Третий. Являлся ли круглым идиотом командующий Люфтваффе Герман Геринг, который, по данным немецких архивов, на 21 июня 1941 года выделил 1118[114] истребителей трем немецким воздушным флотам, атаковавшим СССР, но 1-му и 4-му, действовавшим от Ленинграда до Черного моря, выделил 1107 истребителей, а 5-му воздушному флоту, действовавшему из Норвегии и Финляндии, выделил аж 11 истребителей?
Низкопоклонство российской интеллигенции перед Западом стоит вне интеллекта. В своем стремлении, простите за грубость, лизнуть немцев в задницу наши историки смело уходят за горизонты идиотизма, и применительно к российской интеллигенции, мнение Гитлера о русских как о недочеловеках уже не кажется лишенным смысла.
* * *
В мировоззрении традиционного русского человека бойцы, уничтожившие очень много врагов, уважаемы, но не очень. Очень мало ценятся и люди, совершившие что-либо во имя своей личной славы. По-настоящему уважаются только те, кто жертвует всем и даже жизнью во имя мира (общества). Герои не в духе традиционного русского человека – в его понимании подвиги должны делать не герои, не какие-то выдающиеся личности, а все. И хотя во время Второй мировой войны приписки сбитых немецких самолетов наверняка были, но они были незначительны, так как не имели под собой моральной базы, а у советской пропаганды хватило ума их не стимулировать.
Глава 5
О воздушной пехоте и брехне побежденных
В качестве примера немецкого летчика, заслуживающего безусловного уважения своей храбростью, я хочу привести Ганса-Ульриха Руделя. Жаль, конечно, что этот сукин сын в начале войны не встретился в воздухе с 85-мм зенитным снарядом, да и как человек он малосимпатичен, но есть какая-то справедливость в том, что боги войны оставили этого образцового немецкого солдата в живых. Однако сначала я хотел бы обсудить два момента.
Мы, люди, существа земные, живем на поверхности земли и победы в своих войнах одерживаем на ней. Поэтому война в воздухе и война на воде являются не более чем мышиной возней, если они ведутся сами по себе и не оказывают влияния на победу сухопутных войск. А эту победу непосредственно приближают только летчики, воздействующие на сухопутные силы противника, и летчики, не дающие противнику воздействовать на наши сухопутные силы. Ко вторым относятся и летчики-истребители, но это в случае, если они понимают, зачем они нужны. А вот к первым, независимо от того, понимают они это или нет, хотят ли они этого или нет, относятся летчики бомбардировочной и штурмовой авиации. Для одержания победы они главные. Вообще-то это вещи простые как пареная репа, об этом даже неудобно писать, но, как ни странно, это мало кто из историков понимает.
Я уже писал, что у нас совершенно неверно сформулирован образ героя-летчика. Им, как правило, является летчик-истребитель со своим списком побед. А летчики-бомбардировщики и штурмовики незаслуженно отодвигаются на второй план, хотя по степени геройства средний «бомбер» намного превосходит среднего истребителя. Я считаю и готов это доказать, что самой геройской профессией в армии является пехотинец. Никакой другой специальности не требуется столько мужества и отваги, как пехотинцу поднимающемуся в атаку под прицельным огнем противника. Но я вряд ли смогу отстоять эту позицию, если мне противопоставят экипажи «бомберов».
Чем важнее цель, тем нужнее ее разбомбить и выбомбить, но и тем сильнее ее защищает противник. На «бомбера» наводятся десятки, а в некоторых случаях и сотни стволов зенитной артиллерии, а он летит, не вправе изменить уже пристрелянный зенитчиками курс, до тех пор летит, пока не сбросит бомбы, а порой – и дальше. Такое и бывалого пехотинца в дрожь бросит. Истребитель все же имеет инициативу – он может отвалить от сильного огня, изменить направление атаки, снова атаковать, другими словами, он как-то может и себя поберечь. А «бомбер» беречь себя не может – он обязан прорваться прямо сквозь огонь к цели, и все тут! Не думаю, что в пренебрежении «бомберами» есть какой-то умысел, просто истребителям проще со своим списком сбитых самолетов противника – этот список конкретен, ясен и понятен даже журналисту. А «боевой вылет» летчика бомбардировочной авиации – это что-то такое расплывчатое и неясное по своему результату: бомбы-то сбросил, а попал или нет? Да, может, и не попал, но степень смертельного риска от этого была не меньше.
