Действительно, это была расхлябанность, но монголы не были приучены к строгой дисциплине и полагали, что смертная казнь целого племени за ее нарушение – наказание, несоразмерное преступлению. Однако целых 18 лет напуганные монгольские племена не трогали орду Чингисхана.
Некоторое время в ставке Ванхана было спокойно, но найманские интриги сделали свое дело. В 1194 г. младший брат его, Эрке-хара, бежал и передался найманам, объяснив свое поведение страхом за жизнь. Очевидно, это был вождь пронайманской партии, потому что Инанч-хан немедленно послал войско в кераитские кочевья. Никаких боев не возникло; никто не поднял копья против интервентов в защиту своего хана. Ван-хан, видимо зная настроение народа, собрал кучку верных людей, тоже не ждавших от найманов добра, и бежал вместе с ними в Тангут осенью 1196 г.[253].
Тангутский царь отнесся к кераитскому хану сочувственно. Он снабдил его пищей и отправил через Уйгурию, т.е. единственной безопасной дорогой, к кара-киданям. Несмотря на всю мягкость гурхана Джулху, через год Тогрулу пришлось бежать, причем даже трудно вообразить, что он, будучи гостем, натворил. В 1197 г. Тогрул снова появился в Тангуте, но, поскольку его спутники, изголодавшиеся после перехода через пустыню, начали грабить население, тангуты спровадили гостя обратно и северные степи, куда он пришел, имея всего пять дойных коз и одного верблюда, из которого он точил кровь, чтобы не умереть с голоду.
Но тут судьба опять улыбнулась изгнаннику. Сын его старого друга и его друг – Чингисхан выехал ему навстречу, накормил его и осенью 1198 г. водворил на престол его отца и деда. Этим Чингисхан упрочил союз с кераитами, потому что благодарность была одним из качеств кочевников, моральным категорическим императивом.
Однако многие из сподвижников Тогрула относились к нему весьма отрицательно и выражали это не стесняясь. По доносу хан узнал о поносных речах и повелел арестовать участников разговоров. Их привели к нему, но хан ограничился тем, что укорил виновных в неверности и плюнул каждому из них в лицо. Потом их отпустили, но один из недовольных, младший брат хана, успел бежать к найманам и был там хорошо принят. Итак, в степи образовалось два центра: монголо-кераитский и наймано-меркито-монгольский, ибо часть монголов и татар держались найманской ориентации.
Дальнейшие события столь переплетены с историей монголов, что, прежде чем излагать их, необходимо бросить хотя бы беглый взгляд на тот народ, который выхватил первенство и у кераитов, и у найманов, да и у всех народов Евразии на целых 100 лет. Не будем вдаваться в глубины социологического анализа. Для нашей задачи достаточно самого краткого описания тех порядков, которые сложились у монголов в конце XII в.
Основным элементом древнемонгольского общества был род (обох), находившийся на стадии разложения. Во главе многочисленных родов стояла аристократия, богатая и влиятельная. Представители ее носили почетные звания: баатур-багадур (богатырь), нойон (господин), сэчэн (мудрый) и тайши (царевич или член влиятельного рода). Главная забота багатуров и нойонов была в том, чтобы добывать пастбища и нужное число работников для ухода за скотом и юртами. Аристократия управляла низшими слоями: дружинниками (нокорами), родовичами низшего происхождения (харачу, или чернь) и рабами (богол). В эту последнюю категорию входили не столько настоящие рабы из числа военнопленных, сколько целые роды, покоренные некогда более сильными родами или примкнувшие к ним добровольно (унаган-богол)[254].
Эти последние не лишались личной свободы и по существу мало отличались в правовом отношении от своих господ. Низкий уровень производительных сил и крайне слабое развитие торговли, даже меновой, не давали возможности использовать подневольный труд в кочевом скотоводстве. Рабы употреблялись в домашнем хозяйстве как прислуга, что не влияло существенно на развитие производственных отношений, благодаря чему основы родового строя сохранились. Совместное владение угодьями, жертвоприношения предкам, кровная месть и связанные с ней межплеменные войны – все это входило в компетенцию не отдельного лица, а рода в целом. Отсюда вытекали укоренившиеся у монголов представления о родовом коллективе как основе социальной жизни, о родовой (коллективной) ответственности за судьбу любого члена рода и о взаимовыручке как единственной доминанте социального поведения. Член рода всегда чувствовал поддержку своего коллектива и всегда был готов выполнять обязанности, налагаемые на него коллективом.
