Ведомство, возглавляемое Ф. И. Голиковым, установило, что к концу войны осталось в живых около 5 млн. советских граждан, оказавшихся за пределами СССР. Большинство из них составляли «восточные рабочие», т. е. советское гражданское население, угнанное на принудительные работы в Германию и другие страны. Уцелело также примерно 1,7 млн. военнопленных, включая поступивших на военную или полицейскую службу к противнику. Сюда же входили и десятки тысяч отступивших с немцами их пособников и всякого рода беженцев (часто с семьями).
С целью их возвращения на Родину была создана сеть сборно-пересыльных пунктов (СПП) Наркомата обороны и проверочно-фильтрационных пунктов (ПФП) НКВД. В задачи этих лагерей входил сбор, проверка и отправка в СССР перемещённых лиц. Серьёзно ставился вопрос выявления в их среде преступных элементов, но он не являлся при создании лагерей основополагающим.
Угнанные в Германию восточные рабочие (остарбайтеры) были распылены по всей территории Европы. С окончанием войны они заполонили дороги, скитаясь без средств к существованию и знания языка, подчас не имея одежды и обуви, с маленькими детьми. Их сбор и централизованная отправка к месту жительства становились важной задачей. Людей нужно было ставить на вещевое и пищевое довольствие, не допустить голода. Как отмечает В. Земсков, репатрианты с момента поступления в лагеря СПП и до прибытия на место жительства получали паёк, соответствующий нормам питания личного состава тыловых частей Красной Армии.
С медицинской точки зрения предварительная изоляция репатриантов перед отправкой в СССР была совершенно необходима, так как в их среде были распространены различные инфекционные заболевания, причём удручающе много отмечалось заражённых гонореей и сифилисом. Укомплектованность лагерей и СПП венерологами, гинекологами, терапевтами и т. п. считалась достаточной.
Интересно, что первоначально Управление по делам репатриации пыталось избежать лагерной организации сборно-пересыльных и фильтрационных пунктов на оккупированной территории. Людей размещали в жилом секторе, на квартирах местных жителей. Но после ряда случаев самосуда над бывшими «хозяевами» от такой практики пришлось отказаться.
Отдельной статьёй проходили в числе репатриантов коллаборационисты. Они составляли, как отмечает В. Земсков, сравнительно небольшой удельный вес в составе советских граждан, но представляли тем не менее существенную проблему. В силу понятных причин они не горели желанием вернуться на Родину, их репатриация проходила насильственно, причём сами пособники фашистов небезосновательно не ждали от советских властей ничего хорошего.
В этой связи В. Земсков приводит показательный пример. Многие прямые пособники фашистов были приятно удивлены тем, что в СССР с ними обошлись далеко не так жестоко, как они ожидали.
«Летом 1944 г. при наступлении англо-американцев во Франции к ним попало в плен большое количество немецких солдат и офицеров, которых обычно направляли в лагеря на территории Англии. К удивлению англичан, вскоре выяснилось, что часть этих пленных не понимает по-немецки и что это, оказывается, бывшие советские военнослужащие, попавшие в немецкий плен и поступившие затем на службу в немецкую армию. По статье 193 тогдашнего Уголовного кодекса РСФСР за переход военнослужащих на сторону противника в военное время предусматривалось только одно наказание — смертная казнь с конфискацией имущества. Англичане знали об этом, но тем не менее поставили в известность Москву об этих липах и попросили забрать их в СССР. 31 октября 1944 г. 9907 таких людей на двух английских кораблях были направлены в Мурманск, куда они прибыли 6 ноября.
Среди репатриантов высказывались предположения, что их расстреляют сразу же на мурманской пристани. Однако официальные советские представители объяснили, что Советское правительство их простило и что они не только не будут расстреляны, но и вообще освобождаются от привлечения к уголовной ответственности за измену Родине. Больше года эти люди проходили проверку в спецлагере НКВД, а затем были направлены на 6-летнее спецпоселение.
В 1952 г. большинство из них было освобождено, причём в их анкетах не значилось никакой судимости, а время работы на спецпоселении было зачтено в трудовой стаж».
