские хроники.
Несколько глав из "Церковной истории" Иоанна Эфесского были переписаны Михаилом Сирийцем. Так, он говорит, что славяне захватывали церковную утварь, обычно изготовленную из золота и серебра. Киборий Коринфского храма был захвачен славянами. Они поставили его на повозку и укрепили, с тем чтобы каган в своих переездах мог сидеть под сенью этого кибория.2
Некоторые замечания Иоанна сохранились; он считал, что авары сделали много зла, что это народ, вырвавшийся с востока, тогда как склавины и лангобарды народы западные. Такое определение относительно, оно объясняется представлением хрониста о том, что славяне и лангобарды до появления аваров занимали территорию на запад от реки Данубис. Иоанн Эфесский (в изложении Михаила Сирийца) полагает, что "каган аваров" был владыкой славян и лангобардов. Эти народы пошли и покорили "два города греков и крепости". Население занятых областей они успокоили, сказав им: "Выходите, сейте, собирайте, мы возьмем с вас половину налога".3 Это облегчение подати должно было примирить население с завоевателями.
Чтобы остановить нападение склавинов на Балканский полуостров, "ромеи наняли народ антов", восточную ветвь славян, которые устремились и опустошили земли славян на запад от Дуная. Эти последние тотчас отомстили. Объединенные силы этих народов не смогли овладеть блестящей столицей Византии, но они заняли город Анхиал, где их владыка каган, надев пурпурные одежды, возвестил с гордостью: "Вот, хотел того римский император или нет, дано мне царство".4 Но преследуемый тюркскими ордами, он был вынужден вернуться в Сирмиум.
Упомянутые факты почерпнуты из одного источника - "Церковной истории", составленной очевидцем и современником "варварских" нашествий на Византию. Бесстрастный свидетель, он определил способности врагов империи, отметил их склонность к развитию, к эволюции.
Епископ Эфеса, постоянный участник полемических споров, гонимый, нашел время написать эти заметки, важные для древней истории славян.
ХРОНОГРАФИЯ ФЕОФАНА И СИРИЙСКИЕ ХРОНИКИ
Византийская историография не сводится к источникам на греческом языке. Многочисленные народы, входившие в состав империи или тяготевшие к ней, как к великой державе, сохраняли свои языки, на которых они говорили и писали. Культурное влияние Византии было так широко, ее вклад в мировую культуру столь велик, что изучение ее литературы и памятников возможно лишь в тесной связи с материалами на других языках. Христианство как идеология Византии широко распространялось, а с ним приходили Священное писание, богослужебная литургическая, агиографическая литература и другие книги. Благодаря переводам с греческого языки молодых народов развивались, в них появлялся ряд новых отвлеченных понятий, они становились литературными языками. В частности, греко-византийское летописание оказало исключительное влияние на средневековые исторические сочинения, стало примером, которому подражали и на латинском Западе, и на многоязычном Востоке. Византийские хронографы были образцом как для романских и германских .летописцев, так и для сирийских, эфиопских, арабских хроник, исторических трудов славянских народов.
Историография Византии пережила несколько эпох, несколько периодов развития, отличающихся друг от друга различными формами изложения. История, в частности церковная история, родоначальником которой был Евсевий Памфил, была продолжена Сократом, Созоменом, Феодоритом. Прагматическая история требовала постепенного изложения хода событии, последовательности, которая выявляла их причины и следствия, находила объяснение всему совершившемуся. Другой формой исторического изложения была хроника, погодная запись, краткие заметки в хронологическом порядке, с обязательными датами, исчисленными по системам: от сотворения мира, по олимпиадам, индиктионам, по годам царствований, священства. Наконец, существовала форма последовательной истории, связного рассказа, в котором истолкование факта как причины и события как его следствия не являлось уже обязательным для изложения, история становилась связной, но не причинно-следственной цепью событий, как в прагматической истории.
Новая форма исторического сочинения, определившая развитие мировой историографии, была смешанного типа; сочинения сохраняли строгую хронологическую канву погодных записей, с соблюдением последовательности лет. В эти "хронографии" наряду с краткими заметками, занесенными под данный год, вписывались подробные сообщения, целые главы, детально излагавшие события.1
Два памятника, греческий и сирийский, возникшие в близкое время, сходные по форме составления, по объему охватываемого ими периода, имеют свои различия, коренящиеся в особенностях греческой и сирийской традиций, в используемых ими источниках. Имеются в виду Хронография Феофана 2 и Анонимная хроника псевдо-Дионисия.3 Сопоставление этих двух памятников византийской историографии на греческом и сирийском языках позволяет выявить их общие источники и с достаточной полнотой развить наше положение о взаимной зависимости и значении для византийских исторических трудов параллельных им иноязычных.
