Как частенько случалось с толковыми проектами не только в России, но и в других странах, предложения Крузенштерна одобрения у высокого начальства не встретили и легли в архив. Один из адмиралов, правда со скрипом, но идею поддержал — однако считал, что для этого плавания лучше нанять английских матросов, поскольку русские-де со столь сложным делом ни за что не справятся. Особо следует подчеркнуть к сведению господ национал-патриотов, что это был не один из многочисленных иностранцев на русской службе, а чистокровнейший русак адмирал Ханыков…
Одним словом, проект Крузенштерна был переправлен в архив. Сам Крузенштерн, огорченный неудачей (и застоем в тогдашних военно-морских делах), собирался уже выйти в отставку и заняться сельским хозяйством — а может, не капусту сажать, а преподавать географию в Ревельской школе, которую сам окончил. Он женился, обосновался на берегу и сочинял прошение об отставке…
Но ситуация, как это порой случается, переломилась резко. В 1801 г. на место Кушелева пришел адмирал Мордвинов, друг Павла I, крупный государственный деятель, человек незаурядный. Он быстро разобрался во всех выгодах, которые сулил проект, доложил о нем новому императору Александру I, получил высочайшее одобрение. Ну а поскольку он был еще крупным акционером Российско-Американской компании, то задействовал в первую очередь ее ресурсы. Дело рвануло с места в карьер!
Смешно, конечно, но Крузенштерн, которому предложили возглавить задуманную им же экспедицию, сначала… отказался. Жена как раз ждала ребенка, с мыслью об отставке уже как-то свыкся… Мордвинов, человек старой закалки, стукнув кулаком по столу, не долго думая, рыкнул:
— А польза Отечеству, молодой человек?! Отечеству-то кто служить будет? Или вы только прожекты рисовать умеете, а в жизнь их претворять — слабо?
Примерно так он и выразился, заявив: если Крузенштерн не возьмется, экспедиция не состоится вовсе. Крузенштерн согласился. Помощником к себе он взял Юрия Федоровича Лисян-ского, с которым подружился еще в кадетском корпусе. Лисян-ский точно так же был выпущен из корпуса досрочно, воевал со шведами, стажировался в Англии, плавал в Вест-Индию, будучи в отпуске, путешествовал по Соединенным Штатам и даже был принят президентом Вашингтоном. (Впрочем, в те времена американские президенты жили гораздо патриархальнее, чем теперь, и попасть к ним было гораздо проще даже обычному туристу. Сравните с сегодняшним днем: путешествующий ради собственного развлечения капитан-лейтенант приходит в Белый дом и заявляет, что хочет поговорить с хозяином Овального кабинета — просто так, ради расширения кругозора и новизны впечатлений…)
Помимо этого, Лисянский (кстати, произведенный в офицеры на несколько месяцев раньше Крузенштерна) бывал в Южной Африке, на острове Святой Елены (где англичане уже тогда были полными хозяевами, но никто, разумеется, не подозревал, что остров станет тюрьмой для Бонапарта — да и сам Бонапарт был еще не императором, а генералом). В Индии англичане пытались привлечь Лисянского к войне против «коренных», но Лисянский участвовать в этом несправедливом деле отказался.
Лисянский, человек, лишенный глупого честолюбия, охотно согласился быть помощником Крузенштерна (хотя по тогдашним правилам, будучи произведенным в офицеры раньше, имел «превосходство»). Экспедиция с самого начала считалась не военной, а «коммерческой» — и все расходы по ее снаряжению взяла на себя Российско-Американская компания. По ее поручению Лисянский отправился за границу покупать корабли. Сначала поехал в Гамбург, но, не найдя там подходящих, приобрел в Англии 16-пушечный «Леандр» и 14-пушечную «Темзу», которые в России переименовали в «Надежду» и «Неву». Груз Компании состоял из железа, якорей, парусины, канатов, пушек, пороха, свинца, ружей, пистолетов, сабель, медной посуды, муки, вина, водки, табака, чая, кофе, сахара. Все это (общей стоимостью более 600 тысяч рублей) предназначалось для Русской Америки.
Никакими научными исследованиями экспедиция не должна была заниматься изначально. В инструкции, полученной Крузенштерном, о них упоминалось так: «…если время и обстоятельства позволят». Однако еще до отплытия Академия наук избрала Крузенштерна своим членом-корреспондентом — так сказать, впрок…
Позвольте, возопит иной читатель в недоумении, а где же Резанов? Успокойтесь, командор и камергер императорского двора Резанов сейчас появится во всем блеске…
И в звании посланника его императорского величества. Да, вот именно — инспекция русских владений на Аляске стояла для Резанова на втором месте, а сначала ему предстояло установить дипломатические отношения с Японией и заключить торговый договор.
