bВ Германии свирепствовал сильный голод.b
cВ это время король Карл ослепил своего сына Карломана2. Ибо он имел от королевы Ирмен груды3 троих сыновей - Карла4, Карломана и Людовика5; двое из них, к несчастью, погибли. Карл, желая испытать твердость Альбуина, организовал на него в вечернее время нападение, а тот убил его, не узнав; позже, услышав, что это был сын короля, он бежал, избежав тем самым смерти. Далее, Карломан еще ребенком стал по приказу короля клириком, а затем был рукоположен в дьяконы. Став затем отступником, он, собрав разбойников, грабил церкви и творил неслыханное насилие. Отец часто наказывал его за это, но тщетно; наконец, ослепленный по приказу отца, он пришел к своему дяде Людовику. Тот, движимый милосердием, уступил ему Эхтернах6, монастырь св. Виллиброрда, для поддержания земной жизни; там, спустя малое время, он умер и был погребен.c
874 г. aПолчища саранчи, придя с востока в августе месяце, разорили почти всю Галлию; они были крупнее, чем прочая саранча, и имели по 6 пар крыльев; они удивительным образом летели по воздуху, словно разбитые по порядку лагерные построения, и, опустившись на землю, также располагались лагерем. Вожаки вместе с немногими шли в течение дневного пути впереди войска, словно желая позаботиться об удобных местах для этой массы. Около 9-го часа они опускались там, где накануне осели вожаки, и не трогались с занятого места до восхода солнца; затем, опять повзводно, они отправлялись в путь, так что в столь малых тварях можно было видеть воинскую дисциплину. [Саранча] питалась посевами, которые так ею обгладывались, что казались истребленными непогодой. В течение дневного перехода [насекомые] проходили от четырех до пяти миль. Достигнув Британского моря, они по воле Божьей были снесены в бездну сильным ветром и утонули; выброшенные приливом и течением океана, они заполнили собой берега, образовав равные горам кучи; от их смрада и гниения испортился воздух, и возникла среди местных жителей страшная чума.
В это время король Карл осаждал город Анжер. Ведь норманны, убив Роберта и Рамнульфа, а также некоторых других знатных мужей, с оружием защищавших границы отечества - ибо Бог разгневался на жителей этой земли - и не найдя никого, кто мог бы оказать сопротивление их наглости, увлеченные грабежом немногих городов и областей и заключившие из добычи отдельных [городов], сколь велико должно быть всеобщее достояние, заняли город Анжер, найдя его покинутым обратившимися в бегство жителями. Увидев, что он сильно укреплен и благодаря удачному местоположению неприступен, они обрадовались и решили сделать его надежнейшим убежищем для себя и своих отрядов против потревоженных войной народов. Немедленно подняв суда по реке Майен и расположив их у стен, они вступили [в город] вместе с женами и детьми, будто собираясь там жить, восстановили разрушенное, обновили ров и вал и стали внезапными набегами разорять окрестные земли. Когда Карлу сообщили, что столь опасная зараза поселилась в сердце его королевства, он тут же собрал со всех признававших его власть земель войско, чтобы потушить всеобщий пожар, и, расположившись лагерем вокруг города, осадил его; поскольку река Майен омывала стены города со стороны Бретани, то он велел королю Бретани Саломону как можно быстрее прийти к нему на помощь, дабы совместными усилиями одолеть общего врага. Тот, взяв с собой множество бретонских воинов, разбил палатки на берегу реки Майен. И вот, город был окружен со всех сторон; в течение многих дней осаждавшие сражались с величайшей доблестью, использовались самые новые и совершенные виды осадной техники, однако все усилия короля не имели успеха, так как и характер места не давал возможности для легкого штурма, и сильный отряд язычников дрался крайне ожесточенно, ибо речь шла о его жизни. Огромной численности войско было утомлено трудностями длительной осады, голодом и болезнями; тогда бретонцы, видя, что город неприступен, попытались изменить течение реки, чтобы, осушив ее естественное русло, они могли напасть на корабли норманнов. И вот, они начали копать ров удивительной глубины и ширины; это обстоятельство привело норманнов в такой ужас, что они без промедления предложили Карлу большие деньги, если он снимет осаду и предоставит им свободный выход из своего королевства. Тот, уступая гнусной алчности, принял деньги и, сняв осаду, открыл путь врагам. Те, сев на суда, вернулись в Луару и никуда не ушли из его королевства, как обещали; но, оставаясь в том месте, совершили еще более худшие и нечестивые дела, чем прежде.a
