- Разве вы не могли написать мне одно слово? - спросил он.
- Я - узница,- ответила она серьезно,- и не следует, чтобы королева застала вас здесь, но нечего опасаться, двор отправился в собор к обедне.
- Почему же вас оставили? - спросил Жильберт.
- Мне всегда говорят, что я не достаточно сильна, в особенности, когда я могу иметь случай увидеть там вас. С тех пор, как меня привезли из Англии, я никогда не имела разрешения быть с другими на придворных собраниях.
- Вот отчего я не видал вас в Везелее,- сказал он, внезапно поняв все.
Для него понять было то же, что действовать. Он мог бы встретить затруднение убедить себя на досуге, что он серьезно влюблен в Беатрису; но захваченный внезапно, врасплох, он не имел самого легкого сомнения относительно того, что он должен делать. Прежде чем она ответила на его последние слова, он встал, схватил ее за руку и увлек за собой.
- Пойдемте! - воскликнул он.- Я легко могу вас вывести по дороге, которая привела меня сюда. Через несколько минут вы будете так же свободны, как и я!
Но, к его большому удивлению, Беатриса, казалось, скорее была расположена насмехаться над ним.
- Куда мы пойдем? - спросила она, отказываясь покинуть свое место.- Вас поймают прежде, чем мы достигнем городских ворот.
- А кто смеет нас тронуть? - спросил Жильберт с негодованием.- Кто осмелится поднять на вас руку?
- Вы храбры и сильны,- ответила Беатриса,- однако вы не армия, тогда как королева... Но вы не хотите верить, что я говорю.
- Если королева когда-либо имела желание видеть мое лицо, ей только стоило прислать за мной. Уже три недели тому назад я ее видел на расстоянии пятисот шагов.
- Она сердита на вас,- ответила молодая девушка, - и думает, что вы захотите ее видеть и будете искать какое-нибудь средство видеть ее.
- Но,- возразил Жильберт,- если ее намерение было воспользоваться вашим именем, чтобы я возвратился из Рима, ей было бы достаточно написать мне об этом без того, чтобы вызывать вас.
- Разве она знала, что мне неизвестно, где вы были? Посланный от меня мог обнаружить ее ложь.
- Это правда,- сознался Жильберт.- Но не все ли равно, раз мы встретились?
- Да, все равно!
Жильберт и Беатриса инстинктивно и взаимно задали тот же самый вопрос, не отвечая на него, так как разыскали друг друга. Они могли бы вести свое существование разлученными всю свою долгую жизнь, сохраняя один о другом простое воспоминание, но, найдя друг друга в нити их судьбы, они должны победить или умереть.
Этот разговор естественно привел их к прежним воспоминаниям, а общее прошедшее есть первый из элементов продолжительной любви, хотя бы это прошедшее могло существовать лишь несколько дней. Влюбленные возвращаются к этому прошедшему, как к исходной точке их жизни. Молодой англичанин и юная девушка действительно жили общей жизнью в продолжение целых годов, прежде чем свалилось на них общее несчастье. После долгой разлуки они испытывали в своей встрече редкое наслаждение возобновленной дружбы и в то же время еще более редкое очарование - найти новое знакомство в прежних друзьях. Но кроме уз привычки и привлекательности интереса, только что пробужденного, было что-то могущественное, не имеющее еще названия, на чем нравственный мир вертится целые века, как земной шар обращается на своих полюсах к солнцу,все еще надеяться, несмотря на неудачи, все еще жить после смерти, все еще и всегда любить, даже потеряв жизнь.
Оба сидели рядом и разговаривали, потом молчали, затем снова начинали разговор, понимая друг друга и счастливые тем, что могли понимать еще более. Солнце стояло высоко и падало сквозь колеблющиеся листья капризными лучами света. Издали, с Босфора, несся над легкой зыбью нежный северный ветерок, переполненный запахом померанцевых цветов с азиатского берега и благоуханием последних роз с отдаленного Терапия. Между деревьями они могли видеть белые паруса маленьких судов, подталкиваемых ветром в узкий канал. Время от времени крашеный парус ладьи рыболова вносил в море странно волнующую ноту колорита. Казалось, что время не существовало, так как вся жизнь была для них, и она была вся перед ними; протек час, а они не сказали и половины того, что они хотели сообщить друг другу.
