Теоретически это было законно, допускалось Номоканоном и называлось Апостольским правилом. Ведь в ранней Церкви, где еще не было патриарших структур, иерархи избирались и ставились соборным решением. Епископы подняли правила Вселенских Соборов, церковные законы, и почти никто не возражал. Лишь один, Дионисий Суздальский выступил резко против. Ему не нравился Митяй, не нравилось нарушение традиции. Он указывал, что идти против патриархии нельзя, сломается устоявшийся порядок. Неканоническое поставление сможет оспорить и Киприан, и кто угодно.
Великий князь и сам не был уверен, верно ли он поступил. Такого советника, как св. Алексий, при нем больше не имелось. Выслушав доводы Дионисия, он согласился, что торопиться не надо. Лучше выждать, пока прояснится обстановка в Византии. Митяй-Михаил остался нареченным митрополитом, жил в митрополичих палатах, отправлял церковные дела. Но на Суздальского епископа он обиделся. Вызвал его для благословения – хотел, чтобы он косвенным образом признал над собой новое начальство. А Дионисий тоже встал в позу: как его, епископа, может благословлять простой «поп»? Митяй настаивал, требовал, и они окончательно поссорились. Дионисий вознамерился ехать жаловаться в Константинополь. Митяй в ответ осаждал жалобами государя.
Конфликт приобретал совсем уж неприглядный оборот. Не хватало Киприана, так еще свой же епископ выплеснет обвинения на Москву перед всем миром. Дмитрий Иванович скандала не допустил. Прислал в Суздаль стражу и запретил Дионисию путешествие. Вмешался св. Сергий Радонежский, успокоил разбушевавшиеся страсти. Он поручился за епископа. Дионисий, в свою очередь, пообещал не горячиться и никуда не ездить. Подождать, как развяжется путаница – будет ли избирать Митяя собор или откроется возможность сделать все по-старому, через патриархию. Но очередные указания из митрополии вновь завели Дионисия, и он не выдержал, все-таки укатил к грекам.
Хотя советы подождать оказались самыми верными. Царствование Андроника было недолгим. Султану не доставили удовольствия его потуги быть независимым от турок. Мурад умел строить интриги не хуже генуэзцев. Иоанну V и Мануилу помогли бежать из темницы, скрыться под защиту османов. Турки подступили к Константинополю, и византийцы не осмелились сражаться. Андроник безоговорочно убрался назад в Галату, Иоанн с младшим сыном вернулись на трон.
Вместе с Андроником пришлось исчезнуть его священникам, сторонникам унии. В патриархию возвратились прежние сановники. Они несколько лет просидели без высоких должностей, по монастырям, по другим городам. Были озабочены, как бы пополнить убытки, отремонтировать и обставить вновь обретенные столичные палаты. Поэтому к Москве отнеслись с повышенным вниманием. Патриарх Макарий сам прислал приглашение Митяю навестить Константинополь и «ставиться» в митрополиты. Снарядилась большая делегация: посол государя, шесть бояр, три архимандрита, несколько игуменов, слуги. В Цареград ездили надолго – на год, на два, уж как выпадет…
Впрочем, все эти передряги были только досадными помехами в жизни Русской Церкви. Она и без греков развивалась энергично, бурно. Великий князь укреплял державу, но ведь и высшим смыслом его державы было сбережение и возвышение веры. Границы прикрывались не только крепостями. Возле строящегося Серпухова св. Алексий заложил Владычный монастырь. А князю Владимиру Андреевичу показалось этого недостаточно. Пригласил в Серпухов св. Сергия Радонежского, попросил устроить еще одну обитель, Высоцкую. С аналогичной просьбой к св. Сергию обратился Дмитрий Иванович – чтобы преподобный выделил кого-нибудь из учеников, учредил монастырь поблизости от Коломны. В Голутвине была основана Богоявленская обитель, ее настоятелем стал св. Григорий Голутвинский. Выросли новые монастыри и под Нижним Новгородом – Благовещенский, Печерский. Все крепости дополнялись маковками храмов и обителей! Это было одно целое, неразрывное, как богатырское кольчужное ожерелье и крест на шее. Ратник защищал святыни, а святыни поддерживали его. Что он значил без Божьей милости?
