Возникает и другая логическая проблема. Если европейцы оказались первыми биологически современными людьми и представляли собой изолированную общность пришельцев, появившихся в сравнительно позднее время, как обстояли дела у жителей остальных регионов земного шара? Каким образом им удалось догнать европейцев? Все живущие на Земле люди являются абсолютно «анатомически современными», и мы можем проследить наши генетические родословные вплоть до совсем небольшой группы предков, которая начала делиться на ветви еще в Африке около 190 тысяч лет тому назад. Ни в какой момент истории после этого общая численность человечества не опускалась ниже 1000 человек[133], и поэтому нетрудно понять, что увеличение численности и образование ветвей этой группы неизбежно должно было привести — и действительно привело — к образованию все новых и новых этнических групп.
Итак, древнейшее ядро современного человечества достаточно рано начало дробиться, делиться на ветви и расселяться по земному шару, причем некоторые из этих ветвей никогда более не встречались вплоть до недавнего времени. Этот эффект «необратимого» разрыва никогда не проявлялся с такой очевидностью, как в случае, когда одна-единственная группа мигрантов переправилась через Красное море и двинулась в Индию, а затем дальше — в Австралию. Если же, как полагают многие последователи эволюционизма, в Европе произошло некое позднейшее генетическое изменение, сделавшее нас поведенчески современными людьми, в отличие от поведенчески «архаичных» народов, такая мутация (или мутации) должна была впервые произойти в организме некоторых европейцев во вполне определенное время, значительно позже, чем 45 тысяч лет назад, и, разумеется, это должно было иметь место за пределами Африки.
Эта новая мутация должна была передаться всем потомкам, носителям мутированного гена, но ее не должны были унаследовать двоюродные братья и их потомство. Единственное исключение из этого правила могло бы возникнуть, если бы мутированный ген был впоследствии передан в результате близкородственного брака. Но шансы, что такой близкородственный брак мог стать реальностью, были исчезающе малы, ибо группы потомков навсегда расстались и расселились по всему свету. Если бы дело обстояло именно так, то такие навыки, как «дар живописи» или «дар речи», могли бы унаследовать только те, кто были прямыми потомками людей, впервые развивших эти навыки.
Таким образом, если набор мутаций, характерных для «поведенчески полностью современных» людей, первоначально сложился в Европе около 40—50 тысяч лет тому назад, получается, что все остальные жители нашей планеты — австралийцы, азиаты и африканцы — просто-напросто не обладали бы способностью заниматься рисованием и резьбой, изготавливать ножи или делать ставки на конных бегах Ясно, что это — полный абсурд, ибо они отлично могут делать подобные вещи.
Если следовать логике этого аргумента, единственный способ, посредством которого первоначальные поселения жителей Азии, Африки и Австралии могли догнать европейцев, начиная с эпохи Верхнего палеолита ушедших далеко вперед по пути культурного развития, должен был бы заключаться в том, что эти народы вынуждены были получить своего рода «инъекцию» новых «культуроносных генов». Между тем единственным биологическим путем осуществления генных инъекций или вливаний являются миграции и браки между представителями разных рас. Но для подобной акции недостаточно было бы иметь несколько кузин-иностранок. Чтобы радикальным образом изменить потенциальные способности потомства, гипотетические старые «культуроносные гены» пришлось бы полностью заменить на «новые». Любопытно, что массовый заброс генетического материала — это именно тот аргумент, который обычно используют сторонники гипотезы мультирегионализма, стремясь объяснить, как и почему на основе локальных подвидов единого вида Homo erectus в различных регионах планеты сформировались люди современного типа, похожие друг на друга куда больше, чем представители локальных типов Homo erectus. Основная проблема, связанная с теорией уравнивания генных потоков, заключается в том. что географические характеристики генетических деревьев мтДНК и Y-хромосомы не несут никаких свидетельств подобного крупномасштабного межрегионального смешения.
