Так, в своих рассуждениях Гитлер пришел к единственно возможному альтернативному решению – нападению на Советский Союз. И фюрер, и его военные стратеги прекрасно понимали, что единственный шанс на победу – это скорейшее завершение военных действий в Европе. Губерту Менцелю, который служил майором в оперативном отделе Генерального штаба сухопутных сил вермахта, идея нападения на Советский Союз в 1941 году казалась очевидным, логичным выходом из сложившегося положения: «Мы знали, что уже через два года, то есть к концу 1942 – началу 1943 года, англичане будут готовы к войне, равно как и американцы с русскими, и нам тогда придется вести войну на три фронта… Мы должны были устранить самую большую угрозу – с востока… В то время это казалось вполне реальным».
Потребность Германии в расширении «жизненного пространства» (Lebensraum) была излюбленной темой в ранних политических речах Гитлера. Он всегда совершенно точно знал, что рейх построит свою новую империю именно на территории России и приграничных государств, находящихся у нее в подчинении, что означало, рано или поздно он решит захватить весь Советский Союз.
Гитлер относился к Советскому Союзу с предубеждением – эта страна стала мишенью его антисемитских, антикоммунистических и антиславянских устремлений. Обычно он называл Москву «штаб-квартирой еврейско-большевистского мирового заговора»1.
Но вместе с этой непомерной идеологической ненавистью к Советскому Союзу фюрера одолевали и вполне конкретные опасения: его беспокоил более высокий уровень рождаемости славян. Гитлер отмечал, что они – «низшая раса, которая размножается как насекомые»2. Он предвидел огромную опасность, которую станет представлять для нацистского рейха Советский Союз, если постепенно превратится в «современную» страну, численностью населения значительно превосходящую Германию. И для того, чтобы предотвратить грядущий конфликт – что в перспективе сделать будет гораздо сложнее, – Германия должна была действовать быстро и решительно. Однако это вовсе не значило, что недальновидность и фанатизм Гитлера стали причиной войны с Советским Союзом. Он уже не раз доказывал, что готов пожертвовать своими идеологическими убеждениями ради политической выгоды. Именно поэтому Риббентроп, нацистский министр иностранных дел, отправился в августе 1939 года в Москву, чтобы подписать с СССР Пакт о ненападении.
Событие, произошедшее 31 июля 1940 года, носило также исключительно практический, а не идеологический характер. В горной резиденции Бергхоф в Южной Баварии Гитлер собрал своих военачальников и поделился с ними своими соображениями по этому поводу. Он заявил, что планы о вторжении в Англию по-прежнему остаются в силе и что бомбардировки следует начать как можно скорее, но при этом подчеркнул, что считает эту операцию чрезвычайно рискованной. Теперь предстоит найти другой способ завершения этой войны. Гитлер предполагал, что, поскольку Великобритания еще надеялась, что СССР, не втянутый пока в боевые действия, может прийти ей на помощь, то разгром Советского Союза лишит ее таких надежд и, значит, основания для продолжения войны.
Сегодня это кажется невероятным, учитывая нынешнее относительное равновесие между вооруженными силами России и Великобритании, но складывается впечатление, будто в то время немцы опасались все же больше Англии, обладавшей могущественным флотом и обширными колониями, чем Советского Союза. Поэтому на том памятном собрании 31 июля Гитлер впервые публично выразил намерение разгромить СССР, и эта новость отнюдь не застала его военачальников врасплох. По всей видимости, они, как и Гитлер, в то время считали, что для рейха предпочтительней воевать с Советским Союзом на суше, нежели вторгаться на территорию Великобритании с моря.
Нужно учитывать и обстоятельства этого собрания. Гитлер созвал своих военачальников тогда, когда все они были окрылены блистательной победой над Францией. По численности войск стороны были практически равны, и тем не менее, германская армия под предводительством Гитлера сокрушила французские вооруженные силы всего за шесть недель. Само по себе это уже являлось большим достижением, но на фоне сокрушительного поражения германских войск, остановленных на подступах к Парижу во время Первой мировой войны, победа, которую немцы одержали весной 1940 года, наверняка казалась воистину фантастической. И по отношению к Красной Армии немцы собирались применить ту же самую стратегию – победоносный блицкриг, иначе говоря, ведение скоротечной войны путем нанесения молниеносного удара танковыми соединениями при активной поддержке авиации, как это уже произошло во Франции. Как утверждал Гитлер, это новый вид войны, «невероятно кровавый и беспощадный», но и всегда «наиболее милосердный, потому что проводиться будет в кратчайшие сроки»3.
