Что же касается алхимиков, в одиночестве предававшихся деланию (прежде всего монахов, уединенно занимавшихся алхимией в своих кельях), то они, очевидно, имели дело со «свадьбами» на уровне психики, совершавшимися в душе между ее мужским и женским началами, с тем, что в тантризме получило название пути «правой руки», то есть с абсолютной телесной аскезой.
В завершение этой главы было бы, на наш взгляд, интересно вкратце обрисовать жизненный пуль четверых наиболее известных средневековых алхимиков-адептов. Их биографии весьма поучительны с точки зрения исследования того, какое место в средневековом обществе занимал алхимик, которому посчастливилось добиться успеха на поприще Великого Делания, и он поведал об этом миру.
Типы средневековых алхимиков-адептов:
Альберт Великий
Святой Альберт Великий (1193–1280), по рождению Альберт фон Больштедт (он происходил из старинной знатной семьи в Швабии, на юго-западе Германии), в 1222 году вступивший в Доминиканский орден, был одним из наиболее известных ученых-схоластов: он преподавал сперва в Кёльнском университете,[52] а затем, с 1245 года, в Парижском университете. Слишком тесные аудитории парижских коллежей не могли вместить в себя массу школяров, привлеченных славой именитого профессора, и он был вынужден читать свои лекции под открытым небом, на площади, на которой, подстелив солому, рассаживались слушатели, поэтому обитатели квартала прозвали это место «площадью мэтра Альберта», откуда и произошло видоизмененное ее название Мобер.
Альберт Великий еще при жизни стяжал лестную славу крупного теолога и философа, не имевшего равных себе, ученого, компетентно разбиравшегося во всех областях тогдашнего знания, отчего и получил почетное прозвище Doctor universalis, всесторонний ученый.
Вместе с тем занятия «мэтра Альберта» алхимией и астрологией уже при жизни принесли ему несколько сомнительную известность мага-чудотворца, способного совершать то, что считалось невозможным. До наших дней дошло баснословное предание о том, как «мэтра Альберта» в его доминиканском монастыре в Кёльне посетил граф Голландский Вильгельм II со свитой. Был разгар зимы, и стояли трескучие морозы, однако, к великому изумлению знатных визитеров, Альберт велел накрыть столы прямо в саду. И тут свершилось невероятное чудо: снег исчез, деревья зазеленели и сад огласился птичьим пением. Так в пределах монастырского сада глазам изумленных голландских господ предстало весеннее цветение, искусственно вызванное магом Альбертом.
После смерти Альберта Великого его репутация магистра разного рода магии еще больше упрочилась, достигнув воистину немыслимых масштабов. Родилась, например, легенда (совершенно недостоверная, следует заметить) о том, как он якобы сконструировал автомат в виде совершенного человека, каждая из частей тела которого была подчинена влиянию определенной звезды. Эта история заканчивается рассказом о бесцеремонном вмешательстве молодого ученика «мэтра Альберта» — будущего святого Фомы Аквинского (1226–1275), который, опасаясь этого андроида, по его мнению, дьявольского создания, будто бы разломал его (учитель использовал человекоподобный автомат вместо домашней прислуги).
Посмертная слава мага, которую заработал святой Альберт Великий, в народном воображении продолжает жить вплоть до наших дней: во французских провинциях «колдуны» из поколения в поколение обращаются к «Дивным секретам Альберта Великого», колдовской книге, авторство которой приписывается знаменитому ученому-схоласту и которая делится на две неравные по своей величине части, имеющие названия «Большой Альберт» и «Малый Альберт».[53] Совершенно очевидно, что подавляющее большинство страниц этой ошеломляющей колдовской книги не может принадлежать перу знаменитого доминиканца!
