Военные действия рисовались политическому руководству Севера как сокрушительный удар, направленный против столицы конфедерации — Ричмонда. В действительности, они сложились в виде захвата, шаг за шагом, территорий, магистралей, портов Юга, в виде постепенного ареста всего его населения и уничтожения всех его материальных средств. Американские писатели образно очертили характер войны в виде Анаконда-плана. Анаконда — это удав. Он не наносит своей жертве смертельной раны, укуса, но обвивает ее, ставит в невозможность пошевелить ни одним членом, сжимает все крепче, ломает все кости, нарушает кровообращение и деятельность всех органов — и лишь тогда проглатывает свою изморенную, обессиленную, почти уже конченную жертву. Война, конечно, сложилась на измор; Север расправлялся с Югом не наполеоновскими приемами сокрушения, а методом Анаконда. Однако последнее никем не предвиделось, и строительство вооруженных сил Линкольном все время имело в виду короткий удар, а не долголетнюю борьбу на измор. Только развитие морского флота и удушье Юга блокадой преследовалось Севером планомерно.
Северным штатам, при населении около 23 миллионов, пришлось в течение четырех лет войны поставить под знамена 2 790 000 солдат. Так как часть солдат завербовывалась только на 3–9 месяцев или 1, 2, 3 года и только меньшинство — на всю длительность войны, то в действительности напряжение Севера не достигало 10 % его населения; в приведенном числе многие солдаты, вновь вербовавшиеся, очевидно, фигурируют по два или даже три раза. При наличии четырехкратного превосходства в источниках комплектования положение Севера было нелегкое. Сопротивление демократов заставляло Линкольна откладывать введение воинской повинности, а когда он наконец решился на нее, бунты потребовали вскоре сделать шаг назад и признать ее обязательной только для тех штатов, которые не могут при посредстве вербовки справиться с выставлением возложенных на них контингентов.
Милиции Севера, как и на Юге, представляли плохие войска, пригодные — и то отчасти — лишь для защиты местных интересов, для отстаивания своего штата. Регулярные войска, с их жесткой дисциплиной, с трудом могли быть увеличены Севером с 14 до 23 тысяч человек. Желающих завербоваться в них можно было найти лишь очень немного. За 6 месяцев, в течение коих удалось навербовать 600 тыс. в добровольческие части, в регулярную армию поступило только 20 тыс., вместо требовавшихся 25 тыс.
Пришлось формировать новые, со специальной целью сокрушения Юга, части. Когда в зависимости от общего требуемого от Севера контингента — 300, 500 тысяч солдат — выяснялось количество полков, которые должен был выставить штат, губернатор штата созывал ряд подходящих влиятельных лиц и обещал им чин полковника, если они в определенный срок смогут навербовать полк. Полки состояли всего из 1 батальона в 10 рот по 100 бойцов.
Командиры полков назначались губернатором, являвшимся и верховной военной властью в своем штате. Офицеры, по букве закона, должны были выбираться солдатами; на практике, лицо, получившие патент на вербовку полка, созывало подходящих лиц и предлагало им навербовать себе роты; уже пустой формальностью являлись выборы вербовщика в ротные командиры. Эти методы приводили к переполнению комсостава совершенно негодными элементами. Вербовавшихся прельщали премии за поступление в войска, которые росли с каждым годом войны, а также возможность устроиться во вновь формируемом полку на командную или административную должность. Когда полк был в полном составе, администрация штата передавала его федеральному управлению. Однако в дальнейшем, высылка подарков, производство комсостава на место выбывшего или забракованного экзаменационными комиссиями, которые установил Мак-Клелан, призрение инвалидов, помощь семьям — лежали на обязанности штата; каждый штат должен был завести себе свой маленький главный штаб, который следил, хотя и не слишком внимательно, за судьбой разбросанных по различным армиям сформированных им полков.