Они говорили о крестовом походе и о том, как королева не предоставила выбора дамам, приказав им следовать за ней, как владетель приказывает своим вассалам идти за ним на войну. Триста самых красивых придворных дам Франции, Аквитании, Гасконии, Бургундии и Прованса должны были носить кольчуги и предводительствовать авангардом во время сражения. До сих пор некоторые из них следовали верхом, а многие путешествовали в закрытых носилках, привешенных между мулами или положенных на широкие плечи швейцарцев. Каждая из этих дам имела свою служанку, слуг и мулов, тяжело нагруженных принадлежностями красоты: кружевами, шелками и бархатом, драгоценностями и душистыми водами, косметикой для лица, сильно действующей против холода и жары. Это была маленькая армия, набранная самой королевой, в которой красота давала ранг, а ранг - могущество. И чтобы триста женщин могли путешествовать с королевой Элеонорой в самом чудесном маскараде, какой когда-либо видели, отряд из двух тысяч слуг и носильщиков верхами и пешком пересек Европу от Рейна до Босфора. Одна мысль об этом была столь нелепа, что Жильберт не раз смеялся про себя, однако, в сущности, в этом было скорее высшее, чем смешное побуждение. Между этой выдумкой и ее исполнением время тянулось слишком долго, и пылкая кровь смелого вымысла испытывала уже роковую дрожь близкой неудачи.
Смотря на нежные черты и легкие формы сидевшей возле него Беатрисы, Жильберт чувствовал себя огорченным при мысли, что она могла когда-нибудь подвергнуться утомлению и несчастью. Но она смеялась.
- Меня всегда оставляют позади в важных случаях,- сказала она.- Вам нечего бояться за меня, так как наверно меня никогда не увидят по левую сторону королевы, когда она нападет на сельджуков. Мне прикажут спокойно ожидать в палатке, пока все окончится. Что я могу поделать?
- Вы можете, по крайней мере, уведомить меня, где вы находитесь,ответил Жильберт.
- Какое удовлетворение вы извлечете из этого? Вы не можете меня увидеть; вы не можете прийти ко мне в дамский лагерь.
- Если действительно я это могу, то сделаю,- ответил не колеблясь Жильберт.
- Рискуя не понравиться королеве?
- Рискую всем,- ответил он.
- Как это странно! - воскликнула Беатриса, немного подняв брови и улыбаясь со счастливым видом.- Сегодня утром вы ничем не рискнули бы, с целью найти меня, а теперь, когда случай заставил нас встретиться, вы готовы на все, чтобы меня снова увидеть.
- Есть нечто,- возразил он мечтая,- чего желаешь, почти не зная об этом, пока мечты не станут нам доступны.
- И есть нечто другое, чего желаешь до тех пор, пока не добьешься, и станешь пренебрегать, как только имеешь.
- Что это за нечто? - спросил Жильберт.
- Муж, если верить королеве Элеоноре,- ответила Беатриса сдержанным тоном.- Но я думаю, что она не всегда права.
В этот осенний полдень, сидя друг возле друга, они забыли обо всем, исключая себя, и вполне не сознавали перемены, какую это свидание должно внести с этих пор в их существование.
Внезапно туча заволокла солнце, и Беатриса почувствовала дрожь, как бы от дуновения близкого несчастья, в то время, как Жильберт сделался вдруг серьезным и задумчивым.
Беатриса посмотрела вокруг себя скорее из страха, чем из подозрения, как делает ребенок ночью, когда дрожит, слушая сказки о домовых. Обернувшись она заметила нечто и еще более подалась назад, затем задрожала, с ужасом вскрикнула и, наполовину приподнявшись, положила свою руку на руку Жильберта.
Обеспокоенный за нее, он выпрямился во весь рост при звуке ее голоса и в ту же минуту что-то сам увидел и воскликнул от удивления. Это было не облако, проходившее между ними и солнцем. То была королева, такая, как он шла от обедни, в вышитом вуале, придерживаемом на голове золотыми булавками особенным образом, свойственным только ей. Ее светлые глаза были блестящи и суровы, а на прекрасных губах виднелось леденящее выражение.
- Уже довольно давно я вас не видела,- сказала она Жильберту.- И не думала увидеть вас здесь... в особенности... без зова.
- И я также,- ответил Жильберт.
- Разве вы пришли сюда в сонном состоянии? - холодно спросила она.
- Может быть, и так, как вы говорите, ваше величество. Я пришел сюда по дороге, которую не могу отыскать.
- Мне все равно, найдете ли вы скоро другую, сударь, но только, чтобы вы могли отсюда уйти.
Жильберт никогда не видел королевы серьезно недовольной, и до сих пор она выражала к нему только доброту.
Он выпрямился в ответ на ее гнев, так как не любил и не боялся ее. Взглянув на нее, он увидел в ее глазах воспоминание о своей матери, которое часто посещало его и не раз возмущало.