Впрочем, среди представленных там странных магических рецептов, многие из которых, несомненно, происходят из среды наиболее дремучего деревенского ведовства, встречаются и такие, которые придуманы (невозможно удержаться от подобного рода предположения) переписчиком, не лишенным чувства юмора.[54]
Наиболее интересным среди всей этой потрясающей дребедени (подчас относящейся к значительно более позднему времени, местами даже к XVII и XVIII векам) является небольшое оригинальное ядро (очевидно, что оно существует), взятое из подлинных манускриптов Альберта Великого. Действительно, в упомянутой колдовской книге, среди рецептов, отдающих самым грубым (а зачастую и смешным) суеверием, можно встретить места, очевидно, в оригинале переписанные из какого-то аутентичного сочинения, воспроизводящие рассуждения Альберта Великого о свойствах растений, драгоценных камней и металлов. На наш взгляд, здесь можно встретить даже тексты, переписанные непосредственно из алхимических трактатов «мэтра Альберта». Однако, отметим еще раз, даже наиболее серьезные части этой знаменитой колдовской книги перемешаны с пассажами, появившимися на свет значительно позже того, как ушел из жизни знаменитый ученый-схоласт.[55]
Народное предание приписывает (среди всего прочего) Альберту Великому следующий магический подвиг: при помощи некоего талисмана он умудрился собрать всех змей своего диоцеза, епископства Регенсбургского, и использовал их для изготовления золота. Таким манером Альберт Великий смог уплатить огромные долги, накопленные в течение многих лет его предшественниками на епископской кафедре и переданные ему по наследству. В этой легенде нетрудно увидеть, как на подлинную основу (роль, которую в алхимической символике играла змея) накладываются баснословные элементы.
В лице святого Альберта Великого мы встречаем — оставляя в стороне посмертные легенды о нем, которые, очевидно, немало бы удивили его самого, — тип алхимика, укорененного в университетской системе той эпохи и достигшего высокого положения в церковной иерархии, который, таким образом, преуспел равным образом на двух поприщах — в церковной и преподавательской карьере — и вместе с тем вволю предавался лабораторным опытам, которые мог беспрепятственно проводить у себя дома. Он, учитель святого Фомы Аквинского, был не только одним из великих ученых-схоластов: в области минеральной алхимии он являлся замечательным экспериментатором. Разве потомки не обязаны «мэтру Альберту» открытием способа производства каустической соды, первым по-настоящему совершенным химическим анализом киновари, равно как и свинцовых белил и сурика? Монаху Роджеру Бэкону меньше повезло в его передовых для того времени исследованиях.
Биография Раймонда Луллия (1235–1315) на первый взгляд может показаться придуманной — настолько она романтична. И тем не менее речь идет о вполне реальном историческом лице, одержимом страстями и проявлявшем интерес ко многим вещам — теологии, философии, поэзии и миссионерской деятельности среди мусульман. С более или менее явным намерением снять с него вину за дела, которые, с точки зрения благонамеренных католиков, «отдают ересью», еще в не столь отдаленные времена предпринимались попытки представить как недостоверные все алхимические труды Луллия. В действительности же он был одним из самых великих алхимиков эпохи Средних веков, в своих духовных исканиях рассматривавшим себя правоверным католиком. Имел Раймонд Луллий и заслуги перед наукой: в ходе своих алхимических лабораторных занятий он открыл способ приготовления бикарбоната калия.
Можно обнаружить несомненное сходство между жизнью, преисполненной страстями, Раймонда Луллия и жизнью святого Франциска Ассизского. Как и “бедняк из Ассизи”, Луллий, родившийся в очень знатной семье,[56] поначалу вел жизнь очень богатого бездельника, утопавшего в роскоши и занимавшегося в порядке развлечения (так сказать, своего рода «спорта») методичным совращением молодых и красивых женщин, которые приходились ему по вкусу, не особенно беспокоясь о том, имеется у них супруг или же нет. К Богу он обратился, пережив жестокое потрясение, которое разом открыло ему глаза на всю трагическую суетность человеческого существования, сводящегося к одним лишь плотским утехам. Этот соблазнитель, в очередной раз принявшись за свою забаву, без памяти влюбился в некую молодую замужнюю особу, красота которой словно лучами пронизала все фибры его души и тела. Он настойчиво преследовал ее своими ухаживаниями, пренебрегая решительным отпором, на который наталкивались его упорные притязания, так что даже однажды, следуя за своей возлюбленной, прямо верхом на коне, ничуть не колеблясь, въехал в кафедральный собор города Пальмы, вызвав тем самым грандиозный скандал. Молодая женщина прибегла, дабы отвратить его от себя, к жестокому, но очень действенному средству: когда Раймонду Луллию наконец удалось прорваться сквозь двери ее покоев, она расстегнула свой корсет и показала ему грудь, страшно разъеденную безжалостным раком.
