В то время капитал Японии равнялся 74 миллиардам йен, из которых торговый капитал составлял 13 миллиардов, промышленный капитал – 10 миллиардов, капитал других отраслей – 16 миллиардов, а сельскохозяйственный капитал равнялся 35 миллиардам йен, то есть составлял 47 процентов всего капитала страны.
Следовательно, сельскохозяйственный капитал продолжал преобладать, и по составу капитала Япония являла собой типичный образец аграрной страны. Та огромная роль, которую играла земельная рента в экономике Японии, является очевидным свидетельством пережитков феодализма. Из 92 миллиардов йен, в которые оценивалась в 1930 году вся собственность частных лиц и торговых предприятий, земля, посевы, а также сельскохозяйственные строения оценивались в 50 миллиардов йен, то есть составляли более половины стоимости всего национального имущества. Это говорит о том, что Япония оставалась аграрной страной, в которой класс помещиков имел очень большой удельный вес. В японской деревне продолжали доминировать отсталые феодальные отношения и существовало неравное распределение земли. 50 тысяч крупных помещичьих хозяйств, каждое из которых имело более чем по 10 тё земли, хотя и составляли всего лишь 7/30 всех крестьянских хозяйств, число которых достигало 6,4 миллиона, владели, однако, более чем 1 миллионом тё обрабатываемой земли, то есть 1/6 всей обрабатываемой земли Японии, к тому же им принадлежали самые хорошие земли страны. Эти помещики сдавали свои земли в аренду малоземельным и безземельным крестьянам.
Кроме того, мелким и средним помещикам и зажиточным крестьянам, число хозяйств которых достигало 300 тысяч и которые владели от 3 до 10 тё земли, принадлежало около 2 миллионов тё земли, причем половину этой земли они сдавали в аренду, а остальную обрабатывали капиталистическим способом, используя наемный труд.
Землевладельцам, владевшим от 1 до 3 тё земли и число хозяйств которых составляло 900 тысяч, принадлежало около 1,7 миллиона тё, причем значительную часть земли они сдавали в аренду, а остальную землю обрабатывали, используя наемный труд.
Землевладельцам, владевшим от 5 тан до 1 тё и число хозяйств которых составляло 1,3 миллиона, принадлежало 930 тысяч тё, и они обрабатывали землю сами. Самым бедным слоем земледельцев были безземельные арендаторы и бедные крестьяне, число хозяйств которых составляло 4 миллиона, из них 2,5 миллиона хозяйств имели площадь не более 5 тан, причем вся площадь их земли составляла около 500 тысяч тё. Остальные 1,5 миллиона хозяйств не имели своей земли.
В Японии площадь арендуемой земли непрерывно увеличивалась, составив почти 50 процентов всей обрабатываемой земли, вместе с тем росло и число безземельных арендаторов, достигшее почти 30 процентов всего числа крестьянских хозяйств.
К тому времени число рабочих, запятых в сельском хозяйстве, превысило 5 миллионов человек, а число хозяйств, использовавших сельскохозяйственных рабочих (постоянных, сезонных и поденщиков), превысило 200 тысяч. Все это также ускоряло процесс развития капиталистических отношений в японской деревне.
Однако в японской деревне все еще господствовали арендные отношения, при этом арендная плата составляла около 55 процентов урожая; помимо арендной платы, в Японии существовал обычай взимать дополнительную плату за землю и в других формах; в большинстве случаев арендатор вынужден был платить помещику за аренду рисового поля до 80 процентов урожая.
Земельная рента в Японии была чрезвычайно высокой, препятствуя развитию сельского хозяйства.
Из 35 миллиардов иен, вложенных в сельское хозяйство Японии, цена земли составляла 28 миллиардов йен, то есть 80 процентов. 6 миллионов тё обрабатываемой земли вместе с пастбищами и лесами оценивались в 28 миллиардов йен, то есть в среднем стоимость 1 тё земли равнялась 1 тысяче йен. В 1930 году цена обрабатываемой земли в Японии поднялась приблизительно с 3 до 5 тысяч йен за 1 тё.
В то же время стоимость всей годовой продукции сельскохозяйственного производства Японии определялась в 3 миллиарда 253 миллиона йен. Если, исходя из этой суммы, определять среднюю стоимость продукции, получаемой с 1 тё обрабатываемой земли, при общем количестве обрабатываемой земли 6 миллионов тё, то она равна 535 йен. Поэтому легко можно представить себе, каким тяжелым бременем для сельского хозяйства Японии являлась чрезвычайно высокая стоимость земли и высокая земельная рента.
