Сражение на реке Политимет
А теперь мы рассмотрим еще одно сражение между скифами и македонскими войсками, оно тоже произошло в момент вторжения армии Искандера Двурогого в Согдиану, да и по времени только чуть отстает от битвы на реке Яксарт. Боевые действия на берегах речки Политимета (Зеравшан) интересны в первую очередь тем, что на их примере можно увидеть тактику скифов во время самого боя, когда враги вступают друг с другом в непосредственный контакт. Здесь мы можем увидеть не только само отступление и заманивание врага, но и те последствия, к которым оно привело. Сам Александр в этом сражении не участвовал, им руководили его полководцы, а вот противостояла им личность действительно выдающаяся — согдийский князь Спитамен, блестящий кавалерийский командир и талантливый полководец, один из немногих, кто изрядно потрепал нервы сыну бога Аммона. Он в совершенстве знал скифскую тактику ведения войны и именно ее противопоставил македонской военной организации — внезапные налеты, ночные нападения, атаки небольших отрядов и обозов, весь этот богатый тактический ассортимент был им использован в боевых действиях. По сообщениям античных авторов, главной ударной силой согдийского полководца были наемные скифские лучники, которых он мастерски использовал. Опираясь на союз с вождями племени саков, Спитамен всегда мог пополнить ряды своих войск этими прирожденными бойцами, которые шли за ним тем охотнее, чем большую добычу он им обещал. А началось все тогда, когда Александр начал строительство города на берегах Яксарта, и в этот момент ему пришла тревожная весть о том, что князь Спитамен осадил македонский гарнизон в столице Согдианы — Мараканде.
* * *
Два основных источника, которые рассказывают о развернувшихся дальше событиях, — Курций Руф и Арриан, несколько противоречат друг другу. Оба автора единодушны в том, что Александр не медлил и сразу же отправил войско на помощь осажденным македонцам — только вот относительно командного состава отряда мнения ученых мужей древности расходятся кардинально. Если Курций Руф называет только одного македонского полководца — некоего Менедема, то Арриан называет аж трех! Это указанный выше Менедем, а также Андромах и Каран, да еще переводчик Фарнух, которому было суждено сыграть одну из ведущих ролей в грядущих событиях. Численность войск оба источника указывают тоже разную — по Курцию Руфу 3000 пехоты и 800 всадников, а по Арриану 60 гетайров и 800 наемных кавалеристов, а также 1500 пехоты, причем Каран назван командиром кавалерии. А про переводчика Фарнуха сказано, что «хорошо знал язык местных варваров и вообще умел, по-видимому, с ними обращаться», а это в условиях той войны, которую вел Спитамен, значило очень много. Если исходить из дальнейшего изложения событий, то, на мой взгляд, есть смысл отдать предпочтение все же Арриану — он прописывает события более детально и приводит ряд довольно существенных подробностей. Поэтому при дальнейшем описании событий будем исходить из его рассказа, а затем сопоставим с изложением Курция Руфа.
* * *
Македонское войско стремительно двигалось на юг, на помощь осажденной Мараканде — командиры уже знали о том, что Спитамен занял сам город, а гарнизон отступил в крепость и удерживает ее, дожидаясь подхода подкреплений. В этом случае у македонцев появлялся реальный шанс взять неуловимого врага в клещи — двойной удар из крепости и от городских ворот мог навсегда покончить с этим волком пустыни. Но их надежды не оправдались — узнав о подходе сильного вражеского войска, Спитамен снял осаду цитадели и, оставив Мараканду, увел свои отряды на север. В принципе македонские командиры поручение базилевса выполнили и освободили город от врага, но тут у кого-то из них возникло желание продолжить операцию и изгнать неприятеля из страны окончательно. И вот вместо того, чтобы дать войскам отдых после быстрого перехода, царские стратеги погнали свои утомленные войска на север, ловить Спитамена. А последний и не думал прятаться — получив подкрепление в виде 600 скифских лучников, он решил дать бой полководцам Искандера Двурогого. Постепенно заманивая врагов налетами мелких отрядов, он утомил их окончательно, а затем послал в бой своих конных стрелков.
