Побывав некоторое время в Самарканде и читая как было обещано, проповеди, мовлана Махмуд получил в награду имение, в котором зажег тайный очаг Хакка, и по личному поручению Тимура возглавил одну из групп дервишей-хабаргиров, направлявшихся в Азербайджан. Когда Махмуд в остроконечной шапке хабаргира и с батганом в руке добрался наконец до Ширвана и разыскал в Баку резиденцию Фазла, тот с радостью обнял его и сообщил через гасидов своим халифам, что Махмуд благополучно вернулся из Самарканда, создав "тайный очаг Хакка" в столице самого Дива. С той поры Фазл назначил мовлану Махмуда своим ширванским халифом, но его обязанности то и дело препоручались Юсифу, так как Махмуд, в отличие от остальных халифов, большую часть времени проводивших в своих резиденциях, чтобы лично руководить семью этапами преподавания, часто отлучался и подолгу отсутствовал. Принято было считать, что он ходит дервишем, проповедуя учение хуруфитов, но по возвращении он никогда не отчитывался, подобно другим рыцарям символического меча, на меджлисе, а шел прямо к Фазлу и свершал намаз перед ним. Все это наводило мюридов на размышления, и как ни хранилось в тайне имя "тайного мюрида, сидящего пред очами Дива", многие догадывались, что мовлана Махмуд и есть тот тайный мюрид.
В течение последнего года, когда Тимур возвращался из Багдадского похода, зимовал в Уч Килисе и спускался в Нахичевань под Алинджу, мовлана Махмуд особенно часто отлучался - всякий раз срочно и внезапно, и вскоре становились известны цели и намерения Дива, его отношение к ширваншаху и к Стране спасения. Это подтверждало догадки мюридов. И халифа, который сумел завоевать доверие Дива, известного своей подозрительностью даже по отношению к родным детям, они называли теперь меж собой "ключом от дверей Дива", "сарбаном (С а р б а н - водитель-ред.) Каравана единства" (Караван единства - человечество на пути к единству-ред.) и всякий раз ждали от его дервишества редчайших плодов. Вот почему исчезновение мовланы Махмуда так взволновало и всполошило весь Ширван.
А события продолжали развиваться самым странным и непонятным образом. Дошла весть, что Всадник вечности, переправившись через Куру и достигнув безопасного пристанища, вдруг повернул назад и находится на обратном пути в Ширван. Мюриды терялись в догадках: что побудило Фазла вернуться навстречу гибели? Гасиды рассказывали, что, добравшись до реки Кюрделем в Карабахе, Фазл показал на каких-то всадников на другом берегу реки и сказал, своему старому соратнику, мюриду Гусейну Кена: "Они приехали за мной", после чего, запретив сопровождать себя, переехал реку вброд, переговорил с всадниками и вернулся с опечаленным лицом.
"Восстание наше требует жертвы, дорогие мои, - сказал он мюридам, ничего не объясняя. - Мы должны вернуться в Ширван".
Кто эти всадники и как они нашли Фазла, если о передвижении его кроме группы сопровождения, халифов и гасидов, не знал никто? В течение целого года враги не могли напасть на его след.
Если Фазла настигли ширванские воины, посланные Ибрагимом, то почему они сразу не арестовали его? Может быть, остерегаясь аснафа - могучего класса ремесленников, --принявшего программу Фазла как программу бога, они ограничились требованием его возвращения в Ширван и добровольной сдачи? Или же Гёвхаршах, он же Амин Махрам, мучимый раздвоением души и понуждаемый выполнить указ, эмира Тимура, не счел возможным везти Фазла под арестом и следит за его возвращением на расстоянии?
Но если это ширванские воины, то каким образом гасиды, стоявшие на дозоре на холмах и вершинах гор по всему пути Всадника вечности и не упускавшие из виду ни одного силуэта, не предупредили о них Фазла? Очевидно, всадники были из числа своих и поэтому не вызвали у гасидов никаких подозрений. Опять же почему Фазл при виде их сказал, что они прибыли за ним, и запретил мюридам сопровождать себя и присутствовать, при разговоре? И не вытекало ли отсюда, что Устаду все было заранее известно и он ждал, что приедут с требованием вернуться в Ширван, скрыв это от всех, обмолвившись только старому, верному Гусейну Кейа?
Круг вопросов неизбежно возвращал мюридов к изначальному - к чрезвычайному событию, происшедшему внутри группы. Между внезапным уходом халифов с берега Куры и появлением всадников на берегу Кюрделема возникла очевидная связь, которая, наводила на страшные подозрения, и мюриды, по предложению всеми почитаемого сотоварища, который, назвавшись Дервишем Ватином, требовал соблюдения тайны всех своих действий и слов, объявили всеобщий призыв к самопожертвованию. Дав слово Дервишу Ватину, что будут действовать по его воле вплоть до того момента, когда Устаду. будет обеспечена полная безопасность, они оставили свои лавки, мастерские и хозяйства на попечение жен и детей, вновь надели хирги и стали отовсюду стекаться к селам, расположенным вокруг святого Малхама на скрещении путей, на одном из которых ожидалось появление Всадника вечности. Расселившись по крестьянским домам и сельским мечетям, они ждали света костра, призывающего на Большой сход.
Но слухам, не было известно отношение к призыву двух людей - вольного дервиша Сеида Али и наследницы духа Фатьмы, бежавшей из-под надзора Юсифа и укрывшейся с сестрами и братьями в Баку, и во всем Ширване против призыва к самопожертвованию возражал один человек - мовлана Таджэддин, тайный поверенный Фазла во дворце бакинского правителя гаджи Фиридуна.
В деревнях, где в ожидании света Большого костра поселились мюриды, ежедневно появлялись гасиды мовланы Таджэддина и, объезжая дворы и мечети, требовали от его имени: "Призыв к самопожертвованию противен воле Хакка. Снимайте хирги и расходитесь!"
Почти постоянно пребывая в Баку с первого года хиджрета - переселения из Тебриза, которое хуруфиты склонны были считать началом нового летосчисления, но, редко кому показываясь на глаза и встречаясь с мюридами от схода к сходу, мовлана Таджэддин тем не менее был одним из известнейших среди мюридов людей. Все знали, что мовлана Таджэддин -- опекун детей Фазла, которых он, покидая бакинскую резиденцию, доверил попечениям доверенного мюрида. К тому же именем Таджэддин - Венец учения - его нарек сам Фазл, который, меняя часто тайные имена ученых мюридов в соответствии с очередным заданием, давал им при этом вечные имена, обозначая их звания. Всем было известно, что мовлане Таджэддину - доверенному липу Фазла и опекуну его детей - в будущем Царстве справедливости уготована должность представителя воли Хакка при троне. Не зря же, говоря с ним или о нем, Фазл неизменно прибавлял к его имени "наш досточтимый". Конечно же, стремление досточтимого мовланы Таджэддина отменить призыв к самопожертвованию зиждилось на серьезном основании. По словам его гасидов, в Шемахе обнаружено присутствие большого вооруженного отряда, который, по имеющимся сведениям, готовится учинить расправу над хуруфитами. Потому-то мовлана Таджэддин заклинал всех немедленно расходиться. Но Дервиш Ватин отверг его требование. "Передайте мовлане Таджэддину, что сейчас, когда Фазл возвращается на верную гибель, мы думаем не о себе, а о спасении его жизни. И если на нас двинется вооруженный отряд, мы наберем полные подолы камней и будем отбиваться до тех пор, пока половина нас не ляжет костьми, а вторая половина возьмет верх над врагом", - таков был ответ Дервиша Батина.
Именно таким способом дрались четыреста лет тому назад арабские суфии карматы (Карматы - по имени главы движения Гармата - ред.) - ремесленники и крестьяне. Набрав в подол камней, они бились с армией халифата и терпя поражения на первых порах, не сдались, а победили и создали известное в истории Карматское государство с общинным укладом.
В последнее время историю карматов часто вспоминал и приводил в пример Юсиф, и гасиды мовланы Таджэддина по ответу Дервиша Батина сообразили, что это не кто иной, как раис Юсиф, Самит при Натиге, и вынуждены были молча согласиться с ним. К тому же, как говорил Фазл, "если произойдет разногласие вдали от взора Хакка, то волей Хакка считать волю схода мюридов". И поэтому, когда вслед за своими гасидами к мюридам приехал сам мовлана Таджэддин, они, резко ответив досточтимому, отказались разойтись.
В одну из напряженных бессонных ночей на вершине высокой горы заполыхал наконец костер, и к нему стало сходиться из окрестных сел бесчисленное множество людей в белоснежных хиргах.
Никто, кроме Дервиша Батина и гасидов, не знал, где в настоящее время находится Всадник вечности, но если костер зажжен в эту прекрасную, безветренную и ясную ночь, то, несомненно, именно в эту ночь явится Устад,
Огромное ровное пламя, вздымающееся под самые звезды, походило на восходящее во тьме алое солнце, а мюриды, поднимавшиеся нескончаемыми вереницами по извилистым тропинкам, с развевающимися полами своих белоснежных хирг, кушаки которых они развязали из-за жары, напоминали мотыльков, летящих на огонь. Хирги в обиходе из-за покроя, белоснежности и легкости называли "бабочками".
