Особым влиянием среди декабристов пользовался Пестель. Что ж, демонические личности всегда обладали этим качеством. Интересно описание Мережковским, который изучил множество архивных документов, внешности Пестеля: «…взгляд черных, без блеска, широко расставленных и глубокосидящих глаз такой тяжелый, пристальный, что, кажется, чуть-чуть косит; и во всем облике что-то тяжелое, застывшее, недвижное, как будто окаменелое».
П.И. Пестель.
О «Русской Правде» Пестеля ученые пишут: «Как программа, она мечтательное умствование, близкое к безумию». «Как это никто из знавших его и писавших о нем не заметил в Пестеле безумия? На всех окружающих действовала сила его логики и диалектики. Но и сумасшедшие иногда удивляют своей логичностью. Может быть, один Пушкин намекнул на его одержимость. Некоторые исследователи Пушкина считают, что под именем Германа, у которого «профиль Наполеона и душа Мефистофеля», он вывел Пестеля». [3-2].
Как и всякий бесноватый, Пестель, подобно Вольтеру, обрушивался на монашество. Церковными иерархами, по его планам, могли быть лишь «белые» священники, а в монахи принимать можно было только с шестидесяти лет.
По духовенству наносился и особый, прицельный удар. Уже после декабрьского путча князь А.Б. Голицын докладывал Николаю I: «(В правилах Вейсгаупта сказано: нельзя иначе дойти до народа и во всю внутренность государства, как через приходских священников)… Привезенный Сперанским Иллуминат Феслер (венгерский иудей – Ю.В.), определенный в Невскую Лавру Профессором Богословия, без Экзамена начал преподавать свою Эклектическую Философию и Софизмы Плотина и Спинозы. Сравнивая пояс Богородицы с поясом Венеры, признавая баснословное начало всем Религиям, сравнивая Апостола Павла с Плотином, а Христа с Аполлоном Фианским!»
М.М. Сперанский.
С целью подобного «просвещения» широких слоев духовенства, для его наиболее способных представителей Сперанский планировал создать… масонскую ложу!
Двум идолам – «республике» и «человечеству» – готовилась кровавая жертва. И вот часть «человечества» – обманутые гвардейские полки – была выставлена на Сенатской площади. Под картечь. Аваддон-губитель ликовал!
В тот самый день, по воспоминаниям келейника Серафима Саровского, Преподобный спокойно перекладывал дрова у своей кельи. И вдруг стал бегать, восклицая: «Драка! Драка!» На недоуменный вопрос отца Павла ответил: «В Петербурге бунт противу Государя!» И начал подробно объяснять, что происходит.
Спустя несколько дней Старец сказал: «Ну вот, это так! Слава Богу, слава Богу! Царя Богоизбранного даровал Господь земле Русской. Сам Господь избрал и помазал его на царство». [34]
Эшафот за завесой грядущего
Задолго, очень задолго до этого, умирал трехлетний мальчик. В жару тянул к матери ручонки. Врачи сказали: до утра не доживет. Мать бросилась к образам: «Матерь Божия, Пресвятая Богородица, спаси младенца Кондратия…» Долго молилась она, так и забылась, стоя на коленях, прислонившись к кровати. И тут явилась ей Чудная Жена: «Не моли Господа о выздоровлении… Он, Всеведующий, знает, зачем нужна теперь смерть ребенка… Из благости, из милосердия Своего хочет Он избавить и тебя от страданий. Что, если Я тебе покажу их. Неужели и тогда будешь ты все-таки молить о выздоровлении?» «Да, да, буду, буду!» «Пойдем», – сказала Гостья. Перед матерью открылась анфилада комнат. В первой спал ее сыночек, дыхание его было уже не болезненным, а ровным. Дальше она увидела его подростком. В следующей комнате – молодым человеком. Он взволнованно произносил какие-то речи перед людьми в золотых эполетах. Вход в последнюю комнату был задрапирован.
К.Ф. Рылеев.
«Опомнись, пока не убран этот покров, – сказала ей Жена, – потом будет поздно. Откажись от просьбы».
«Нет, нет, что бы там ни было, – спаси сына!»
Завеса отодвинулась. Перед матерью предстал эшафот. И среди пятерых повешенных – ее сыночек. Кондратий Рылеев…
Она очнулась. Первым делом бросилась к кроватке сына. Жар его прошел. Он открыл глаза и радостно протянул ручки: «Мамочка!» [35]
…Накануне декабрьского восстания Рылеев скажет Каховскому: «Любезный друг! Ты сир на земле, я знаю твое самоотвержение, ты можешь быть полезнее, чем на площади… истреби Царя!»
Каждое из этих страшных слов знал Господь заранее. Знал, что исполнится и еще одна ритуальная деталь масонского обряда. Заговорщикам веревки на шею накинут вновь. Сколько веревочке не виться…
«Братский» приговор
Повесили пятерых. Судившие их «братья» М.М.Сперанский и А.Х. Бенкендорф требовали большего. Большего числа жертв и более страшных наказаний. Верховный суд приговорил пятерых к четвертованию и тридцать одного – к отсечению головы. Сперанский, который первоначально симпатизировал заговорщикам, лютовал. Первым в списке четвертования он поставил Пестеля.
А.Х. Бенкендорф.
Почему же изменились его настроения? Перед чем отступила «братская любовь»?
Исследователь Виктор Кобылин пишет: «В литературе высказывалось соображение, что молодых масонов-декабристов судили их старшие собратья-руководители, более засекреченные, которые, собственно, и спланировали декабрьский путч. Поэтому выбор пяти казнимых был не случаен, а символичен. Символ этот – пятиконечная масонская звезда пламенеющего разума – был нацелен в революционное будущее России».
Масоном был шеф жандармов Бенкендорф. При этом именно он составил на высочайшее имя «Записку о тайных обществах», в которой на удивление точно спрогнозировал декабрьскую ситуацию 1825 года.
Но и на этих «старших братьях» дело не замыкалось. Россия была провинцией мирового масонства, и за время, пока шло следствие, откуда-то издалека пришли циркуляры. На косвенное свидетельство такой подчиненности указывает графиня С.Д. Толь: «…это письмо, адресованное санкт-петербургскому уездному предводителю дворянства Петру Ивановичу Левенгагену, написанное на французском языке 27 января 1815 года великим мастером ложи «Сфинкса» Александром Жеребцовым, с приложением масонской печати.
Петр Иванович Левенгаген, как и многие сановники Александровской эпохи, был масоном и состоял товарищем великого мастера, то есть вице-председателем ложи «Сфинкса» в Петербурге. За какое-то неисполнение масонских обязанностей он был предан масонскому суду по постановлению Лондонского верховного совета».
Вот так! Не только руководили высокопоставленными людьми, но и судили их – за границей.
Интересно суждение на этот счет Николая Тургенева, сумевшего благополучно выехать за пределы России после неудачного выступления своих «братьев».По словам исследователя А.К. Виноградова, он «видел, что вместе с течениями легкомысленными и пустыми есть глубокая подземная река, течением которой управляют ему неизвестные, но большие, вне России находящиеся силы». Тургенев знал, что говорил. Он был посвящен и в русское, и во французское, и в немецкое масонство. Все в тот же Тугенбунд.
В те дни Меттерних писал: «Дело 14 декабря – не изолированный факт… Вся Европа больна этой болезнью. Мы не сомневаемся, что следствие установит сходность преступного покушения 25 декабря с теми, в которых в других частях света погибали правительства слабые и плохо организованные. Выяснится, что нити заговора ведут в тайные общества и что они прикрываются масонскими формами».
