Мартен, однако, вовремя заметил опасность и велел открыть огонь из десяти каронад в самую гущу мчащихся на помощь пушкарей, после чего с кошачьей ловкостью вскочил на бушприт, пробежал несколько шагов над палубой каравеллы, съехал вниз по спутанным снастям и с обнаженной рапирой в руке ворвался в ряды сражавшихся.
Корсары приветствовали его внезапное появление дьявольскими воплями и кинулись за ним следом с такой яростью, что поредевшие от залпа картечью ряды испанцев подались, а потом рассыпались в беспорядке.
Тут сверху, с марсов "Зефира", густо загремели выстрелы из ружей и мушкетов, и испанские стрелки, ещё не успевшие занять своих боевых позиций, посыпались на палубу, либо раненные и убитые, либо просто в поисках спасения от верной смерти от прицельного огня.
Через четверть часа с начала абордажа испанский экипаж был сломлен окончательно. Капитан, бледный от гнева и унижения, стоял теперь перед Мартеном, который, приняв его шпагу, задавал короткие вопросы о цели плавания и грузе. Каравелла была в пути восемь дней, считая со дня выхода с Островов Зеленого мыса, куда заходила на Санто Антао пополнить запасы продовольствия и воды. Плыли они из Ост-Индии, везя груз риса, индиго, перца и благовонного сандалового дерева. Это была весьма ценная добыча, и Мартен снова пожалел, что нет с ним никого из друзей - корсаров, ибо "Зефир" не мог вместить всей добычи.
Пока он так раздумывал, что выбрать и как перегружать, за его спиной, где плотной кучкой стояли разоруженные испанцы под охраной нескольких моряков с "Зефира", поднялся шум и вдруг раздался пистолетный выстрел. Мартен мгновенно схватил капитана за шиворот, поднял его, как сноп соломы, и держа так, обернулся, чтобы взглянуть, что случилось.
К своему изумлению увидел он прежде всего Марию Франческу, которая нагнулась, чтобы поднять с палубы свою шляпу с пучком белых перьев, а в паре шагов за ней - Штауфля, который раз за разом метнул левой рукой два ножа в толпу испанских моряков.
Оба броска попали в цель: стоявший в первых рядах худой, высокий человек, похоже, офицер, осел на колени, потом рухнул навзничь. Из-под его темной остроконечной бороды, над крахмальными брыжжами, торчали рядышком две костяных рукояти, а кровь фонтаном била из перерубленных артерий.
- Он стрелял в сеньориту, - пояснил Штауфль. - Я на мгновенье запоздал.
Мария Франческа несколько неуверенно улыбалась, разглядывая шляпу, простреленную навылет.
- Откуда ты взялась? - спросил Мартен, бледный от потрясения. - Как ты могла...
- Я его увидела издалека, - она словно пыталась оправдаться. - Мне в голову не пришло, что он встретит меня таким образом.
- Этот пикаро? - удивился Мартен. - Ты его знаешь?
Она кивнула.
- Это мой кузен, Мануэль де Толоса. Он не знал, что я тут вопреки своей воле. Видимо думал, что...
- Что - что? - спросил Мартен.
Лицо Марии покрыл легкий румянец.
- Ох, Бог весть что! Могу догадываться, что он заподозрил, увидев меня здесь в таком костюме. Глупец! - она топнула ногой. - Он всегда был дураком!
И отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
Мартена вдруг осенило. Сердце его безумно забилось, теплая волна возбуждения прихлынула к горлу. Оттолкнув испанского капитана, он порывисто шагнул к Марии. Но она уже взяла себя в руки.
- Мне не нужно ни твоего сочувствия, ни помощи, - торопливо бросила она. - Прошу только другую шляпу.
Ян остановился, удивленно глядя на нее, потому что слезы, которые она пыталась сдержать, не успели просохнуть, и глаза её показались ему ещё прекраснее, чем обычно.
- Ты просто чудо, Мария! - горячо шепнул он.
Страсть, с которой он произнес эти слова, казалось, ускорила бег крови в её жилах. Она чувствовала, что опять краснеет. Чтобы не выдать замешательства, преувеличенно низко поклонилась, опустив голову и прижимая к груди простреленную шляпу, с которым между тем и не собиралась расставаться. Потом в царившей вокруг мертвой тишине осторожно пересекла палубу, обходя лужи крови, и ступила на трап, уже переброшенный меж бортов двух кораблей. Только там она заколебалась, словно о чем-то вспомнив. И оглянулась, ища взглядом Германа Штауфля.
- Благодарю вас! - громко сказала она. - Не за то, что убили Мануэля, но за то, что хотели меня защитить.
Едва произнеся эти слова, она уже пожалела об их неуместности; они показались ей слишком неуважительными к смерти человека, который как-никак был её родственником и если и посягнул на её жизнь, то лишь защищая честь семьи.