К сожалению, уже не помню, в какой именно книге о летчиках читал об установке фотопулеметов на наших самолетах. Немцы очень хвалились автором – они-де очень умные и с самого начала войны устанавливали на своих истребителях фотопулеметы, а наше командование-де дураки: сначала у нас такой фототехники совсем не было, а когда появилась, то ее начали устанавливать не на истребители, а на штурмовики.
Чем больше я узнаю о той войне, тем меньше уважаю наше командование, порой даже думаешь: может, уже хватит узнавать? А то, не ровен час, не только от генеральских, но и от лампас швейцара тошнить будет. Но в данном конкретном случае наше командование было абсолютно право и поступило гораздо умнее немецкого. Авиация нужна для победы сухопутных войск, и если штурмовики вместо работы на эту победу постреляют и сбросят бомбы где-то в стороне, убоявшись немецких зенитчиков, то это пехоте не помогает, даже если при этом наши летчики-истребители привезут фото того немецкого самолета, который они атаковали. Для победы не это надо, для победы надо, чтобы штурмовики привезли фото тех танков, которые они сожгли, тех пушек, которые они разбили, тех немецких солдат, которых они перебили. Вот это дело! На контроль такого дела и фототехники не жалко.
Фотоконтроль удара Ил-2.
Историк Андрей Сухоруков расспросил о фотоконтроле боевых вылетов советских самолетов-штурмовиков Героя Советского Союза, летчика Ил-2 Григория Максимовича Рябушко.
«А.С. Фотоконтроль на «илах» был?
Г. Р. На одноместных «илах» фотоконтроль был только у ведущих. Такой специальный фотоаппарат (сейчас не помню, как назывался) был установлен в хвосте. На двухместных – фотоаппарат уже был установлен на каждом самолете. Фотоаппарат при сбросе бомб начинал «щелкать» автоматически. У меня больше 80 боевых вылетов, подтвержденных фотоконтролем.
А.С. Как велся подсчет уничтоженной живой силы и техники противника?
Г. Р. По фотоснимкам и докладам летчиков. По фотоснимкам оценивали количество уничтоженной техники и прочих материальных средств, а также (больше «на глаз») прикидывали количество уничтоженного личного состава противника. Потом все уничтоженное делили на количество самолетов в группе. Например, атаковала четверка батарею малокалиберной зенитной артиллерии из 4-х орудий и разнесла ее. Так при подсчете считалось, что каждый летчик уничтожил по одному орудию. Таким образом у летчиков заполнялись личные счета. Ты знаешь, я к этим подсчетам «до каждого солдата» отношусь скептически. Чаще всего количество уничтоженного личного состава подсчитать невозможно. Вот когда мы железнодорожные составы фосфором полили[115][116], ну, кто б там подсчитал, сколько немцев погибло? Горело все.
А.С. Случалось ли, что вам не засчитывался боевой вылет при невыполнении задачи?
Г. Р. Нет, такого не было. Раз по цели отбомбились – боевой вылет засчитывался. Бывало, что боевой вылет срывался, т. е. взлетели и сели, до цели не дошли. Но такое было только по метеоусловиям. Это было очень редко. Я, например, ни разу не возвращался».[117]
Хорошо, штурмовики были под контролем, а как же контролировалось, куда сбросили бомбы летчики пикирующих бомбардировщиков Пе-2? Оказывается, советское командование и тут подсуетилось, и на пикирующих бомбардировщиках у нас тоже стоял фотоконтроль, хотя для летчиков риск быть сбитым существенно увеличивался. Можете оценить этот дополнительный риск из ответов Т. П. Пунева на вот такие вопросы А. Сухорукова, который сначала спросил его о применении ПТАБ – противотанковых авиационных бомб (выделено в ответах Пунева мною):
«А.С. ПТАБами бомбили часто?
Т. П. Часто. Это был очень эффективный вид бомбометания. Как только скопление техники или танков где отмечается, так и посылали нас обрабатывать ее ПТАБами. Даже с одного самолета 400 ПТАБов разлетаются тучей, попадешься под нее – мало не покажется. А мы обычно обрабатывали скопления техники 9 или 15 самолетами. Вот и представь, что там внизу творилось. ПТАБ – бомба серьезная, хоть и маленькая.