Хронограф Феофана занимает особое место среди византийских исторических сочинений по исключительному влиянию и распространению, которое получил этот труд в самой Византии и за ее пределами. Хронологическое распределение материала, погодные записи, даты по разным летосчислениям, годы царствований, имена царей и патриархов делали его справочным пособием. Традиции предшествующих летописей представлены в Хронографе в законченном виде, в нем дан как бы некий образец, синтезирующий предшествующее развитие византийской историографии. Это не прагматическая история, не последовательный рассказ, но и не краткая летопись, это хронологически представленный материал, где наряду с краткими погодными записями есть подробные выписки из источников, изложение отрывков из сочинений таких историков, как Прокопий Кесарийский, Иоанн Антиохийский, Феофилакт Симокатта.
Хроника псевдо-Дионисия Тельмахрского дошла в единственном известном экземпляре Ватиканской библиотеки (Syr. 162, f. 1-173) и нескольких фрагментах Британского музея (Ms. add. 14663, 1-7). Это всемирная хроника, доведенная до 775 г. Автор сам указывает использованные им источники: Евсевиевы каноны для 1-й части, история Сократа - для 2-й, Иоанн Эфесский - для 3-й. Краткие погодные записи на всем протяжении текста постоянно перемежаются внедрением больших отрывков, иногда даже целого сочинения. Так, эта Хроника сохранила замечательный труд Иешу Стилита, Пиерофории Иоанна Руфа, Энотикон Зенона. В то же время основу его труда составляет краткая хроника (или хроники) с погодными записями.
Видно, что по расположению материала эта сирийская хроника близка Хронографу Феофана, последней датой которого является 812 г. Помимо общих приемов, усвоенных традиций, для обоих трудов можно указать общие источники. Это характерно для греческого и сирийского летописания. Сирийцы усваивали греческий язык, говорили и писали на нем, переводили греческих авторов на сирийский, читали греческие источники и включали их в свои труды. История вселенских соборов в период христологических споров показала особенную близость и зависимость греческой и сирийской философской литературы друг от друга. Для этого достаточно вспомнить "Базар Иераклида" и конфликт Нестория, судьбу Хенаны Адиабенского и историю Нисибийской академии.
В Хронографе Феофана, как и у псевдо-Дионисия, основой являются погодные записи, одновременно с которыми помещаются обширные выписки из использованных ими сочинений. Феофан пользовался источниками, часть которых сохранилась, поэтому можно судить о том, как он с ними работал: обычно он их переписывал, сокращая, но иногда излагал своими словами их содержание.
Псевдо-Дионисий добросовестно назвал свои основные источники, причем это источники, которые дают связное изложение событий, как Сократ и Иоанн Эфесский; кроме того, им был использован не дошедший до нас памятник "История" Кира Батнского, последние данные которого относятся к 627/8 (или 631) г. Кир Батнский писал в стиле прагматической историографии. После него псевдо-Дионисий не имел подобного источника, поэтому не смог дать последовательной истории,4 он располагал лишь рядом кратких летописных известий, в которые вставлял документы и обширные выдержки из других памятников. Краткий летописный источник псевдо-Дионисия связывает его с Феофаном, как и использованный Киром Батнским Иоанн aнтиохийский - Иоанн Малала,5 к чему мы еще вернемся, тем более, что к Иоанну Антиохийскому обращался не только Кир, но и другой сирийский историк, труд которого полностью внесен в Хронику псевдо-Дионисия. Хроника Иешу Стилита для истории Византии времени Зенона и Анастасия имеет большое значение; более четверти века тому назад мы анализировали ее и пришли к выводу, что ее автор использовал не дошедший до нашего времени греческий источник, написанный сторонником исаврийской династии - Кондидом, но в обработке хрониста, отрицательно настроенного к исаврам, а именно Евстафия Епифанийского. Если текст Иешу Стнлита, повествующий о восстании Илла и истории его отношений с императором Зеноном, сверить с Хронографией Феофана, то обнаружится ряд параллельных мест - под 5971, 5972, 5976 гг.,6 которые имеют общее и с Федором Лектором и Евагрием (III, 26). Иешу Стилит дает другие объяснения событиям, снимает их романический элемент, но он очень близок общему греческому тексту. Таким: образом, до Иоанна Эфесского, до Захарии Митиленского и псевдо-Дионисия сирийские хронисты пользовались непосредственно греческими источниками, переводили их тут же на ходу. Некоторые из этих источников, таких, как труд Евстафия Епифанийского, в выписках известны греческим историкам.7