875 г. aЛюдовику, королю Германии, явился во сне его отец - император Людовик, умоляя его во имя св. Троицы избавить его от мук, в которых он пребывал, дабы он смог наконец обрести вечный покой. Раздав ради этого милостыню по разным монастырям, сын оказал отцу большую услугу. Из этого следует, что хоть этот император и сделал людям много добра, он все же допустил, чтобы в королевстве случилось много противного Богу; наиболее тяжкими грехами его было, кажется, то, что он не противился ереси николаитов и, зная увещевания архангела Гавриила в 12 главах, которые Марк передал ему ради чтения и сохранения, не старался их соблюдать.a
bАльтфрид, 4-й епископ Хильдесхайма, достигнув преклонного возраста, отошел 15 августа к сонму святых и был погребен в Эссене, в церкви, которую сам построил и освятил; живущие там рассказывают, что он обладал удивительными добродетелями, как стало известно благодаря многочисленным знамениям. После него был назначен Лиудольф, монах Новой Корвеи, но он скончался, унесенный внезапной смертью. Ему наследовал Марквард1, пятый епископ.b
aГоворят, что в Италии, в Брешии, в течение трех дней текла кровь.
Явилась комета, более яркая, чем обычно.a
cУмер Людовик, император Италии2, муж благочестивый и милосердный, смиренный, преданный справедливости, защитник церквей, отец сирот и убогих, щедрый в раздаче милостыни и смиренно подчинявшийся рабам Божьим, дабы справедливость его сохранилась во веки вечные.
В том же году Карл,c его дядя, король Галлии, cотправился в Рим и, вручив папе Иоанну богатые дары, стал императором, c aсемидесятым от Августа, в 1506 году от основания Города, в 875 году от воплощения Господня.a
cВ том же году Саломон, король Бретани, был коварно убит3 своими герцогами Паскветэном и Гурвандом; после его смерти они хотели разделить между собой его королевство, но поссорились при разделе, ибо большинство стояло на стороне Паскветэна; в итоге между ними вспыхнула война. Паскветэн, хоть и располагал огромным войском, все же нанял за деньги вспомогательные отряды норманнов, добавил их для усиления мощи своего войска и тут же отправился на битву с соперником. Вассалы Гурванда, видя, что [все] силы королевства перешли к Паскветэну, стали его покидать; в итоге в строю вместе с ним осталось не более тысячи [воинов], которые начали убеждать его удалиться и избежать смертельной опасности; ибо вместе с немногими он не в состоянии противостоять огромному войску. Однако тот дал на это такой ответ: «Да не сделаю я ныне, благородные соратники, то, чего никогда прежде не делал, а именно: да не обращусь я спиной к врагам моим и да не будет посрамлена слава моего имени! Лучше с честью умереть, чем с позором сохранить жизнь; да и не следует отчаиваться в победе. Померимся силами с врагами, испытаем, на чьей стороне удача; ведь спасение -не в численности, но в Боге». Воодушевив [своих] спутников такого рода речами, он, как говорят, напал на 30 с лишним тысяч врагов. Шум поднялся до небес, завязалось крайне ожесточенное сражение. Гурванд ворвался со своими людьми в очень плотный строй врагов и, как серп косит луговую траву или яростный натиск бури губит посевы, так мечи разили и поражали все [живое]. Паскветэн, видя, что его людей режут, как скот, бежал вместе с немногими уцелевшими. Затем норманны, которые были призваны на помощь, вступили в монастырь св. епископа Мелания и укрепились там по своему обыкновению; с наступлением ночи они, бежав, вернулись к кораблям. Эта битва произошла на полях близ города Ренна. Этот Гурванд был славен среди своих людей