Считается, что «Слово о полку Игореве» было написано между 1185 и 1187 годами. Эти даты устанавливаются на основании самого текста. Так, в нем говорится о князе Владимире Глебовиче как о живом человеке, а в 1187 году, согласно сообщению летописцев, он умер. Вместе с тем, следует вспомнить, что Игорь Святославич убежал из плена в 1185 году. А значит, до его возвращения на родину «Слово…» появиться не могло. Вдобавок, в 1187 году из плена возвратился Владимир Игоревич с молодой женой и сыном, о чем вспоминается в заключительной части «Слова…». Правда, в последнее время появились не менее достоверные версии, согласно которым уникальное произведение могло быть создано несколько позднее, в 1191–1198 годах. Поэтому достоверно установить, какая же датировка является правильной, на данный момент не представляется возможным.
Еще одна загадка — место рождения «Слова…». Единственное, что можно более-менее уверенно утверждать, так это то, что древний текст был написан на юге Руси. Точнее место создания шедевра не берется указать никто. Автор таинственного произведения тоже неизвестен. Во всяком случае, ни в самом тексте, ни в других древних исторических и литературных памятниках упоминание о нем не встречается. Одно очевидно: анонимный писатель обладал чрезвычайно широким мировоззрением, получил прекрасное образование, был человеком начитанным и хорошо разбирался как в литературе своего времени, так и в творениях прошлого. Довольно долго наиболее вероятной считалась версия известного археолога и историка Б. Рыбакова, утверждавшего, что «Слово…» писалось в Клеве киевским боярином Петром Бориславичем, упоминавшимся в летописи. Однако параллельно с этим есть предположения, согласно которым «Слово…» мог создать не киевлянин, а черниговец, галичанин, новгородец.
Среди возможных авторов «Слова о полку Игореве» ученые называли галичского «премудрого книгочея» Тимофея, певца Митусу, игумена Клево-Печерского монастыря Поликарпа, Кузмища Клянина, анонимных летописцев Владимира Галицкого и Святослава Всеволодовича, игумена Выдубицкого монастыря Моисея, тысяцкого Рагуйла, певца Ходина, летописца Петра Бориславича, киевского князя Святослава Всеволодовича и даже самого князя Игоря. А некоторые исследователи, основываясь на наличии в тексте тюркизмов и полонизмов, вообще говорят о половецком либо польском происхождении автора «Слова…». Но точно установить имя человека, создавшего данный текст, не удалось до сих пор. Ряд интересных предположений по этому поводу сделал Д. Лихачев. Он был убежден, что автор текста принимал участие в походе и изложил его историю в летописи. Но такое утверждение тоже нельзя считать доказанным. Да, неизвестный писатель действительно очень зримо нарисовал картины похода и боя. Однако с не меньшим блеском он описал события более чем вековой давности, активным участником которых, понятное дело, вряд ли мог являться. Очень живо поданы в тексте сон князя Святослава, плач Ярославны. Так что же, анонимный автор в одно и то же время находился вместе с Игорем в половецкой степи, в Клеве со Святославом (да еще и в сон к нему заглядывал!) и в Путивле на городской стене. Просто «Слово…» написано человеком гениальным, чьи провидения порой кажутся реалистичнее любых документов и свидетельств очевидцев. Некоторые современные исследователи говорят, что таким человеком мог быть знаменитый епископ Кирилл Туровский.
Существует также довольно интересное предположение, будто автором «Слова» является… полоцкая княгиня Мария Васильковна, жена Святослава Всеволодича. Тогда становится понятным, почему упомянутый князь в тексте столь сильно восхваляется, является идеальным героем. Подобное предположение объясняет наличие в поэме большого раздела, который описывает события, происходившие в Полоцкой земле; полоцкая тема прямого отношения к главной теме «Слова…» не имеет, и ее присутствие в поэме как раз можно было бы списать на происхождение автора. К тому же Мария получила хорошее по тем временам образование. Ее родная тетка монахия Евфросиния, одна из образованнейших женщин Древней Руси, сама писавшая книги и занимавшаяся переводами с греческого, открыла при полоцком монастыре школу для девочек и лично руководила обучением племянницы. Ко времени похода князя Игоря Мария, прожив в супружестве 42 года, успела объездить с мужем всю
Русь и прекрасно разбиралась во всех тонкостях отношений между князьями. По-видимому, эта удивительная женщина принимала участие в Киевском летописании, составив тексты с 1179 по 1194 годы.