Резанов со свитой обосновался на «Надежде». Туда же грузили подарки для японского императора: вазы и сервизы императорского фарфорового завода, зеркала, ковры, меха, парчу и атлас, сукно и бархат, бронзовые механические часы из Эрмитажа, оружие, драгоценная посуда, «кулибинские фонари»…
Список длиннейший. Но гораздо интереснее познакомиться с тем, что Резанов вез на Кадьяк для жителей Русской Америки. Целую библиотеку: книги по химии, физике, минералогии, математике, механике, архитектуре, географии, медицине, логике, ботанике и коммерции, сочинения о путешествиях Далласа, Лепехина, Гмелина, Рычкова, Зуева, Вальяна, Лессепса (все наперечет — тогдашние «звезды»), 27 томов «Всемирных путешествий», «Описание Камчатки» Крашенинникова, «История Сибири» Миллера и Фишера. Десятки томов беллетристики, комплекты разнообразных журналов того времени, книги по ветеринарии и кулинарии. А кроме того, чертежи и макеты кораблей, портреты и эстампы, картины, пособия по металлургии и горному делу и даже электрическую машину.
Впечатляет, не правда ли? Никакого сомнения: Резанов смотрел далеко вперед и не собирался сводить Русскую Америку к одной большой промысловой бригаде. По его замыслам, она должна была стать полноценной страной — с фабриками, рудниками, библиотеками и лабораториями. (К слову, к 1805 г. на Кадьяке детей от браков между русскими и алеутками уже учили и французскому, и математике.)
Экспедиция отплыла. И очень скоро разгорелся долгий, яростный, непримиримый конфликт меж Крузенштерном и Резановым, о котором стыдно и грустно говорить подробно, но и умалчивать нельзя…
Это сегодня и Крузенштерн, и Резанов, и многие другие участники того плавания носят заслуженные титулы «исторических личностей», кому-то из них поставлены памятники, имена других носят улицы и далекие острова. Но в том-то и суть, что они были еще и живыми людьми, пока что не видевшими ни в себе, ни в других «исторических персон». И, как всякий живой человек, они обладали недостатками, отрицательными чертами характера, наконец, просто упрямством и откровенной дурью…
Положение сложилось щекотливейшее. Резанов официально числился начальником экспедиции. Будучи полномочным посланником и «дважды генералом» (и как действительный статский советник, и как камергер), он был старше чином Крузенштерна. При нем были императорские инструкции, где черным по белому значилось: камергер Резанов — начальник^. Мало того, специально подчеркивалось, что и суда, и офицеры находятся «в службе Российско-Американской компании», где, как мы помним, Резанов занимал немаленький пост. Так что он был трижды начальником над Крузенштерном.
Однако Крузенштерн ссылался на «морские традиции», согласно которым именно капитан на судне — первый после Бога. Дело осложнялось еще и тем, что вдобавок ко всему «Надежду» и «Неву» при отправлении ввиду сложности международной обстановки объявили военными кораблями, на которых действует военно-морской устав (и шли корабли как раз под военно-морским Андреевским флагом). Так что некоторые недоразумения имели место — и Резанов с Крузенштерном толковали неясности всякий в свою пользу…
Не забывайте еще и о такой детали эпохи, как кастовая спесь. Со времен Петра I военные как-то приобвыкли считать себя пупом земли и верховной властью над любыми штатскими — и изживалась эта традиция крайне медленно.
В общем, как сказал дон Румата: «Он хороший человек, но все-таки барон…»
Крузенштерн был спесив и высокомерен, и его офицеры — ему под стать. С людьми Резанова и служащими Компании они практически не общались, презрительно именуя «купчишками». Дружеское общение со «штафирками» поддерживал один-единственный офицер, лейтенант Головачев. Остальные задирали нос, держались холодно и отчужденно. Легко представить, какая атмосфера сложилась на борту…
Начались вовсе уж безобразные сцены. В один далеко не прекрасный день разыгралась настоящая базарная ссора. Крузенштерн, собрав офицеров с «Надежды» и «Невы», с видом совершеннейшего младенца стал вопрошать: Резанов, а ты, собственно, кто такой и почему под ногами путаешься? Звучало это чуточку приличнее, но суть претензий была именно такой.