А теперь рассмотрим пример из области культуры. Для того чтобы австралийцы могли создать свои знаменитые наскальные рисунки около 32 тысяч лет тому назад (что они, кстати сказать, и сделали), то есть практически одновременно с появлением аналогичных наскальных рисунков в Европе, потребовался бы мгновенный и массовый «завоз» генетического материала из Европы по всему земному шару, чтобы позволить жителям удаленных регионов достичь столь высокого уровня. Это очень спорная идея, в несостоятельности которой легко убедиться. Взглянув на генетическое древо, нетрудно понять, что, хотя современные австралийцы имеют с европейцами двух общих неафриканских предков по линиям М и N, живших около 70 тысяч лет тому назад, они тем не менее сохранили свои собственные характерные типы М и N. У нас нет никаких свидетельств того, что они, австралийцы, являются потомками европейцев. Нет у нас и никаких сведений о массовом «завозе» генов из Европы в Австралию в эпоху палеолита[134].
Общее правило — отсутствие генетического смешения после исхода из Африки
На самом деле генетические маркеры по мужской и женской линиям, Y-хромосома и мтДНК, демонстрируют нам картину, прямо противоположную массовому «завозу» генов. Одно из наиболее существенных сведений, которые сообщают Y-хромосомы и мтДНК, заключается в том, что после первоначального расселения предков человечества после исхода из Африки были заселены практически все регионы Старого Света и восточного полушария, и вплоть до последнего великого оледенения, наступившего около 20 тысяч лет тому назад, между изолированными регионами не существовало практически никакого обмена генами. Генетические маркеры обеих систем со всей очевидностью показывают четкие разграничения между континентами и регионами.
Культурная диффузия (особый тип распространения культуры, не требующий массовых перемещений крупных этнических групп) в эпоху палеолита была скорее способом переноса культуры в отдаленные регионы, не требующим значительного «завоза» генетического материала. Но возможно ли допустить, что австралийские наскальные рисунки, созданные около 32 тысяч лет тому назад, восходят к европейским рисункам, возникшим практически в то же самое время?
Наиболее простой ответ на этот вопрос, позволяющий решить этот и аналогичные парадоксы, заключается в том, что африканские предки всех будущих неафриканских народов и рас на момент исхода из Африки уже обладали речью, способностью рисовать, петь и танцевать — и были людьми современного типа в полном смысле этого слова! Таким образом, существует слишком много биологических и просто логических аргументов против некоего генетического эволюционного взрыва, якобы приведшего к появлению около 40 тысяч лет тому назад на Леванте, в Европе и любом другом регионе за пределами Африки человека полностью современного типа. Это требует от нас изучения прямых археологических свидетельств и антропологических аргументов в пользу более простой модели, суть которой — в том, что первые анатомически современные африканцы уже были полностью современными с точки зрения их интеллектуального потенциала.
Свидетельства
Недавно две известные группы антропологов и археологов провели исследование орудий, технических навыков и образа жизни наших древнейших предков, чтобы оценить их потенциальные возможности. Принципы исследований и их хронологические рамки были весьма и весьма различными, но их выводы, на мой взгляд, оказались практически идентичными. Знакомясь с их исследованиями, мы должны постоянно учитывать археологические доказательства изменений в техническом арсенале между различными этнически культурными группами, имея в виду уже знакомый нам вопрос Яли. Существующая система письменности была изобретена около 4000 лет назад в Западной Евразии, но никому и в голову не придет говорить о появлении «гена письменности». То же самое можно сказать и о прочих выдающихся изобретениях нашего времени — радио, телевидении, компьютерах, компьютерных языках, космических летательных аппаратах и т.д., и т.п. Другими словами, мы не можем интерпретировать все более и более высокие уровни сложности новейших технических изобретений человека как вехи его биологического развития. Кроме того, многие свидетельства технократической культуры и культуры, оперирующей символами, например, деревянной резьбы и живописи на дереве, весьма недолговечны, и поэтому до нас дошло несравненно меньше свидетельств творческой активности представителей культуры, использующей дерево.
