Из всех многочисленных ворот Константинополя ворота, от которых начиналась Меса, считались самыми важными, потому что именно через них императоры выезжали, направляясь в Европу сражаться против неспокойных славян или осматривать западные границы. Также через них они входили в столицу, возвращаясь с триумфом или следуя на коронацию. Именно там, за редким исключением, их встречали или провожали их сыновья, высшие сановники империи и все сенаторы.
Еще во времена царства Феодосия эти ворота стали ассоциироваться у простого народа с церемониальными шествиями. Они представляли собой впечатляющее изваяние из белого мрамора с большими створками из полированной латуни, которая сияла так, что ворота прозвали Золотыми. В наши дни обветшалое и лишенное сияющих дверей, это строение из тусклого мрамора на первый взгляд не соответствует своему звучному названию, но когда разочарование проходит, красота строгих линий ворот и гармония их идеальных пропорций заставляют смотрящего преисполниться восхищения.
Ипподром служил центром жизни горожан и играл для них такую роль, на которую ни дворец на востоке, ни собор Святой Софии на севере не могли претендовать. Вход на ипподром осуществлялся при предъявлении специального знака, но бесплатно. Ряды мраморных сидений были открыты для всего мужского населения независимо от класса и профессии. Первый ипподром в городе был построен при Септимии Севере, но Константин I его переделал. В Византии ипподром стал совмещать театральные функции римского цирка, Колизея, с функциями трека для колесниц. Более того, как агора в Афинах и форум в Риме, он использовался для проведения религиозных процессий, например очень важного шествия в Вербное воскресенье, для государственных церемоний и политических собраний. Политические воззрения также выражались через спортивные соревнования. Несколько раз на ипподроме публично истязали заключенных.
Сама арена изначально задумывалась для гонок на колесницах; дорожка была достаточно широка, на ней могли стоять четыре колесницы в ряд. В каждую запрягалось четыре лошади, поэтому они назывались квадригами. Ипподром вмещал 40 тысяч зрителей. Он строился по образу Колизея в Риме, но проводимые там игры никогда не отличались такой жестокостью, как там. Ряд монументов в центре арены представлял собой спину{11}, указывающую на разделение между нижней и верхней дорожками. Среди этих монументов была и знаменитая Змеиная колонна, привезенная из Дельф, с названиями государств, участвовавших в битве при Платее, и египетский обелиск, который Феодосий I поставил на скульптурное основание. Обе реликвии сохранились до наших дней на изначальных местах, несмотря на то что беговая дорожка лежит под трехметровой толщей земли, на которой разбит парк. Основание обелиска со всех четырех сторон украшали скульптуры. Одна из сцен представляла Феодосия в окружении придворных в ложе ипподрома, очевидно наблюдающего за бегами. Возничие ездили вокруг спины приблизительно так же, как дети, изображенные на мозаичном полу Большого дворца, катят ободы вокруг двух строений, похожих на башни. Чтобы понять, как выглядела движущаяся квадрига, с грохотом проносящаяся по дорожке, можно обратиться к роскошным тканям, на которых византийские ткачи представили их, искусно показав все напряжение гонки. Несмотря на ширину дорожки (около 60 метров при длине 480 метров), требовалось мастерство, чтобы управлять колесницей на большой скорости. Волнение зрителей часто достигало апогея, и они, наверное, напоминали толпу испанцев, наблюдающих за корридой в наши дни.
Каждой гонке предшествовали два дня тщательной подготовки. Сначала следовало получить формальное разрешение императора, что занимало большую часть дня. На следующий день у входа на ипподром вешалось объявление о предстоящем соревновании. После этого фракции собирались у Дворцовых ворот ипподрома, чтобы приветствовать императора и пожелать самим себе победы в состязании, которое намечалось на следующий день. Потом они отправлялись проверить лошадей в конюшне на территории дворцового комплекса, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Многие императоры, особенно Константин VIII (1025–1028), проявляли живейший интерес к лошадям, участвующим в гонках. Некоторые даже заказывали их бронзовые изваяния ведущим скульпторам своего времени, хотя прочие предпочитали бюсты любимых возничих. К сожалению, ни одна из этих скульптур не сохранилась до нашего времени.