Важнейшим недостатком этой системы являлась невозможность высылки пополнений. В маршевую команду никого нельзя было завербовать; каждому было выгоднее записаться в новый полк, чем отправляться в старый, где все хорошие места были уже заняты и не хватало лишь только рядовых бойцов с ружьями. Вопрос укомлектования остался для Севера неразрешимым до конца войны. Полк вскоре терял половину своего состава, затем постепенно таял до кучки в несколько десятков человек; когда наступал срок, на который он был навербован, приходилось его распускать — иногда в самый горячий момент операции. Боевой опыт накапливался в высших штабах, а полки почти беспрерывно пребывали в детском возрасте. В то время как на Юге скоро сложились обстрелянные закаленные полки с определенными традициями, Север бедствовал, имея массу полков без пополнения. Различный численный состав полков — многочисленных свеженабранных и вымирающих старых — вынуждал командование Севера к частым переорганизациям, дабы иметь приблизительно равные по боеспособности корпуса и дивизии.
Первый набор — 300 тыс. на три месяца — собрал преимущественно безработный люмпен-пролетариат и был значительнее слабее следующих.
С углублением гражданской войны, с уяснением ее классового смысла для крестьян и рабочих качество бойцов значительно повысилось. Этот процесс шел значительно скорее на западе, где крестьянство острее ощущало наступление плантаторов. Крупное место в наборе играли европейские эмигранты: в войсках Севера было до 1/3 лиц, родившихся в Европе, и свыше 1/10 лиц, не успевших перейти в американское подданство. Для успешности вербовки среди эмигрантов формировались особые национальные полки.
Хорошую репутацию, правда, не всегда, имели немецкие полки, в которых было много эмигрантов, получивших на родине военную подготовку. Ирландские полки добились даже разрешения сражаться под национальным зеленым знаменем, которое еще не развевалось на родном острове.
Дисциплина налаживалась с трудом. Добровольческие полки вначале отказывались выходить на строевые учения, усматривая в них средство поработить их высшему, заподозренному в контрреволюции начальству. Закон не предусматривал дисциплинарных наказаний для комсостава; президент мог отрешить офицера, но не был властен назначить на его место другого; повышения как награды не было. Только генеральскими чинами президент был свободен распоряжаться. Когда, после буль-ренского поражения, на пост главнокомандующего был призван Мак-Клелан, он энергично принялся за сколачивание войск, широко толкуя законы. Так, вместо дисциплинарных взысканий на офицеров, он рекомендовал арестовывать их в порядке предварительного следствия, а затем прерывать таковое, если офицер не протестует против отбытого заключения. Кавалеристы Севера, часто мало знакомые с лошадьми, плохо ухаживали за ними, плохо обращались; убыль конского состава была громадна. В частности, несмотря ни на какие запрещения, по мостовым Вашингтона все время галопировали кавалеристы, разбивая ноги своим невыезженным степным коням. Мак-Клелан покончил с этим, приказав пехотным солдатам и полиции стрелять без предупреждения по каждому скачущему по мостовой всаднику.
Насколько трудно давалась Северу дисциплина видно из того, что в зиму 1862/63 г. свыше 13 % всей армии, в том числе 3000 офицеров, числились в «неразрешенном начальством отпуску», т. е. являлись дезертирами.
Глубочайшие затруднения пришлось пережить Северу в организации высшего командования. Мак-Клелан, главнокомандующий Севера, имевший некоторые оперативные и большие организационные достижения, был выдвинут демократами Севера, как их политический лидер, и являлся непосредственным политическим соперником Линкольна. «Демократами войны» были и другие высшие начальники. Соперничество между республиканцами и демократами нарушало хорошие личные отношения и создавало атмосферу, в которой обвинения в измене сыпались, как из рога изобилия. Указание на серьезность военных усилий Юга, требование накопления больших сил для нанесения ему решительного удара, задержка в приступе к операции, унижение к неприятельским войскам, признание их храбрости и человеческое отношение к пленным и к населению захваченной территории, внимание, уделяемое дисциплине и строевому обучению, — все являлось доказательством измены. Линкольн не сумел найти формы сотрудничества между республиканской партией и политически чуждым ей комсоставом. Попытки назначения им левых политических деятелей, не имевших военной подготовки, на высшие командные посты, приводили к унизительным поражениям. По мере уклонение политики республиканцев влево, сотрудничество с демократами становилось совершенно невозможным. Если бы Линкольн не сместил Мак-Клелана в начале одержанного им успеха и не выдвинул бы против него самых тяжелых обвинений, то несомненно популярность последнего настолько увеличилась бы, что на президентских выборах 1864 года Мак-Клелан собрал бы не 45 % голосов, как это было в действительности, а большинство, и открытая гражданская война вспыхнула бы в самих штатах Севера[47].
