Велась идеологическая борьба также в литературе и искусстве. Сталин назвал пьесу М. Булгакова «Бег» антисоветским явлением, попыткой «оправдать или полуоправдать белогвардейское дело», а Московский камерный театр, основанный выдающимся режиссером А. Я. Таировым,- действительно буржуазным Камерным театром. Обстановка в литературе продолжала накаляться и в 1931 – 1932 годах, вплоть до неожиданного для многих решения ЦК ВКП(б) о роспуске РАППа и создании единого Союза советских писателей. Но это была лишь вспышка либерализма и надежд – их духом был пронизан, пожалуй, и Первый съезд советских писателей.
10
Ужесточение политики в Советском государстве и ВКП(б) с неизбежностью вело к ужесточению политики в Коминтерне и к усилению борьбы с «правым» и «левым» уклоном в отдельных коммунистических партиях. При этом нередко копировались формы и лозунги борьбы, применявшиеся ВКП(б), хотя они мало соответствовали положению в зарубежных коммунистических партиях, а также политической ситуации в тех странах, где эти коммунистические партии действовали. Зарубежные коммунистические партии должны были автоматически одобрять все, что происходило в СССР и в ВКП(б). В жесткой структуре Коминтерна они были лишены политической самостоятельности и превращены в полуавтономные секции некоей мировой коммунистической организации.
В начале 30-х годов были проведены первые аресты среди западных коммунистов, работавших в СССР. Тяжелый удар обрушился на небольшие коммунистические партии Западной Украины и Западной Белоруссии – их руководителей клеветнически обвинили в предательстве и арестовали.
Экономический и финансовый кризис 1929-1933 годов, глубоко потрясший капиталистическую систему, вызвал глубокие политические и социальные перемены. Они были различны в США и Западной Европе. В США кризис привел к победе Ф. Рузвельта и его «нового курса». В странах же Западной Европы резкое ухудшение материального положения трудящихся и мелкой буржуазии привело к некоторому усилению левых революционных партий и групп. Однако еще более усилились правые националистические массовые движения – их уже тогда у нас стали объединять понятием «фашизм».
Среди факторов, которые помогли победе фашизма в Германии, немалую роль играли и те, что были связаны с политикой СССР. Так, например, гитлеровцы умело использовали разочарование трудящихся и мелкой буржуазии Западной Европы в социалистической России, которая переживала не только экономические трудности, но и конвульсии массовых репрессий. Совершенно очевидно, что волна насилия в деревне в конце 20-х – начале 30-х годов, ликвидация нэпа и «нэпманов», массовая конфискация мелких предприятий, «золотая кампания», террор против интеллигенции и другие «перегибы» помогали западной пропаганде в ее стремлении ослабить революционное движение. Почему невиданный кризис капитализма 1929-1933 годов лишь очень незначительно усилил на Западе коммунистическое движение, не вызвал революционных ситуаций? Почему значительные массы мелкой буржуазии, крестьянства, даже рабочего класса, повернули в годы кризиса не влево, а вправо, став в ряде стран массовой опорой фашистского движения? Вряд ли можно сомневаться, что этому в немалой степени способствовали вйсти, которые шли тогда из Советского Союза.
Однако более всего способствовала становлению фашизма раскольническая политика Сталина в международном рабочем движении.
Уже в 20-е годы было неправильным называть социал-демократов «социал-фашистами», «умеренным крылом фашизма», «главной социальной опорой фашизма» и т. п., хотя определения подобного рода можно увидеть даже в Программе Коминтерна, принятой на его VI Конгрессе в 1928 году. В 1929-1931 годах политический экстремизм Сталина становился особенно опасным. Наступление фашизма в западных странах делало необходимым поворот в политике коммунистических партий. Главной политической задачей становилась борьба за единый фронт рабочего класса и общенародного антифашистского движения, а не борьба против социал-демократии. Иными словами, требовалось проводить политику сближения и единства действий с социал-демократическими партиями, которые в рабочем движении западных стран были преобладающей силой. Но Сталин продолжал настаивать в первую очередь на борьбе против социал-демократии. С особым рвением он нападал в начале 30-х годов на левых социал-демократов, имевших значительное влияние в рядах рабочего класса. Сталин называл левых социал-демократов наиболее опасным и вредным течением в социал-демократии, так как они, по его мнению, прикрывали свой оппортунизм «показной революционностью» и этим отвлекали трудящихся от коммунистов. Сталин слишком быстро забыл, что именно левые течения в социал-демократии и послужили основой для создания коммунистических партий. Если Ленин называл Розу Люксембург «великой коммунисткой», «представителем пролетариата и нефальсифицированного марксизма», то Сталин развернул в начале 30-х годов борьбу против «люксембургианства».