В день скачек на рассвете огромная толпа собиралась у ворот ипподрома. Тем временем император в официальном одеянии, с регалиями и с зажженной свечой, которой пользовался тем утром, молясь в личной часовне, шел в аудиенц-зал, примыкавший к его ложе на ипподроме, где его приветствовали высшие сановники города. Пока он беседовал с ними, его старший конюший проводил последнюю проверку перед стартом, то есть смотрел, чтобы возничие, лидеры фракций, члены фракций, принимающие участие в церемонии, и зрители были на своих местах. Императору сообщали, что игры можно начинать; затем следовал сигнал, и двери императорской ложи медленно распахивались. Император вступал на трибуну и становился на трон, приготовленный для него в ложе. Стоя на ступеньке трона, он поднимал полу своей мантии, чтобы благословить собравшихся троекратным крестным знамением: сначала лицом к центральному сектору зрителей, потом к правому и, наконец, к левому. Потом император бросал белый носовой платок в знак того, что игры начаты. Дверцы стойл открывались, и первые четыре кодесницы, которые выбирали по жеребьевке, выходили на дорожку. Им предстояло бежать в первом из восьми забегов. Каждый из соревнующихся должен был проделать восемь кругов. На возвышении на виду у зрителей клали семь страусовых яиц. По окончании очередного круга одно яйцо убирали. Префект, одетый в тогу, вручал победителю каждого забега корону или пальмовую ветвь.
Возничих подбадривали и шумно приветствовали их болельщики. Константин VIII даже повелел изобразить портреты тех, кем он особенно восхищался, на мозаике. Возничих выбирали из старших чинов рабочего класса. Но, как в Англии XIX века, где боксеры до такой степени почитались, что молодые дворяне устремлялись на ринг, так и в Византии X века высокородные юноши, даже некоторые императоры, состязались на ипподроме. Константин VIII не только наблюдал за соревнованиями, но и принимал в них участие на равных с остальными. Возничие надевали короткие туники без рукавов, удерживаемые перекрещенными кожаными ремнями, и кожаные гетры на лодыжки. С XI века императрицам не запрещалось посещать скачки, но они должны были наблюдать за ними с крыши одной из дворцовых церквей, церкви Святого Стефана, а не из императорской ложи. Латинская оккупация положила конец играм, и после 1204 года они уже не проводились, хотя и оставались популярными в других городах.
Перерывы между всеми восемью забегами дня заполнялись выступлениями мимов, акробатов, актеров и танцоров, причем у каждого был свой отдельный номер. На государственных мероприятиях на ипподроме вместо гонок проводились похожие театральные представления и командные игры. В XI веке Константин VIII, Михаил V и Константин IX обожали эти увеселения, хотя Константин IX терпеть не мог органную музыку так же сильно, как любил флейту. Актеры-индивидуалы почитались как звезды: фокусник Филарий получал столь богатые подарки от поклонников, что закончил свои дни довольно состоятельным человеком. Большинство танцев исполнялось детьми, но акробатические номера, пантомимы, песни, клоунада и юмористические сценки пользовались у публики большим успехом, чем танцы и даже трагедии. Некоторые постановки, вероятно, сопровождались пением, предвосхищая оперные спектакли Западной Европы, которые появились гораздо позже. Разнообразие доступных развлечений превосходило все, что существовало в ту пору в Европе. Позднее к ним присоединилось и еще одно, которое можно описать как кабаре. Иностранцы, посещавшие город, приходили в изумление и восторг от таких представлений. Некоторые сохранившиеся иллюстрации в книгах и пластины с перегородчатой эмалью дают нам представление о том, как выглядели взрослые танцовщики. Самые красивые из этих пластин украшали корону Константина IX Мономаха (1042–1055). Сейчас она хранится в Будапеште. На некоторых пластинах изображены девушки, танцующие в восточном стиле, покачиваясь и держа платок над головой. Еще больший интерес представляет изображение танца Мириам на знаменитой Хлюдовской рукописи. Обе группы иллюстраций показывают, что византийцы предпочитали восточные танцы. Плавные изящные движения девушек напоминали искусство Сирии, Персии и Индии, а не Греции или Южной Европы. С самого начала церковь так яростно не одобряла театральные представления, что даже пыталась отменить их. Но ей это не удалось, и тогда она сосредоточила усилия на попытке запретить их по субботам и воскресеньям.