Решение проблемы коллаборационистов 1941–1945 годов шло по пути последовательной гуманизации позиции советских властей. По указаниям от зимы 1941 года (директива НКВД УССР № 33881/св) выявлению и изъятию подвергался широкий спектр лиц, уличённых в сотрудничестве с фашистами, — все лица, работавшие в административных органах, созданных немцами, а также все «вражеские пособники, оказывавшие какую бы то ни было помощь и содействие оккупантам и их ставленникам в чинимых зверствах».[87]
Однако уже к осени 1943 года фактическое прощение было даровано даже рядовым бойцам антисоветских вооружённых формирований. Совместной директивой НКВД и НКГБ СССР № 494/94 предписывалось направлять рядовых разного рода «освободительных» армий, вынужденно поступивших на службу к фашистам и не замешанных в карательных операциях против мирного населения, в проверочно-фильтрационные лагеря наравне с красноармейцами, вышедшими из окружения.
Наконец, в 1945 году тысячи участников военных формирований вермахта (РОА, Казачий корпус и т. д.) были фактически амнистированы. Им было объявлено, что в связи с Победой над врагом Родина-мать проявляет к ним большое снисхождение и заменяет смертную казнь спецпоселением сроком на 6 лет.[88]
В новейшей истории подобный подход к снятию напряженности на территории, охваченной войной, мы видели во второй чеченской кампании, где рядом последовательных амнистий были освобождены от ответственности и смогли возвратиться к мирной жизни тысячи членов незаконных вооружённых формирований. Критерием, как и прежде, служило вынужденное, по воле внешних обстоятельств, участие в НВФ и незапятнанность кровью мирных жителей.
Использование весьма похожих методов в недавнем конфликте позволяет предположить, что современные российские власти изучили опыт репатриации конца Великой Отечественной войны и разумно применили его на практике.
Конечно, не всех ждало скорое прощение и забвение их предыдущих «подвигов». Перешедшие на сторону врага офицеры, участники карательных акций против партизан, легионеры СС, сжигавшие деревни с мирными жителями, организаторы массовых расстрелов отправились в лагеря ГУЛАГа искупать свою вину перед Родиной. Судя по тому, как браво они маршируют сегодня в отдельных независимых государствах, с ними также обошлись необоснованно мягко.
Глава 26
Эксплуатация мифа: Последний бой майора Пугачева
Лагерная проза стала откровением о жизни ГУЛАГа для нескольких поколений советских людей, некритический интерес к ней не снижается и сегодня. Вот уже более 50 лет эти наполненные идеологией художественные произведения воспринимаются как документальные свидетельства эпохи. В последние годы ситуация всё больше напоминает трагифарс: в общеобразовательных школах учителя советуют ученикам младших классов посмотреть перед Днём Победы фильм «Последний бой майора Пугачева», основанный на колымских рассказах Варлама Шаламова.
Один из посвящённых отечественному кинематографу интернет-сайтов пишет об этой киноленте:
«К 60-летию Победы компания НТВ-кино подготовила картину „Последний бой майора Пугачева“, которую снял кинорежиссёр Владимир Фатьянов…
События происходят в 1944–1946 годах. Главный герой — майор Пугачев — бесстрашно сражался за родину, был тяжело ранен, попал в немецкий плен, но смог бежать. Майор добрался до своих. Там, после пыток и допросов, был объявлен врагом народа и сослан на Колыму… Побои, унижения, тяжкий бессмысленный труд, разгул блатных, отнимающих у обессилевших заключённых последнюю пайку, проигрывающих в карты чужие жизни. Пугачев не может смириться с происходящим. И вновь решает вместе с группой товарищей-фронтовиков бежать. Если им предстоит умереть, то они умрут свободными людьми».
Трудно сказать, что вынесут школьники из просмотра этого «киношедевра», который ежегодно навязчиво крутят по телевидению к 9 Мая. Очевидно, они должны раз и навсегда убедиться в истинности утверждений о пленных красноармейцах, отправленных сталинским режимом в тюрьмы за то, что они честно защищали Родину.
Нужно сказать, что создатели фильма пошли куда дальше «колымского летописца», как характеризуют Шаламова исследователи его творчества. Полсерии посвящено пыткам, которым подвергают офицеры контрразведки «СМЕРШ» вырвавшегося из плена Пугачева, чтобы заставить оговорить себя.
В одноименном рассказе Шаламова подобных эпизодов нет, писатель не останавливается перед частностями. Произведение начинается с утверждений:
