Я менее чем кто-либо другой стану отрицать, что дело легко может пострадать от незавершенности расследования и что оно, вполне вероятно, не будет являть собой образец профессиональной работы, за который в обычное время была бы готова поручиться любая из ведущих судебное преследование Держав. Однако это дело вполне достаточно подготовлено для того, чтобы по нему было вынесено решение, что мы и попросим вас соблаговолить сделать. Что же касается полного его развития, — это мы будем вынуждены предоставить историкам, так как мы не располагаем временем, достаточным для того, чтобы изучить все доступные источники доказательств.
Перед тем, как я приступлю к рассмотрению деталей доказательств, следует откровенно взглянуть в лицо некоторым общим положениям, которые в глазах мира могут повлиять на авторитетность процесса. Имеется резкая разница между условиями, в которых находятся обвинители и обвиняемые, могущая дискредитировать нашу деятельность, если мы не будем справедливы и уравновешены даже в незначительных вопросах.
К сожалению, характер этих злодеяний таков, что как обвинение, так и приговор должны осуществляться странами-победительницами над побежденными врагами.
Огромный размах агрессивных действий, проводившихся этими людьми, привел к тому, что в мире осталось всего несколько подлинных нейтральных государств. Либо победители должны судить побежденных, либо мы должны предоставить побежденным самим судить себя. После первой мировой войны мы убедились в бесполезности последнего варианта.
Высокие посты, которые прежде занимали подсудимые, преступный характер их действий и необходимость возмездия, которое вызывает их деятельность, затрудняют проведение границы между требованиями справедливой и должной кары и инстинктивным стремлением к мести, порожденным муками, принесенными этой войной.
Наша задача состоит в том, чтобы, насколько это в человеческих возможностях, провести эту границу. Мы не должны ни на минуту забывать, что по протоколам судебного процесса, которым мы судим этих людей сегодня, история будет завтра судить нас самих. Подать этим подсудимым отравленный кубок — значит, поднести его к своим губам. Мы должны добиться такой беспристрастности и целостности нашего умственного восприятия, чтобы этот судебный процесс явился для будущих поколений примером практического осуществления надежд человечества на справедливость.
С самого начала следует опровергнуть утверждение, что предание этих людей суду является актом несправедливости, и поэтому они имеют право на особое к себе внимание. Эти подсудимые действительно могут находиться в трудном положении, но они не подвергаются дурному обращению.
Рассмотрим, какая альтернатива могла стоять перед ними, кроме привлечения их к суду. В подавляющем большинстве подсудимые сдались или были захвачены вооруженными силами США. Разве они могли ожидать, что мы превратим наши американские места заключения в убежища для наших врагов от справедливого гнева наших союзников? Разве для того мы жертвовали жизнями американцев, чтобы взять этих людей в плен лишь затем, чтобы спасти их от наказания?
Согласно принципам Московской декларации, лица, обвиняемые в совершении военных преступлений, которые не будут судимы Международным Судом, должны быть переданы для суда правительствам тех стран, которые явились ареной для их зверств и жестокости.
Многие из менее виновных и несущих, меньшую ответственность пленных, захваченных американцами, передавались и будут передаваться другим странам Объединенных Наций для привлечения их к суду на местах. Если эти подсудимые сумеют каким-либо путем избежать осуждения этим Трибуналом или если они устроят обструкцию и сорвут этот процесс, те из них, кто находится в плену у американцев, будут переданы нашим союзникам на континенте. Так или иначе мы создали для того, чтобы судить этих людей, Международный Трибунал, и США взяли на себя бремя участия в сложнейшей работе по созданию условий для беспристрастного и справедливого слушания их дела. Таким образом, им предоставляется наилучшая из возможностей защищаться, если этим людям вообще есть чем защищать себя. Если эти люди являются первыми из военных руководителей побежденной страны, которые обвиняются именем закона, они в то же время первые, кому дана возможность защищать свою жизнь также именем закона.
