«Всего в первые два-три дня но занятии Ялты было умерщвлено до ста офицеров, не принимавших никакого участия в Гражданской войне, проживавших в Ялте для укрепления своего здоровья или лечившихся в местных лазаретах и санаториях. Большинство убитых офицеров с привязанными к ногам тяжестями бросались с мола в море. Трупы безвинно казненных были извлечены с морского дна и похоронены в братской могиле через пять месяцев, когда Крым оказался занятым германцами»[134].
Но, может, именно в Ялте среди большевиков собрались самые отпетые негодяи и садисты, а другим городам Крыма повезло больше, и их коммунисты были нормальными людьми? Материалы все той же деникинской комиссии показывают, что насилие и зверства были визитной карточкой новой власти на всем крымском побережье.
Но самое страшное произошло не в Ялте, а в Евпатории.
«Вечером 14 января 1918 года на взморье вблизи Евпатории показались два военных судна – гидрокрейсер «Румыния» и транспорт «Трувор». На них подошли к берегам Евпатории матросы Черноморского флота и рабочие севастопольского порта. Утром 15 января «Румыния» открыла но Евпатории стрельбу, которая продолжалась минут сорок. Около 9 часов утра высадился десант приблизительно до 1500 человек матросов и рабочих. К прибывшим тотчас присоединились местные банды, и власть перешла в руки захватчиков»[135].
Дальше начались обыски и аресты. Врывавшиеся большевики отбирали не оружие, а все то, что попадало им под руки. Словно ангелы смерти, шныряли по Евпатории матросы «с вымазанными сажей лицами или в масках». Они арестовывали офицеров и всех заподозренных в контрреволюции.
«Арестованных отводили на пристань в помещение Русского общества пароходства и торговли, где в те дни непрерывно заседал Временный военно-революционный комитет, образовавшийся частью из прибывших матросов, а частью пополненный большевиками и представителями крайних левых течений г. Евпатории. Обычно без допроса арестованных перевозили с пристани под усиленным конвоем на транспорт «Трувор», где и размещали по трюмам. За три-четыре дня было арестовано свыше 800 человек. Обхождение с арестованными было наглое, грубое, над ними издевались, и первый день им ничего не давали есть»[136].
По словам очевидца, задержанных не кормят даже по двое суток, потом вдруг приносят ведро бурды, миски и одну ложку. Оказывается, офицеров было приказано кормить только остатками, собранными из мисок прочих арестантов. Далее следовал «справедливый» пролетарский суд и один приговор для всех – смерть. Мучительная... «Казни производились сначала только на «Румынии», а затем и на «Труворе» и происходили по вечерам и ночью на глазах некоторых арестованных. Казни происходили так: лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт в воду»[137].
Этим еще крупно повезло. Бросали за борт и живых. Озверевшие матросы расставляют связанных людей вдоль борта, а потом ударом ноги отправляют их в море. На берегу весь этот ужас наблюдают родственники приговоренных: «Эта зверская расправа была видна с берега, где стояли родственники, дети, жены... Все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись»[138].
Как это ни страшно звучит – но сброшенные живыми в воду были просто счастливчиками. Революционные матросы, еще девять месяцев назад вытягивающиеся во фрунт перед офицерами, теперь быстро теряли человеческий облик. Материалы деникинской комиссии без содрогания читать невозможно:
«... Со слов очевидца, картина этих зверств была такова: перед казнью по распоряжению судебной комиссии к открытому люку подходили матросы и по фамилии вызывали на палубу жертву Вызванного иод конвоем проводили через всю палубу мимо целого ряда вооруженных красноармейцев и вели на так называемое «лобное место» (место казни). Туг жертву окружали со всех сторон вооруженные матросы, снимали с жертвы верхнее платье, связывали веревками руки и ноги и в одном нижнем белье укладывали на палубу, а затем отрезывали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки, и в таком виде жертву бросали в воду. После этого палубу смывали водой и таким образом удаляли следы крови. Казни продолжались целую ночь, и на каждую казнь уходило 15–20 минут. Во время казней с палубы в трюм доносились неистовые крики, и для того чтобы их заглушить, транспорт «Трувор» пускал в ход машины и как бы уходил от берегов Евпатории в море. За три дня, 15, 16 и 17 января, на транспорте «Трувор» и на гидрокрейсере «Румыния» было убито и утоплено не менее 300 человек»[139].