Местность, по которой двигались македонцы, представляла плоскую, открытую равнину, идеально подходившую для действия кавалерии, а потому всадники Спитамена сразу же стали охватывать вражеское войско, обтекая его со всех сторон. Всадники Карана попытались им помешать, но скифские и согдийские наездники на своих свежих лошадях обстреляли их из луков и легко ушли от столкновения — утомленные кони македонцев не могли соперничать с ними в скорости. Отъехав на расстояние полета стрелы от вражеских рядов, воины Спитамена начали методично расстреливать из луков вражескую колонну, постепенно сокращая расстояние между собой и вражескими рядами. На македонцев обрушился целый ливень стрел, они падали на них сверху, поражали с боков, сзади, и им стало казаться, что от этого смертельного дождя не будет спасения. Один за другим валились сраженные стрелами солдаты базилевса на раскаленную солнцем землю, бились в агонии подстреленные лучниками лошади, а град стрел не прекращался ни на минуту. Скифы подъезжали вплотную к македонским шеренгам и в упор вгоняли стрелы в незащищенные щитами и доспехами части тела врагов. Количество раненых росло катастрофически, напрасно фалангиты сдвигали щиты, пытаясь хоть как-то прикрыться от падающей с неба смерти, — вражеские наездники продолжали описывать смертельные круги вокруг обреченного войска. И Каран, и Андромах, и Менедем прекрасно понимали, что отступление к Мараканде будет безумием — их просто всех перестреляют по дороге назад. Необходима была позиция, где можно было бы закрепиться, перевести дух, перестроить войска, а главное, укрыться от этих летящих отовсюду стрел. И такое место находилось не очень далеко — на берегу протекавший рядом реки Политимет рос небольшой лес, который хоть на какое-то время мог защитить отчаявшихся людей от скифских лучников. Но до него надо было еще дойти — командиры, срывая голоса, стали строить свои войска в квадрат, надеясь организовать правильный отход, и все это по-прежнему под проливным дождем вражеских стрел. Македонские щиты были сплошь утыканы стрелами, раненых просто бросали там, где их подстрелили, и весь путь до Политимета был отмечен десятками мертвых тел, устилавших раскаленную солнцем равнину. У всех была одна мысль — добраться до спасительного леса и там занять оборону, укрывшись от вездесущих наездников. А натиск скифов не ослабевал — они по-прежнему в упор расстреливали македонские шеренги, в которых зияли уже громадные бреши, многие всадники соскакивали с коней и вытаскивали стрелы из тел сраженных врагов, которые усеяли весь путь отступления, брошенных щитов, а то просто поднимали их с земли. И потому смертоносный дождь, падавший на македонские ряды, не прекращался ни на минуту!
Однако когда отчаявшиеся и обессиленные македонцы достигли края леса, легче не стало — командир конницы Каран решил вывести своих всадников под прикрытие реки и, никому ничего не сказав, начал переправу. Продираясь сквозь заросли, всадники по обрывистому берегу спустились к воде и, борясь с течением, начали переходить через нее — а на другом берегу их уже ждали! Мало того, из лесных зарослей поднялись пешие лучники, и град стрел выкосил передние ряды пришедшей в совершенное расстройство пехоты. Но самое страшное было не в этом — увидев, что кавалерия уходит за реку, пехотинцев охватила паника, и, ломая строй, они тоже бросились к Политимету. Приказов никто не слушал, а солдаты, побросав щиты и сариссы, буквально ввалились в реку, где образовалась каша из людских и лошадиных тел.
Тщетно переводчик Фарнух убеждал Андромаха и Менедема принять на себя командование и спасать войско — ответственности на себя брать не захотел никто, и македонские отряды в один миг превратились в неорганизованную, охваченную паникой толпу. А Спитамен знал что делал, когда оставлял отряд в засаде на противоположном берегу Политимета — сидя на конях, согдийцы и скифы расстреливали из луков тех, кто пытался выбраться из реки, а если кому-то это и удавалось, то с ним расправлялись прямо на берегу. Многие лучники въезжали прямо на конях в воду и, стоя вдоль переправы от одного берега до другого, с двух сторон начинали в упор расстреливать фалангитов, которые оказались полностью беззащитны перед ними. Другие же, расстреляв последние стрелы, погнали коней в беснующуюся толпу и принялись мечами рубить обезумевших от страха солдат базилевса. Воды реки окрасились кровью, множество мертвых тел несло вниз по течению, а бойне не было видно конца — немногие из македонцев, те, кто еще сохранил способность что-то соображать и не бросил оружия, ринулись на небольшой островок посередине реки. Но по приказу Спитамена скифские и согдийские наездники окружили островок и перестреляли тех, кто там укрылся, а некоторых захватили в плен и тут же прикончили — так велика была ненависть к завоевателям. Победа была полной, и согдийский полководец торжествовал — на берегах Политимета был развеян миф о непобедимости солдат Искандера Двурогого!
