Внимание к Сталинградскому заводу было приковано потому, что это был первенец индустриализации. На нем опробовались методы строительства, нарабатывался путем проб и ошибок опыт строительства и пуска крупных предприятий. С ним было больше всего проблем.
На этом же заседании было решено начать проектирование крупных металлургических заводов: Магнитогорского, Тельбесского – будущего Кузнецкого, а также Нижнетагильского вагоностроительного и Свердловского завода тяжелого машиностроения, будущего «Уралмаша». На проектирование было выделено решением Правления Главметалла 400 млн. рублей[141].
15 апреля 1926 года Правление Главметалла принимает решение передать управление работающими заводами металлопромышленности трестам и сосредоточиться только на проектировании и строительстве новых заводов[142].
Индустриализация только разворачивалась. Деньгы выделялись пока еще только на проектировку заводов и на изыскательские и планировочные работы. Однако уже тогда стали готовиться к более широкому размаху строительства. Нужно будет впоследствии снабжать стройки и заводы металлом, оборудованием и комплектующими деталями. Их производство полностью зависит от уже имеющихся предприятий. Потому с самого начала уделялось повышенное внимание состоянию и работе уже работающих заводов. Особенно большое внимание было уделено трем самым мощным трестам металлопромышленности: Южмаштресту, Югостали и Ленмаштресту. Первый производил тяжелое оборудование для транспорта, второй производил большую часть чугуна и стали, а третий – тяжелое оборудование для промышленности и судостроения. В этих трестах были сосредоточены самые мощные заводы, которые имелись в СССР в 1926 году. От их состояния зависел весь ход дальнейшей индустриализации, и было намечено провести их глубокую реконструкцию.
9 марта 1926 года Президиум ВСНХ создал комиссию под председательством Межлаука для обследования заводов Южмаштреста и Югостали. Комиссия собралась 24 марта в Харькове, и в течение апреля 1926 года объехала заводы, входящие в трест. 7 мая 1926 года Президиум ВСНХ УССР заслушал доклад Межлаука о состоянии Южмаштреста и Югостали.
Результаты обследования оказались устрашающими. Заводы работали на грани дезорганизации производства. По сравнению с прошедшим 1924/25 хозяйственным годом себестоимость производства выросла на 29,3 %, перерасходован фонд заработной платы, сырья и топлива, прогулы составили 15 % всего рабочего времени. За истекшую половину 1925/26 хозяйственного года произошло 30 крупных аварий, и в 3 раза увеличился текущий ремонт оборудования.
Конкретно по Южмаштресту данные были таковы: производственная программа была выполнена на 76 %, а выработка составила 86 % от запланированного уровня, при том, что штаты превышали на 18 % штатное расписание, а затраты превысили на 13 % запланированный уровень. Себестоимость оказалась на 7 % выше рыночных цен[143]. Эти данные свидетельствовали о совершенно негодном ведении дел на самых крупных заводах. С такими заводами, которые работают в убыток, нечего было и надеяться провести индустриализацию.
Вопрос был поставлен перед партийным руководством Украины. 10 мая состоялось заседание Политбюро ЦК КП(б)У с участием Дзержинского, на котором рассматривалось положение на Югостали и меры помощи металлургическим заводам. Эти заседания с обсуждением очень острого и нетерпимого положения на заводах трестов стали прологом к оформлению политики экономии, которую сформулировал Дзержинский в последние месяцы своей жизни.
Идея режима экономии была очень проста и в некотором роде даже самоочевидна. Нельзя допустить, чтобы заводы работали с убытками, чтобы себестоимость продукции оказывалась дороже рыночных цен. Нельзя было допустить, чтобы деньги расходовались на зарплату и содержание раздутых штатов. Нельзя было допустить, чтобы перерасходовались сырье и топливо при производстве. Всем этим излишествам нужно было дать решительный бой. Меры были тоже очень просты и понятны: сократить штаты, сократить накладные расходы, уменьшить расходы на представительство и рекламу[144], решительно уменьшить расход сырья и топлива. Дзержинский призвал рабочих поддержать режим экономии хотя бы отказом от требований повышения зарплаты, которые тогда неоднократно раздавались. Дзержинский смог только начать кампанию за экономию средств, но развернуть ее на полную мощь он уже не успел.
