Ослепление Василька Теребовльского. Миниатюра Радзивилловской летописи. XV в.
Мономах, узнав, что Василька схватили и ослепили, ужаснулся, заплакал и сказал: «Такого зла никогда не бывало в Русской земле ни при дедах, ни при отцах наших». И тотчас послал сказать Давыду и Олегу Святославичам: «Приходите к Городцу, исправим зло, какое случилось теперь в Русской земле и в нашей братьи: бросили между нас нож; если это оставим так, то большее зло встанет, начнет убивать брат брата и погибнет Земля русская: враги наши половцы придут и возьмут ее». Давыд и Олег также сильно огорчились, плакали и, собравши немедленно войско, пришли к Владимиру. Тогда от всех троих послали они сказать Святополку: «Зачем это ты сделал такое зло в Русской земле, бросил нож между нами? Зачем ослепил брата своего? Если бы он был в чем виноват, то ты обличил бы его перед нами и тогда по вине наказал его; а теперь скажи, в чем он виноват, что ты ему это сделал?» Святополк отвечал: «Мне сказал Давыд Игоревич, что Василько брата моего убил, Ярополка, хотел и меня убить, волость мою занять, сговорился с Владимиром, чтоб сесть Владимиру в Киеве, а Васильку – на Волыни; мне поневоле было свою голову беречь, да и не я ослепил его, а Давыд: он повез его к себе, да и ослепил на дороге». Послы Мономаха и Святославичей возражали: «Нечего тебе оправдываться тем, что Давыд его ослепил: не в Давыдове городе его взяли и ослепили, а в твоем», и, поговорив таким образом, ушли. На другой день князья хотели уже переходить Днепр и идти на Святополка, и тот уже думал бежать из Киева; но киевляне не пустили его, а послали к Владимиру мачеху его, жену покойного великого князя Всеволода, да митрополита Николая; те от имени граждан стали умолять князей не воевать со Святополком: «Если станете воевать друг с другом, – говорили они, – то поганые обрадуются, возьмут Землю русскую, которую приобрели деды и отцы ваши; они с великим трудом и храбростью поборали по Русской земле, да и другие земли приискивали, а вы хотите погубить и свою землю». Владимир расплакался и сказал: «В самом деле, отцы и деды наши соблюли Землю русскую, а мы хотим погубить ее», и склонился на просьбу. Княгиня и митрополит возвратились назад и объявили в Киеве, что мир будет, и точно: князья начали пересылаться и удалились; Владимир и Святославичи сказали Святополку: «Так как это все Давыд наделал, то ступай ты, Святополк, на Давыда, либо схвати его, либо выгони». Святополк взялся исполнить их волю.
Между тем Василька все держали под стражею во Владимире; там же находился в это время и летописец, именем Василий, оставивший нам известия об этих событиях. «В одну ночь, – говорит он, – прислал за мной князь Давыд; я пришел и застал около него дружину; князь велел мне сесть и начал говорить: «Этой ночью промолвил Василько сторожам своим: «Слышу, что идет Владимир и Святополк на Давыда; если бы меня Давыд послушал, то я бы послал боярина своего к Владимиру, и тот бы возвратился»; так сходи-ка ты, Василий, к тезке своему Васильку и скажи ему, что если он пошлет своего мужа и Владимир воротится, то я дам ему город, какой ему люб: либо Всеволож, либо Шеполь, либо Перемышль». Я пошел к Васильку и рассказал ему все речи Давыдовы; он отвечал мне: «Я этого не говорил, но надеюсь на бога, пошлю, чтоб не проливали ради меня крови; одно мне удивительно: дает мне свой город, а мой город – Теребовль, вот моя волость». Потом сказал мне: «Иди к Давыду и скажи ему, чтоб прислал ко мне Кульмея, я его хочу послать ко Владимиру». Но, как видно, Давыд побоялся поручить переговоры человеку, которого выбрал Василько, и послал того же Василия сказать ему, что Кульмея нет. В это свидание Василько выслал слугу и начал говорить Василию: «Слышу, что Давыд хочет отдать меня ляхам; видно, мало еще насытился моей крови, хочет больше, потому что я ляхам много зла наделал и хотел еще больше наделать, отомстить им за Русскую землю; если он выдаст меня ляхам, то смерти не боюсь; но вот что скажу тебе: вправду бог навел на меня эту беду за мое высокоумье: пришла ко мне весть, что идут ко мне берендеи, печенеги и торки; вот я и начал думать: как придут они ко мне, то скажу братьям, Володарю и Давыду: дайте мне дружину свою младшую, а сами пейте и веселитесь; думал я пойти зимою на Польскую землю, а летом взять ее и отомстить за Русскую землю; потом хотел перенять болгар дунайских и посадить их у себя, а потом хотел проситься у Святополка и у Владимира на половцев и либо славу себе найти, либо голову свою сложить за Русскую землю; а другого помышления в сердце моем не было ни на Святополка, ни на Давыда; клянусь богом и его пришествием, что не мыслил зла братии ни в чем, но за мое высокоумье низложил меня бог и смирил».