В 1379 г. Дмитрий Иванович решил ставить монастырь на важной Суздальской дороге. Обошлись без отсутствующего митрополита, великий князь опять поклонился св. Сергию, игумен сходил в село Стромынь, выбрал место, освятил срубленный монахами и крестьянами деревянный храм Успения Божьей Матери. Настоятелем назначил своего ученика св. Савву Стромынского. Потом и Савва основал новый монастырь, женский, возле Аристова погоста на Клязьме (ныне г. Лосино-Петровск). Св. Роман возносил моления в Благовещенском Киржачском монастыре, под Ростовом появился Борисо-Глебский… Св. Сергия не напрасно называли «первоигуменом» или «игуменом земли Русской». Такого чина не значилось ни в одном церковном уставе, он родился в народе, от Бога. Сколько дорог он измерил собственными ногами, скольких святых воспитал для Церкви! Его ученики устроили и возглавили более 40 монастырей! Русь покрывалась ими, как зримым знаком благодати Небесной. Опять же, как самой надежной защитой от бедствий и напастей.
Урочище Маковец, где преподобный начинал свой подвиг, больше не было пустынным. Вслед за монахами к Троице-Сергиевой обители переселялись миряне. Людей тянуло жить поближе к святому месту. Там, где шелестели густые леса, вставали деревни. Даже дорога из Москвы на Переславль как бы сама собой отклонилась, прошла через Троицу. Да и вообще в окрестностях столицы «пустынь» оставалось все меньше. Но бескрайние дикие леса лежали на севере, и последователи св. Сергия, вдохновившиеся повторить его путь, отправлялись туда. Св. Кирилл взялся рубить келью и молиться на берегу Белого озера, св. Ферапонт на Сухоне, св. Дмитрий Прилуцкий под Вологдой. Со временем их монастыри станут знаменитыми, тоже обрастут деревнями, слободами. Так началось совершенно необычное, уникальное освоение Русского Севера – не армиями, не купеческими колониями, а монастырями!
А св. Стефан Пермский выбрал для себя особое служение. Он родился в Устюге, получил блестящее образование в Ростовском монастыре св. Григория Богослова. Стефан неоднократно путешествовал по северным землям, добирался до Уральских гор и задумал просветить пермяков-зырян. Изучил их язык, составил пермскую грамоту из 24 букв, перевел основные книги Священного Писания. Испросил благословения в Москве у коломенского епископа Герасима, который остался митрополичьим наместником в отсутствие Митяя. Разумеется, о начинании известили и великого князя, такое не каждый день случалось! Св. Стефан поехал к пермякам один. Полагался лишь на помощь Господа.
Ученый монах поселился среди язычников, построил церковь, принялся служить в ней. К нему приходили любопытные, и он обучал удивленных пермяков грамоте. Показывал, как можно записать и сохранить слова на их родном языке. Люди проникались уважением к священнику, испрашивали его советов по важным делам, а постепенно приобщались и к христианству. Один-единственный подвижник без воинских дружин, без оружия, только Словом Божьим и собственным примером отвратил целый народ от идолов, одолел шаманов, пожег капища. Завел училища, начал готовить кандидатов в священники из самих пермяков. В Москве по достоинству оценили его труды. Позже по ходатайству Стефана была учреждена новая епархия, он стал первым епископом. А при этом обширная Пермская земля прирастала к Руси! Прирастала не войной, не насилием, а верой!
Второй митрополии, Литовской, было далеко до подобных успехов. Ее выпестовал Ольгерд, видел в ней важное политическое орудие, но в 1377 г. он расхворался. Претендентов на власть нашлось немало: брат и соправитель Кейстут, православные сыновья от первой жены Андрей, Дмитрий, Константин, Владимир, Федор, сыновья-язычники от второй жены Корибут, Скиргайло, Ягайло, Свидригайло, Минигайло, Лугвений. Наследственного права в Литве не существовало. Вокруг умирающего государя развернулась активная возня. Успеха в ней добились католики, уговорили Ольгерда окреститься по их обряду. А наследником он назвал не Кейстута или старших детей, передал власть любимчику Ягайле.
У других родственников это не вызвало радости, они засели в своих уделах, косо посматривали на нового государя. Опасались не зря. Советниками Ягайлы стали те же католики. Он объединился с братьями-язычниками и накинулся на братьев-православных. Литовское войско ворвалось в Киев, где правил Владимир Ольгердович. Его заковали в кандалы, а его владения Ягайло уступил союзнику Скиргайле. На очереди был Андрей, княживший в Полоцке. Но он бежал в Псков, попросил убежища.
Русские хорошо знали Андрея, не раз схватывались с ним на поле брани. Впрочем, знали и с хорошей стороны, как честного человека, великолепного военачальника. Псковичи считали, что он может быть очень полезным. Но за время правления Дмитрия Ивановича они поняли: не стоит отрываться от Москвы и играть в самостоятельность. Объяснили Андрею – мы тебя примем, если государь дозволит. Литовец съездил к великому князю, но и здесь удостоился самой ласковой встречи. Дмитрий не возражал, чтобы он княжил в Пскове, а Андрей Ольгердович целовал крест верно служить ему.