Но монгольские роды охватывали все население Монголии только по идее. На самом деле постоянно находились отдельные люди, которых тяготила дисциплина родовой общины, где фактическая власть принадлежала старейшим, а прочие, несмотря на любые заслуги, должны были довольствоваться второстепенным положением. Те богатыри или витязи, которые не мирились с необходимостью быть всегда на последних ролях, отделялись от родовых общин, покидали свои курени и становились «людьми длинной воли» или «свободного состояния» (ulu duri-yin guun), в китайской передаче «белотелые» (бай-шень), т.е. «белая кость»[255].
Судьба этих людей часто была трагичной: лишенные общественной поддержки, они были принуждены добывать себе пропитание трудоемкой лесной охотой, рыбной ловлей и даже разбоем, но в последнем случае гибель их была неизбежна потому, что в степи скрыться некуда. С течением времени они стали составлять отдельные отряды, чтобы сопротивляться своим организованным соплеменникам, и искать талантливых вождей для борьбы с родами и родовыми объединениями. Число их неуклонно росло, и наконец в их среде оказался сын погибшего племенного вождя и правнук общемонгольского хана, потерявший состояние и общественное положение, член знатного рода Борджигинов, Тэмуджин, впоследствии ставший Чингисханом{95}.
Тэмуджин родился в урочище Делюн-Болдох, в восьми километрах севернее современной советско-монгольской границы. Дата его рождения в разных источниках разная. Рашид ад-дин пишет, что Чингисхан родился в «год свиньи», т.е. 1152–1153, но что в момент смерти – август 1227 г. – ему было 72 года, т.е. дата рождения приходится на 1155 г. По-видимому, более точной является датировка Юань-ши – «год лошади» – 1162 г., с чем совпадает и монгольская легендарная традиция, и расчеты времени женитьбы Тэмуджина, и возраст его сыновей: Джучи, Чагатая, Угедея и Толуя[256]
Война с чжурчжэнями, к которым после 1147 г. примкнули татары, стала для монголов насущной задачей. В 1161 г. татары[257] нанесли монголам поражение у озера Буир-нур, в результате чего древнемонгольское ханство распалось, но народ продолжал войну. Одно из наиболее активных монгольских племенных объединений – тайджиутов – возглавил внук Хабул-хана Есугэй-баатур. Ему удалось остановить татарское наступление на монголов и захватить в плен их богатыря Тэмуджина, именем которого Есугэй назвал своего новорожденного сына. Оказав помощь кераитскому князю Тогрулу в борьбе за престол, которую тот вел со своим дядей гурханом, опиравшимся на найманов, Есугэй приобрел влиятельного друга. Однако Есугэй поссорился с меркитами, отняв у одного из их вождей невесту, Оэлун-экэ, ставшую матерью Тэмуджина и Хасара.
Этот романтический эпизод вызвал согласно родовым обычаям вражду между меркитами и монголами, впоследствии переросшую в жестокую войну, так как племя, по понятиям того времени, обязано было вступиться за обиженного соплеменника. Чтобы иметь поддержку в борьбе с татарами и меркитами, Есугэй обручил своего девятилетнего сына Тэмуджина с Бортэ, дочерью вождя сильного монгольского племени хонкиратов, но на обратном пути был отравлен татарами, пригласившими его разделить трапезу, и умер. Немедленно после его смерти распалось племенное объединение, которое он возглавлял, и бывшие подчиненные из племени тайджиутов угнали весь скот, оставив семью своего вождя в нищете. Вдова и сироты с трудом поддерживали существование охотой и рыбной ловлей, причем последняя для монгола означает высшую степень бедности. Так жили все «люди длинной воли».
Когда Тэмуджин подрос, тайджиутский вождь Таргутай Кирилтух, сделав набег на кочевье борджигинов, захватил Тэмуджина в плен и посадил в колодку. Но Тэмуджину удалось убежать. После спасения из рук соплеменников Тэмуджин женился на нареченной невесте Бортэ, благодаря чему приобрел поддержку ее племени. Приданое жены, соболью шубу, он преподнес кераитскому хану, который сразу вспомнил былую дружбу с Есугэем и обещал Тэмуджину покровительство. Кроме того, Тэмуджин побратался с влиятельным вождем племени джаджиратов – Джамухой-сэчэном. Имея сильных друзей, он мог больше не опасаться тайджиутов.