Весною, перед Светлым днем, Давыд выступил в поход, чтобы взять Василькову волость; но у Бужска на границе был встречен Володарем, братом Васильковым; Давыд не посмел встать против него и заперся в Бужске; Володарь осадил его здесь и послал сказать ему: «Зачем сделал зло и не каешься, опомнись, сколько зла ты наделал!» Давыд начал складывать вину на Святополка: «Да разве я это сделал, разве в моем городе? Я и сам боялся, чтоб и меня не схватили и не сделали со мною того же; я поневоле должен был пристать, потому что был в его руках». Володарь отвечал: «Про то ведает бог, кто из вас виноват, а теперь отпусти мне брата, и я помирюсь с тобою». Давыд обрадовался, выдал Василька Володарю, помирились и разошлись. Но мир не был продолжителен: Давыд, по некоторым известиям, не хотел возвратить Ростиславичам городов, захваченных в их волости тотчас по ослеплении Василька, вследствие чего тою же весною они пришли на Давыда к Всеволожу, а Давыд заперся во Владимире; Всеволож был взят копьем (приступом) и зажжен, и когда жители побежали от огня, то Василько велел их всех перебить; так он отомстил свою обиду на людях неповинных, замечает летописец. Потом Ростиславичи двинулись ко Владимиру, осадили здесь Давыда и послали сказать гражданам: «Мы пришли не на город ваш и не на вас, но на врагов своих – Туряка, Лазаря и Василя, которые наустили Давыда: послушавшись их, он сделал такое зло: выдайте их, а если хотите за них биться, то мы готовы». Граждане собрали вече и сказали Давыду: «Выдай этих людей, не бьемся за них, а за тебя станем биться; если же не хочешь, то отворим городские ворота, и тогда промышляй о себе». Давыд отвечал: «Нет их здесь» – он послал их в Луцк; владимирцы послали за ними туда; Туряк бежал в Киев, а Лазарь и Василь возвратились в Турийск. Владимирцы, узнавши, что они в Турийске, закричали Давыду: «Выдай их Ростиславичам, а не то сейчас же сдадимся». Давыд послал за Василем и Лазарем и выдал их; Ростиславичи заключили мир и на другое утро велели повесить и расстрелять выданных, после чего отошли от города. Летописец замечает при этом: «Это уже во второй раз отомстил Василько, чего не следовало делать: пусть бы бог был мстителем».
‹…›
Под 1100 годом сообщает летописец известие об отправлении Мстислава на море и тотчас же говорит о новом съезде всех князей в Уветичах или Витичеве; собрались Святополк, Владимир, Олег и Давыд Святославичи; пришел к ним и Давыд Игоревич и сказал: «Зачем меня призвали? Вот я! Кому на меня жалоба?» Владимир отвечал ему: «Ты сам присылал к нам: хочу, говорил, братья, прийти к вам и пожаловаться на свою обиду; теперь ты пришел и сидишь с братьею на одном ковре, что же не жалуешься? На кого тебе из нас жалоба?» Давыд не отвечал на это ничего. Тогда все братья встали, сели на коней и разъехались; каждый стал особо с своею дружиною, а Давыд сидел один: никто не допустил его к себе, особо думали о нем. Подумавши, послали к нему мужей своих: Святополк – Путяту, Владимир – Орогаста и Ратибора, Давыд и Олег – Торчина; посланцы сказали Давыду от имени всех князей: «Не хотим тебе дать стола владимирского, потому что ты бросил нож между нами, чего прежде не бывало в Русской земле; мы тебя не заключим, не сделаем тебе никакого другого зла, ступай садись в Бужске и в Остроге, Святополк дает тебе еще Дубно и Чарторыйск, Владимир двести гривен, Давыд и Олег также двести гривен». После этого решения князья послали сказать Володарю Ростиславичу: «Возьми брата своего Василька к себе, и пусть будет вам одна волость – Перемышль; если же не хочешь, то отпусти Василька к нам, мы его будем кормить; а холопов наших и смердов выдайте». Но Ростиславичи не послушались, и каждый из них остался при своем. Князья хотели было идти на них и силою принудить согласиться на общее решение; но Мономах отрекся идти с ними, не захотел нарушить клятвы, данной прежде Ростиславичам на Любецком съезде.