Кроме многочисленных исторических и литературных признаков, свидетельствующих в пользу авторства женщины, исследователи обращают внимание на такие достоверные моменты, как наличие разнообразных тайнописей. Например, классическая «простая литорея», следы которой явно присутствуют в некоторых «темных» местах поэмы среди непереводимых слов. Правда, подобрать ключ к ней пока не удалось. Надо сказать, что многие распространенные виды тайнописи в «Слове…» обнаружены не были, однако это можно утверждать лишь относительно последнего списка. О наличии тайнописи в промежуточных списках «Слова…» и первоначальном авторском тексте ничего определенного сказать нельзя. Если даже изначально в поэме какая-то тайнопись была, то при переписке она могла исчезнуть или существенно исказиться. Некоторые «темные» места «Слова…» (до сих пор не переведенные или удовлетворительно не объясненные отдельные слова и целые фразы), возможно, представляют собою непрочитанную тайнопись. Еще один интересный факт связан с акростихом (краестрочием) — еще одной древнерусской системой тайнописи. В зачине поэмы, там, где автор сопоставляет свою творческую манеру с манерой Бояна, исследователи сумели выделить краестрочную запись «Мария». Это же имя прочитывается еще в четырех местах поэмы. Кроме того, акростихом на странице 6 выполнена фраза: «Сие писа Мария». Но может, княгиня просто вплела свое имя в словесную ткань произведения, чтобы указать: именно она являлась переписчицей ветхого экземпляра? Однако в тексте снова отыскивается акростих: «Сие писа сестра Брячеслав ни другаго Всеволода». Исследователи считают наличие стольких тайных упоминаний об одном человеке прямым доказательством того, что автором «Слова…» являлась все же полоцкая княгиня Мария Васильковна.
Политическая злободневность, высокохудожественная форма изложения обеспечили «Слову о полку Игореве» бессмертие в веках. Произведение сохраняло свою популярность среди современников, повлияло на дальнейшее развитие художественной литературы и стало одной из наиболее привлекательных тайн в наше время. Тайной, продолжающей дразнить воображение многочисленных исследователей. Загадкой, раскрыть все грани которой человечеству, увы, пока не под силу…
В конце 1980-х годов исследования, посвященные происхождению названия «Украина», приобрели новый характер. Во времена всплеска национального возрождения за подобные публикации, выступления и предположения их авторов уже не преследовали, обвиняя в национализме, как это было в советский период. Однако из-за огромного количества версий загадка происхождения слова «Украина» не имеет четкого и единственно правильного ответа. А значит — остается неразгаданной.
Изучая происхождение названия нашей страны, ученые до недавнего времени опирались исключительно на летописи, где это название упоминается. Так, в Киевской летописи, датированной 1187 годом, сообщается о смерти Переяславского князя Владимира Глебовича во время половецкого похода. Летописец отмечает: «О немъ же Украйна много постона». («За ним Украина много тужила»). По одному из предположений, понятием «Украйна» здесь определена территория современной Полтавской области.
Через два года это название вновь появляется в летописи в качестве названия междуречья Днестра и Южного Буга. По тексту, князь Ростислав Берладничич выехал из Смоленска и приехал в Украину Галицкую: «Князь Ростислав прийшов в галицьку Оукраину».
В 1213 году летописец в описании походов князя Даниила называет Украиной Холмщину и Полесье. Это название встречается в 1240 году в Татарской, а в 1280-м — в Галицко-Волынской летописи. Впоследствии это название прижилось, хотя в силу различных исторических и политических катаклизмов периодически исчезало из документов.
Известный исследователь Ю. Каныгин настаивает на том, что термин «Украина» возник, вероятнее всего, еще до нашей эры. В украинском историческом фольклоре это слово имеет еще одно значение — «воля (свобода)». В частности, уточняется, что слово это подразумевает некое живое существо, умеющее оплакивать собственную несвободу. И не столько бороться за волю, сколько тужить по ней в неволе. Летописи отмечают, что Украина «стогне», «сумуе й оплакуе», «лементуе».