родом, но еще более славился доблестью и благородством, которые настолько проявились в нем, что по величию души и мужеству ему, казалось, не было равных. Так, однажды зимней порой король Саломон расположился лагерем против норманнов, чтобы защитить границы королевства от их набегов4; когда он оставался там в течение многих дней и среди его спутников зашла речь о свирепости и дерзости норманнов, названный Гурванд, дерзко и переоценивая свои силы, заявил, что, если король с войском уйдет, то он вместе со своими людьми берется продержаться в этом месте в течение трех дней после ухода короля. Лагерь бретонцев отстоял от флота норманнов всего на 8 миль. О словах, безрассудно сказанных Гурвандом, сообщили - уж не знаю, кто именно - норманнскому герцогу Хастингу. И вот, малое время спустя король Саломон, дав 500 коров, заключил мир с норманнами и, приняв заложников, собирался уже вернуться в королевство, когда посол Хастинга обратился к нему с такой речью: «Моему господину сообщили, что у тебя есть муж, который заявил, что если ты уйдешь, то он только со своими людьми дерзнет остаться в этом месте. Так вот, если он таков, каким кажется, то пусть останется, ибо мой господин хочет его видеть и свести знакомство с доблестным мужем». На вопрос короля, говорил ли он что-нибудь подобное, Гурванд ответил, что говорил и что желает доказать сказанное делом. И тут же просил о разрешении там остаться. А когда государь отчитал его, зачем, мол, он, охваченный глупым упрямством, и сам желает умереть из-за сказанных сгоряча слов, и своих людей предать смерти, тот, ничего не ответив, заявил, что, если не получит разрешения остаться, никогда более не будет ему верен. Когда Саломон понял, что его намерение непреклонно, то хотел дать ему подкрепление из числа своих вассалов, но тот отказался, заявив, что если при нем будут не только его люди, но и чужие, то сказанное им уже не будет правдой. Итак, король со всеми силами вернулся в королевство, а Гурванд остался в этом месте примерно с 200 мужами и ожидал там 5 дней. В 5-ю ночь Хастинг освободил от оков некоего пленника и, отправив его к Гурванду, велел передать, чтобы тот вышел ему навстречу к броду некоего ручья между 3-м и 2-м часом текущего дня, чтобы насладиться совместной беседой. Тот, не откладывая, велел своим товарищам взять в руки оружие и без промедления отправился в условленное место; заметив, что брод ручья служит как бы границей между его людьми и противником, он ни в коем случае не захотел там остаться, но, перейдя реку, вышел навстречу врагам. Норманны, удивленные смелостью и отвагой этого мужа, отошли от него и не решились на него напасть. Тот, бесстрашно прождав до 6-го часа, увидел, что никто не пришел со стороны врага и вернулся со своими людьми восвояси. Его дух был также непреклонен в отношении смерти, как и в отношении врагов. Так, после одержанной победы он заболел и оказался в страшной опасности. Ибо Паскветэн, узнав о его болезни, опять собрал силы и приготовился напасть на его сторонников. Те, страшно испугавшись, бежали к герцогу и, со слезами открыв ему угрозы Паскветэна, просили о совете против страшной опасности. Тот призвал их смело выступить против врага, неся его знамя, и предрек победу. Когда же они ответили, что не дерзают вступать в бой с врагами в его отсутствие, он, укрепив дух, который вместе с силами почти совсем уже покинул его, велел принести себя в постели, - ибо не мог идти ни пешком, ни верхом, - поставить перед строем врагов и так идти в бой. Вассалы, сделав это, тут же обратили врагов в бегство. Когда была одержана победа и его хотели отнести домой, то он на руках у вассалов испустил дух, который еще бился в его груди. А спустя несколько дней умер и Паскветэн. После почти одновременной смерти этих двух герцогов Бретань разделили между собой Юдикаэль, рожденный от дочери короля Эриспоэ, и Алан5, брат вышеназванного Паскветэна. Между ними были многие ссоры и войны. А когда Юдикаэль погиб в битве с норманнами, сражаясь более храбро, чем осторожно, вся Бретань перешла под власть Алана.c