Наиболее значительный ущерб его позиция причинила Германии, где угроза фашизма была особенно значительной. На выборах в рейхстаг в 1930 году нацистская партия собрала 6400 тысяч голосов, что означало рост в 8 раз по сравнению с 1928 годом. Но за социал-демократов проголосовало более 8,5 миллиона избирателей, а за коммунистов – 4,5 миллиона. В 1932 году на выборах в рейхстаг гитлеровская партия получила уже 13750 тысяч голосов. Компартия – 5,3 миллиона голосов, а социал-демократы – около 8 миллионов. Если бы коммунисты и социал-демократы создали единый фронт, то они, несомненно, сумели бы и в 1930 и даже в 1932 годах остановить продвижение Гитлера к власти. Но единого фронта не существовало, напротив, руководящие группы обеих рабочих партий вели ожесточенную борьбу между собой. Даже после победы фашизма в Германии сектантские настроения в руководстве Коминтерна были настолько сильны, что, когда в октябре 1934 года Морис Торез обратился к партии радикалов с предложением создать Народный фронт, руководство Коминтерна сочло это оппортунизмом и попросило Тореза отказаться от своего предложения. Французская компартия, однако, отклонила просьбу, и это было одной из причин, не давших фашизму победить во Франции.
11
Некоторые историки считают, что культ Сталина возник в 1926-1927 годы. Во многих выступлениях лидеров «левой» оппозиции уже тогда звучал протест против нарождающегося в партии культа Сталина. Но то было лишь начало его возвышения. Внешне он держался с подчеркнутой демократичностью, как бы противопоставляя себя «аристократу» Троцкому. Сталин был относительно доступен, грубоват и прост. Свободно ходил по зданию ЦК и Кремлю, гулял вокруг него почти без охраны. Иногда запросто заходил в Институт красной профессуры побеседовать со студентами. Если в начале 20-х годов в большинстве официальных учреждений можно было увидеть портреты Ленина и Троцкого (конечно, после 1924 года портрет Троцкого почти везде убрали), то портретов Сталина еще нигде не было – их начали повсюду вывешивать только в 1930 году, после того как в декабре 1929 года с небывалой для того времени помпезностью было отмечено его 50-летие. Сталина в приветствиях называли не только «замечательным», «выдающимся», но уже в ряде случаев и «великим», «гениальным». В сборнике статей и воспоминаний о Сталине, выпущенном в 1929 году, содержалось немало преувеличений и искажений. Настойчиво повторялась мысль, что «… при жизни Ленина т. Сталин, будучи одним из его учеников, был, однако, единственным, самым надежным его помощником, который в отличие от других, на всех важнейших этапах революции, на всех крутых поворотах, проделанных партией под руководством Владимира Ильича, без колебаний шел рука об руку с ним».
Иные из авторов этого сборника стремились доказать, что, хотя Сталина знают в партии скорее как практика, в действительности он и крупнейший теоретик марксизма-ленинизма. К. Е. Ворошилов приписал Сталину в своей статье «Сталин и Красная Армия» такие заслуги в гражданской войне, которых и в помине не было.
Уже в 1931 году в предисловии к 6-томному Собранию сочинений В. И. Ленина редактор этого издания В. В. Адоратский писал, что работы Ленина надо изучать через труды Сталина. В новые издания своих книг по истории ВКП(б) Ем. Ярославский и А. Бубнов вписывали страницы о «заслугах» Сталина.
Можно предположить, что во всех этих восхвалениях, значительно усилившихся после январского Пленума ЦК 1933 года, было и немало искреннего. Но еще больше было заботливо поощряемого подхалимского усердия. То, что первыми стали прибегать к неумеренным восхвалениям Сталина члены Политбюро, особенно Молотов и Каганович, сразу придало этим восхвалениям характер официального политического курса, которого должны были придерживаться и те, кто никогда не считал Сталина непогрешимым.