Словно мрачное Средневековье накрыло собой Россию, ее самые жизнерадостные крымские курорты. Большинство тел жертв большевистских зверств было потом выброшено морем. Ужасу евпаторийских жителей не было предела: в прибрежных водах плыли трупы с рваными ранами, с простреленными черепами, с отрубленными руками и даже – с оторванными головами.[140] Похоже, что не новая гуманная советская власть устанавливается в тихом курортном уголке, а кровожадная орда гуннов набросилась на совершенно чуждое им покоренное население. Чудом уцелевший Врангель в те дни много слышал о большевистских зверствах: «Особо кровавые дни пережил Симферополь. Здесь было расстреляно огромное количество офицеров, в том числе почти все чины крымского штаба во главе со зверски замученным полковником Макухой»[141].
Расстрелы идут в январе повсеместно. По самым скромным подсчетам, число жертв никак не менее тысячи, в том числе в Симферополе, где офицеры и крымские татары пытались сопротивляться, расстреляно до 700 человек. В феврале в маленькой Феодосии убито до 60 офицеров, несколько отставных военных убито в Алуште. Пройдя круг по Крыму, молох террора вновь возвращается в Севастополь. В день, который потом долгие годы будет праздноваться как дата создания Советской армии, в ночь с 23 на 24 февраля происходит вторая севастопольская резня: «На этот раз она была отлично организована, убивали по плану, и уже не только морских, но вообще всех офицеров, всего около 800 чел. Трупы собирали специально назначенные грузовые автомобили. Убитые лежали грудами. Их свозили на Графскую пристань, где грузили на баржи и вывозили в море»[142].
Это тоже важный для нас момент.
В Севастополе не только начали убивать людей первыми на Крымском побережье, но и продолжали делать это вновь, в самых жутких формах. Запомним это и двинемся дальше. Это творится в то время везде, повсеместно, но нас интересует именно Крым. Почему – вы поймете чуть позже. О грабежах и насилиях над мирным населением мы даже не будем говорить. Большевики всегда так поступали в «завоеванных» ими русских городах. Такое же варварство творилось и в Ялте:
«Перед разграблением санатория Александра III таковой был сначала обстрелян орудийным огнем миноносца «Керчь», причем па ходатайство главного врача санатория пощадить больных и раненых, находившихся в нем, получился ответ: «В санатории одни контрреволюционеры, санаторий должен быть уничтожен так, чтобы камня на камне не осталось». Угроза, впрочем, до конца не была доведена, обстрел прекратился, но зато приказано было администрации эвакуировать всех больных из санатория в течение двух часов. После эвакуации и начался общий разгром всего имущества этого ценного учреждения. Награбленное по гостиницам, магазинам, складам и квартирам добро меньшею частью попадало в распоряжение комитета большевиков, а в большей части присваивалось обыскивателями. Подобным разгромам, кроме Ялты, подверглись Алушта, Алуика, Дерекой, Бахчисарай, Массандра и другие близлежащие селения. Дерекой перед грабежом был обстрелян артиллерийским огнем миноносца; население бежало в горы, и когда спустя сутки вернулось к своим домам, то увидело, что матросами все их имущество уничтожено. Жители, пользовавшиеся до того достатками, внезапно оказались бедняками»[143].
Это даже не власть, это произвол, это насилия, сопоставимые с теми, что творили викинги, совершая набеги на Западную и Восточную Европу: «Малейшая лишняя просьба или возражение – и дуло револьвера у виска, штык у груди, приклад над головой...»[144]
Еще случай: на улице Евпатории схвачены два торговца татарина. Их вывезли за город и убили. Когда тела обнаружили – у одного оказалось несколько штыковых ран и была вырезана грудь, а у его брата голова была раздроблена ударами приклада. Вероятнее всего бедные торговцы имели несчастье взять с собой достаточную сумму денег и поплатились за это жизнью. Но это, так сказать, свободное творчество революционных масс, а был грабеж и официальный. «Буржуев», а точнее сказать, все население городов, облагали контрибуцией, данью, так как те же викинги собирали с покоренных ими народов. Коммунистический комитет в Ялте потребовал с горожан 20 млн рублей. Это огромные деньги, но их неуплата повлечет за собой новые расстрелы. Сумма поборов фантастическая, но надо собирать. Однако в течение трех месяцев в казначейство большевиков поступило только около 2 млн рублей. Поэтому находчивые революционеры «сделали распоряжение по всем банкам снять с текущих счетов «буржуев» все суммы, превышающие 10 000 рублей, и перечислить их на текущий счет комитета в Народный банк»[145]. Под конец своей власти, перед приходом немцев, борцы за равенство и братство «вооруженною силою похитили всю денежную наличность в сумму 1 200 000 рублей из кассы Ялтинского отделения Государственного банка»[146], то есть совершили банальный грабеж.