Если посмотреть на вещи здраво, Устав этого Трибунала, который предоставляет им возможность быть выслушанными, является также их единственным источником надежды. Возможно, что эти люди с нечистой совестью, желающие лишь того, чтобы мир забыл о них, не считают, что этот процесс является для них благодеянием. Однако они имеют полную возможность защищаться, будучи представленными здесь способными защитниками, которые продемонстрировали здесь свое умение вести их дела и которые действовали мужественно. Такую счастливую возможность эти люди, когда они были у власти, редко предоставляли даже своим соотечественникам. Несмотря на то, что общественное мнение уже осудило их действия, мы согласны с тем, что здесь мы должны исходить из предположения, что они невиновны, и мы принимаем на себя бремя доказать их преступления и ответственность каждого из этих подсудимых за совершение этих преступлений.
Когда я говорю, что мы не требуем признания в виновности до тех пор, пока мы не докажем, что преступление было совершено, я не имею в виду просто техническое или случайное нарушение международных конвенций. Мы вменяем в вину преднамеренные и заранее задуманные действия, которые являются преступлениями и против морали, и против закона. Мы не имеем также в виду поступков, которые, даже будучи противозаконными, объясняются человеческими слабостями, стремлениями идти по линии наименьшего сопротивления и которые могли бы совершить также многие из нас, если бы мы находились в положении подсудимых.
Мы обвиняем их не в том, что они уступили естественным слабостям человеческой натуры. Их привели на скамью подсудимых бесчеловечные действия и противоестественные поступки, которые они совершали.
Мы не потребуем здесь, чтобы вы осудили этих людей лишь на основании показаний их врагов. В обвинительном заключении нет ни одного раздела, который не мог бы быть доказан книгами и документами. Немцы вообще всегда тщательно собирали и сохраняли документы, и подсудимые также разделяли эту страсть тевтонов подробнейшим образом заносить все свои действия на бумагу. Они также не были лишены и тщеславия и часто запечатлевали на фотографиях свои действия и поступки. Мы покажем вам их собственные кинофильмы. Вы станете свидетелями их поступков и услышите голоса этих подсудимых, как если бы они снова совершали перед вами на экране некоторые из этих действий, являющихся частью их заговора.
Мы хотим также, чтобы все поняли, что мы не собираемся обвинять весь германский народ. Мы знаем, что нацистская партия пришла к власти не потому, что за нее голосовало большинство немецких избирателей. Мы знаем, что она пришла к власти в результате порочного союза между самыми экстремистскими нацистскими заговорщиками, самыми необузданными германскими реакционерами и самыми агрессивными германскими милитаристами. Если бы германский народ добровольно принял нацистскую программу, не понадобились бы штурмовые отряды, созданные в первые же дни после прихода этой партии к власти, не понадобились бы концентрационные лагери или гестапо, которые были организованы сразу же после того, как государственная власть перешла в руки нацистов. Только после того, как эти противозаконные новшества были с успехом проверены в самой Германии, они были применены вне ее границ.
Германский народ должен знать, что американский народ не хочет держать его в страхе и не испытывает к нему ненависти. Немцы действительно научили нас ужасам современной войны. Но развалины городов и сел от Рейна до Дуная говорят о том, что мы так же, как и наши союзники, оказались способными учениками. Нас не устрашила военная мощь и воинское уменье немцев. Мы не признаем, что они являются зрелым народом с политической точки зрения. Однако мы уважаем способности немцев в области мирных искусств, их знания в области техники, а также самодисциплинированность, уменье продуктивно работать и трезвость, присущие германскому народу.
В 1933 году мы видели, что германский народ снова завоевывал авторитет в коммерческих и промышленных вопросах, а также в вопросах искусства, поколебленный последней войной. Мы наблюдали за этим прогрессом без зависти и злых мыслей.
Нацистский режим прервал этот прогресс. Конечный результат нацистской агрессии таков, что Германия обращена теперь в руины. Легкость, с какой нацисты давали слово от имени германского народа и затем без колебаний бесстыдно нарушали его, завоевала германским дипломатам репутацию двуличных людей и это обстоятельство будет служить им помехой на многие будущие годы.