Дзержинский умер неожиданно. 14 июля 1926 года собрался Пленум ЦК и ЦКК, на который были вынесены вопросы фракционной деятельности оппозиционеров. Троцкий, Зиновьев и их сторонники вынесли к этому Пленуму свою общую декларацию. Члены Центрального Комитета и Центральной Контрольной Комиссии собрались для того, чтобы разобрать эту декларацию, оценить поведение членов оппозиции и принять по ним решение.
Как и следовало ожидать, обсуждение вышло далеко за рамки общей декларации. С течением тяжелого диспута центр внимания перемещался от более общих вопросов к более частным, и, наконец, в центре внимания спорящих сторон оказалась хозяйственная политика партии.
В числе руководства ВСНХ был один из наиболее последовательных сторонников Троцкого, наиболее радикально настроенный человек из его окружения – Пятаков. Он, не принявши нэп, проводил и поощрял методы директивного управления хозяйством, вполне в стиле времен Гражданской войны. Одной из наиболее характерных черт этой политики было строгое недопущение хоть каких-нибудь рыночных механизмов снабжения государственных предприятий, вывод их из рыночного оборота сырья, топлива и товаров. Пятаков вел борьбу за устранение рынка из снабжения госпредприятий с переменным успехом, но каждая такая попытка оборачивалась созданием все новых контрольных и согласующих органов и введением все новых форм отчетности. Спустя некоторое время этот контролирующий аппарат будет разрушен почти до основания. Но во времена Пятакова объем отчетности доходил до устрашающих размеров. Нередко отчеты трестов занимали тысячи страниц и выполнялись в нескольких томах. Одно только составление их обходилось в миллионы рублей.
В снабжении было еще хуже. В то время большую часть нужного промышленного сырья заготавливали и обрабатывали мелкие и средние предприятия, коих насчитывались тысячи, объединенные в десятки трестов. Сельскохозяйственное сырье заготавливалось по линии сельской кооперации, которая тоже имела огромный и разветвленный аппарат. Плюс еще были центральные органы: главки, управления, которые занимались контролем и планированием. Для того чтобы получить нужное сырье или материалы, предприятие должно было составить десятки заявок и пройти десятки согласований. Например, план треста союзного значения должен был пройти восемь согласующих инстанций. А план треста республиканского значения – 16 инстанций. Легко себе представить, какая бюрократия сопровождала хозяйственную работу.
И вот 20 июля на Пленуме спор зашел о хозяйстве. Пятаков выступил с резкой речью, в которой обвинял сторонников Сталина, в том числе и Дзержинского, в развале хозяйства, в бюрократическом перерождении и чуть ли не в предательстве революции путем извращения хозяйственной политики. Это выступление Пятакова вызвало бурное возмущение Дзержинского, необычное даже для его темпераментного характера. Он оборвал речь Пятакова и закричал, показывая пальцем в его сторону: «Вы являетесь самым крупным дезорганизатором промышленности!»
Дзержинский разразился в ответ на пятаковские обвинения бурной и взволнованной речью. Он обрушился на Пятакова, на проводимую им политику, припомнил его собственные бюрократические замашки и историю со знаменитым приказом о повышении цен и бесконечные нападки на беспартийных специалистов ВСНХ:
«Я прихожу прямо в ужас от нашей системы управления, этой неслыханной возни со всевозможными согласованиями и неслыханным бюрократизмом»[145].
Через три часа после окончания заседания Пленума ЦК 20 июля 1926 года Дзержинский умер.
Обычно его представляют в роли Председателя ВЧК-ГПУ. Значительная часть литературы о Дзержинском, так или иначе, посвящена его деятельности на ниве борьбы с внутренними врагами революции. В книге «Неизвестный Дзержинский», вышедшей в 1995 году, в первой части рассказывается о его дореволюционной деятельности, а во второй – о его работе в ВЧК, конечно, с очень подробным освещением расстрелов и расправ чекистов. Мысль проста: «неизвестный Дзержинский» – это и есть кровавый палач ВЧК. О его хозяйственной деятельности не было ни слова.
Хотя если и писать книгу с таким названием, то она должна рассказывать именно о хозяйственной работе Дзержинского. Это и есть самая малоизвестная сторона его жизни. Если бы не работы С.С. Хромова, так и не знал бы, что без Дзержинского индустриализация, возможно, и не состоялась бы.