Здесь должно дополнить опущенную летописцем связь событий: мы видели, что Давыд остался победителем над Святополком, удержал за собою Владимир; Святополк, не имея возможности одолеть его, должен был обратиться к остальным двоюродным братьям, поручившим ему наказать Давыда, который с своей стороны, вероятно, прежде при неблагоприятных для себя обстоятельствах присылал также к ним с просьбою о защите от Святополка. В Витичеве 10 августа, как сказано в летописи, братья заключили мир между собою, т. е., как видно, посредством мужей своих решили собраться всем в том же месте, и действительно собрались 30 августа. К Давыду было послано приглашение явиться; он не смел ослушаться, потому что не мог надеяться восторжествовать над соединенными силами всех князей, как прежде восторжествовал над Святополком; притом же, по некоторым известиям, князья посылали к нему с любовью, обещаясь утвердить за ним Владимир; и точно, над ним произнесли мягкий приговор: схватить князя, добровольно явившегося на братское совещание, было бы вероломством, которое навсегда могло уничтожить возможность подобных съездов; отпустить его без волости значило продолжать войну: Давыд доказал, что он умел изворачиваться при самых трудных обстоятельствах, и потому решили дать ему достаточную волость, наказавши только отнятием владимирского стола, который был отдан Святополку как отчина на основании любецкого решения, причем Святополк дал еще Давыду Дорогобуж, где тот и умер. Так кончилась посредством двух княжеских съездов борьба, начавшаяся при первом преемнике Ярослава и продолжавшаяся почти полвека; изгои и потомки изгоев нигде не могли утвердиться на цельных отчинах; из них только одни Ростиславичи успели укрепить за собою отдельную волость и впоследствии дать ей важное историческое значение; но потомство Вячеслава Ярославича сошло со сцены при первом поколении; потомство Игоря – при втором; после оно является в виде князьков незначительных волостей без самостоятельной деятельности; полноправными родичами явились только потомки трех старших Ярославичей после тщетной попытки включить в число изгоев потомство второго из них, Святослава; его дети после долгой борьбы получили отцовское значение, отцовскую волость. Нелегко было усмотреть неравенство в распределении волостей между тремя линиями, преимущество, которое получил сын Всеволода и вследствие личных достоинств, и вследствие благоприятных обстоятельств: Мономах держал в своей семье Переяславскую, Смоленскую, Ростовскую и Новгородскую волости. Святополк только после Витичевского съезда получил Владимир-Волынский; но Великий Новгород, который был всегда так тесно связан с Киевом, Новгород принадлежал не ему; всех меньше была волость Святославичей: они ничего не получили в прибавок к первоначальной отцовской волости, притом же их было три брата, Святополку, как видно, очень не нравилось, что Новгород не находится в его семье; но отнять его у Мономаха без вознаграждения было нельзя; вот почему он решился пожертвовать Волынью для приобретения Новгорода и уговорился с Мономахом, что сын последнего, Мстислав, перейдет во Владимир-Волынский, а на его месте, в Новгороде, сядет Ярослав, сын Святополков, княживший до сих пор во Владимире. Но тут новгородцы в первый раз воспротивились воле князей: зависимость Новгорода от Киева была тем невыгодна для жителей первого, что все перемены и усобицы, происходившие на Руси, должны были отражаться и в их стенах: мы видели, что изгнание Изяслава из Киева необходимо повлекло перемену и в Новгороде: здесь является князем сын Святослава Глеб, но последний в свою очередь должен был оставить Новгород вследствие вторичного торжества Изяслава, который послал туда сына своего Святополка. Святополк в конце княжения Всеволода покинул Новгород для Турова, чтобы быть ближе к Киеву, и Всеволод послал в Новгород внука своего Мстислава. Потом Святополк и Мономах выводят Мстислава и посылают на его место Давыда Святославича; Давыд также оставил Новгород, и на его место приехал туда опять Мстислав. Таким образом, в продолжение 47 лет, от 1054 до 1101 года, в Новгороде шесть раз сменялись князья: двое из них ушли сами, остальные выводились вследствие смены великих князей или ряду их с другими. Теперь, в 1102 году, князья опять требуют у новгородцев, чтобы они отпустили от себя Мстислава Владимировича и приняли на его место сына Святополкова; новгородцы решительно отказываются; при этом, вероятно, они знали, что, не исполняя волю Святополкову, они тем самым исполняют волю Мономахову, в противном случае они не могли против воли последнего удержать у себя его сына, не могли поссориться с двумя сильнейшими князьями Руси и сидеть в это время без князя. В Киеве, на княжом дворе в присутствии Святополка произошло любопытное явление: Мстислав Владимирович пришел туда в сопровождении новгородских посланцев; посланцы Мономаха объявили Святополку: «Вот Владимир прислал сына своего, а вот сидят новгородцы; пусть они возьмут сына твоего и едут в Новгород, а Мстислав пусть идет во Владимир». Тогда новгородцы сказали Святополку: «Мы, князь, присланы сюда, и вот что нам велено сказать: не хотим Святополка, ни сына его; если у твоего сына две головы, то пошли его; этого (т. е. Мстислава) дал нам Всеволод, мы его вскормили себе в князья, а ты ушел от нас». Святополк много спорил с ними; но они поставили на своем, взяли Мстислава и повели его назад в Новгород. Указание на распоряжение Всеволода, вероятно, имело тот смысл в устах новгородцев, что сами князья на Любецком съезде решили сообразоваться с последними распоряжениями его; слова, что они вскормили себе Мстислава, показывают желание иметь постоянного князя, у них выросшего, до чего именно не допускали их родовые счеты и усобицы князей; наконец, выражение: «А ты ушел от нас» – показывает неудовольствие новгородцев на Святополка за предпочтение Турова их городу и указание, что, оставив добровольно Новгород, он тем самым лишился на него всякого права.