Тишина висела ещё секунду, а потом с палубы "Зефира" донесся грубый хохот. Мария Франческа вздрогнула, как ужаленная. Среди нескольких труксманов, распутывавших сорванный такелаж, она увидела Славна, который наверное принял её слова за лихую шутку. Его тощая, прыщавая физиономия сияла удовольствием и восторгом от остроумия сеньориты.
Ускорив шаги, она поспешила миновать парней, которыми он командовал, но успела ещё услышать, как он на свой манер оценивает её достоинства. Говорил Славн правда вполголоса, но так, чтобы эти похвалы достигли её ушей. Знал, что она уже достаточно освоилась с матросским жаргоном, чтобы хоть частично их понять и домыслить остальное. Ощущая на себе его взгляд, Мария содрогалась от гнева и отвращения, и вдруг остановилась, не в силах больше этого терпеть.
- Перси! - гневно крикнула она.
Взглянув на нее, тот с триумфальной ухмылкой ткнул в бок ближайшего парня и со всех ног бросился на вызов.
Но не успел даже сказать "слушаю", как получил одну за другой две увесистых пощечины. И был настолько ошеломлен и вместе с тем удивлен их силой, что не опомнился, пока она не ушла. Взрыв громкого хохота труксманов подействовал на него как ведро холодной воды и вернул к действительности. Оглядевшись вокруг, Славн увидел высокую фигуру Мартена, который показался на трапе, спрашивая, что случилось.
- Боцман Барнс получил по морде от сеньориты! - радостно взвизгнул один из парней.
- Это нужно было видеть, - добавил другой с искренним восхищением.
Мартен рассмеялся.
- За что?
Этого никто толком не знал, не исключая и Славна, который не имел ни малейшего желания делиться своими догадками и предположениями, но весьма многословно стал комментировать постигший его афронт.
Ян не собирался прижимать его к стене, чтобы выведать правду, но нахмурился. Вспомнил ироничные усмешки и шепотки, которые замечал среди молодых матросов, и подумал, что причиной их мог быть бесстыжий длинный язык Барнса.
- Покопайся в своей совести, Перси, - сказал он, кладя тому на плечо тяжелую ладонь. - Наверняка что-нибудь там найдешь. И советую тебе, остерегайся на будущее, ибо в следующий раз можешь получить в морду от меня, а это не кончится тем румянцем, который тебя сейчас так украшает.
Перегрузка добычи на "Зефир" продолжалась слишком долго, вплоть до того момента, когда с северо - востока показались силуэты четырех судов, плывших с попутным ветром к Канарским островам.
Мартен ждал, пока те приблизятся настолько, чтобы можно было их опознать, а тогда, убедившись, что это легкие, но наверняка хорошо вооруженные испанские фрегаты, ускользнул у них из-под носа, оставляя их заботам поврежденную и полуразграбленную каравеллу.
Мария Франческа об этом даже не догадывалась, да её это не слишком и интересовало. Возмущенная и все ещё готовая расплакаться, она заперлась в соей каюте, прогнала из-под двери Мартена, который напрасно в неё стучался, и пыталась молиться, чтобы обрести спокойствие.
Ничего не помогало: её мысли непрестанно возвращались то к Мануэлю, который видимо счел её любовницей Мартена и хотел убить, чтобы положить конец этому позору, то к Славну, от бесстыдных замечаний которого она вся пылала от стыда и гнева.
Мануэль де Толоса был когда-то её поклонником и даже намеревался просить её руки. Но во-первых, не был он ни знатен, ни богат, во-вторых, не сумел добиться даже намека на взаимность. Он ей не нравился: шепелявил, был весьма ограничен, но зато высокого о себе мнения. Знала, что за пару месяцев до её захвата в замке да Инсуа и Вианна он отбыл на Яву, где по протекции дона Эмилио де Визелла ему обещали какое-то незначительное место на военной службе. Потому, увидев и узнав его среди пленников на палубе каравеллы, она так хотела услышать от него хоть что-то об отце, и с его помощью передать в Лиссабон весточку о себе! Он же - несчастный глупец выстрелил в нее, вместо того, чтобы нацелить свой пистолет в сердце Мартена. Видимо, он знал о её похищении, а увидев рядом с корсаром, со шпагой и в мужском костюме, сделал слишком поспешный вывод.
- Глупец! - громко повторила она. - Видно, даже в офицеры там не вышел!
Но поступок Мануэля меньше её вывел из себя, чем бесстыжее поведение Славна. Этот наглец наверняка был проницательнее, чем Мануэль: он угадывал то, что скрывалось за стенами кормовой надстройки "Зефира", а может быть отчасти и то, что творилось в сердце сеньориты. Объяснял её отпор на свой манер, цинично и бесстыдно, думая и говоря о ней, как о портовой девке, с которой охотно переспал бы. Славн не знал других женщин - разве что тех, которых ему удавалось взять силой в разграбленных городах или на борту захваченных судов. А в ней видел военный трофей своего капитана - до поры до времени неприкосновенный, но который даже он мог получить в подарок как поношенную куртку или лишнюю пару сапог. И наверняка не представлял себе, что Мартен мог относиться к ней иначе.