Локаторы. Были на вооружении японской армии в 30-е гг. XX в.
Даже если считать, что средняя арендная плата взималась в размере 50 процентов урожая, то арендная плата с 1 тё будет равняться около 260 йен. Следовательно, при общей площади арендуемой земли около 2,8 миллиона тё доход помещиков только от арендной платы превысит 730 миллионов йен в год.
Это подтверждали и статистические данные японского Ипотечного банка. Эта высокая земельная рента ложилась невероятным бременем на плечи малоземельных и безземельных крестьян. Помимо помещиков, крестьян эксплуатировали торговцы и ростовщики; кроме того, они должны были выплачивать высокие налоги. Государственные налоги составляли от 30 до 35 процентов доходов крестьян Японии. 4 миллиона крестьянских хозяйств, у которых было менее 1 тё земли и у которых отбирали 50–60 процентов урожая в качестве арендной платы, только с большим трудом могли прокормить семью на остаток урожая с обработанного ими клочка земли; однако, несмотря на это, они должны были еще платить высокий денежный налог. И тут на арене появляется безжалостный ростовщический капитал. Оптовые цены и цены, по которым мог продать сельскохозяйственную продукцию непосредственный производитель, были различны. Существовал большой разрыв между ценами на зерно осенью, когда вынуждены были продавать продукты урожая беднейшие крестьяне, и ценами весной, когда беднейшие крестьяне из-за нехватки продуктов питания вынуждены были покупать зерно. Из этого исходил в своей деятельности в японской деревне торговый капитал.
Из-за высокой земельной ренты и высоких налогов японские крестьяне вынуждены были прибегать к интенсивным методам обработки земли, и земля никогда не оставалась под парами. Поэтому крестьянам приходилось вносить в почву много удобрений, и потребление их в Японии было очень большим. Установлено, что бедные крестьяне Японии, кроме использования тех средств улучшения почвы, которые давало им собственное хозяйство, должны были также покупать удобрения. Эти затраты составляли 8 процентов стоимости всего урожая. Здесь тоже открывалось широкое поле деятельности для торгового и ростовщического капитала. Обычно урожай крестьян скупался на корню, а удобрения продавались крестьянам в долг. Торговый и ростовщический капиталы, будучи тесно связаны друг с другом, оплели японских крестьян по рукам и ногам. Помимо этого, крестьяне страдали от непосредственного господства монополистического финансового капитала.
За период с 1925 по 1927 год падение цен па сельскохозяйственные продукты происходило значительно быстрее, чем снижение цен на товары, необходимые деревне. Эти ножницы цен, характерные для периода аграрного кризиса, становились все более ощутимыми. Появление разницы в цепах объясняется тем, что слабому, неорганизованному крестьянскому производству противостояло промышленное производство и монопольные цены на изделия промышленности, причем все это находилось под контролем монополистического финансового капитала.
Это не было чисто японским явлением, но в Японии, где господствовал полуфеодальный капитализм, малоземельные крестьянские массы ощущали это особенно сильно. Поэтому японские крестьяне были в особенно невыгодном положении и цены на сельскохозяйственные продукты, производимые крестьянской беднотой, были чрезвычайно низкими. Таким образом, монопольные цепы еще более увеличивали бремя, давившее на плечи японских крестьян, живших и без того в крайней нищете; и результате крестьяне вынуждены были брать деньги у ростовщика под очень высокие проценты. В 1927 году вся задолженность крестьян составляла приблизительно 5 миллиардов йен, годовая сумма по процентам с задолженности составляла около 550 миллионов йен; если к этому добавить арендную плату, которая в том году была равна 750 миллионам йен, то окажется, что из 1,8 миллиарда йен всего годового дохода крестьяне должны были уплатить только в виде арендной платы и процентов по долгам 1,3 миллиарда йен. Задолженность на один крестьянский двор составляла 800 йен. Помещики и зажиточные крестьяне брали ссуду под залог соответствующего имущества на условиях низких процентов, тогда как подавляющее большинство беднейших крестьян было вынуждено брать ссуду на условиях высоких процентов, достигавших 20 и более процентов, при этом часто ставились условия, которые обязывали крестьян погасить часть долга путем отработки.