Позднее советский маршал Георгий Жуков писал о нападении Германии следующее: «Опьяненные легкими победами над армиями стран Западной Европы… твердо верящие в возможность легкой победы над Красной Армией и в свое превосходство над всеми другими народами, немецкие войска вторглись в пределы нашей Родины»4.
Оценка прошедших событий сегодня позволяет нам осудить военные решения этих генералов, которые фатально недооценили военную силу Советского Союза и волю его народа к победе. Война на Восточном фронте кажется нам сегодня полнейшим безумием, а человек, развязавший ее, – опьяненным безграничной властью психопатом, державшим своих военачальников едва ли не в абсолютном рабстве. Разве неясно было уже тогда, что нападение, призванное распалить и без того негасимый огонь диктаторских амбиций, обрекало на верную смерть целую нацию? Наиболее исчерпывающее и вместе с тем простое объяснение решению фюрера уже после войны дал Франц Гальдер, один из приближенных к Гитлеру командующих. Гальдер, занимавший должность начальника Генерального штаба сухопутных войск в период с 1938 по 1942 год, в ходе денацификации (и во время допроса в 1960-х годах) поведал о своей встрече с главнокомандующим сухопутными войсками Вальтером фон Браухичем в конце июля 1940 года. Гальдер вспоминает, как Браухич спросил его тогда: «А вы когда-нибудь думали [о вторжении] на Восток?» Начальник штаба ответил следующее: «[Гитлер] глупец. Я искренне верю, что из-за него на нас ополчится вся Россия. Я отказываюсь участвовать в приготовлениях к этому походу». К такому ответу даже добавить нечего. Рассказывая эту историю, Гальдер словно причисляет себя к бесчисленным жертвам безумных решений фюрера5.
Следует отметить, что представленная Гальдером версия не находит фактического подтверждения. 3 июля, всего за несколько недель до встречи с Браухичем, он записал в своем личном дневнике, что уже отдал распоряжение подчиненным разработать кампанию против СССР. Была поставлена задача спланировать «военное вмешательство», которое «заставит Россию признать господствующую роль Германии в Европе»6. Таким образом, мы видим, что Гальдер принял такое решение совершенно самостоятельно, не получая никаких прямых распоряжений от фюрера. Как и все, кто хотел выжить и преуспеть в высших кругах Германского рейха, Гальдер знал, что недостаточно просто выполнять приказы – для того чтобы достичь успеха, их нужно было предвосхищать.
Более того, Гальдер воспринял немецкую кампанию на Востоке всерьез, без скептицизма, с самого ее начала. 3 июля 1941 года, на двенадцатый день войны, он пишет в своем дневнике: «Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение двух недель»7. В тот же день он написал своей секретарше Луизе фон Бенда, которая позднее вышла замуж за генерала Альфреда фон Йодля, что Советскому Союзу не устоять перед германским натиском, и добавил: Гитлер недавно заходил к ним домой, поздравил его с днем рождения и остался на чай. «Я навсегда запомню этот день, как самое прекрасное событие моей жизни», – восторженно пишет Гальдер в своем дневнике8.
Гальдер явно поддался соблазну подкорректировать прошлое – в конце концов, какому генералу захочется войти в историю в качестве основного виновника величайшего поражения своей страны? Именно это столь свойственное людям желание переписать историю в течение многих лет питало популярный миф о том, что единственным инициатором немецкого вторжения в 1941 году был опьяненный властью безумец. Однако на самом деле все обстояло совсем не так.
Одна из причин самоуверенности немцев вызывала презрение тогда и вызывает сейчас. По мнению нацистов, жители Советского Союза принадлежали к «низшей» расе – потому война планировалась не просто как последовательность боевых действий, а как истребление целой расы «низших людей». Также они считали, что вся еврейско-большевистская система, которая, как им казалось, сложилась в СССР, прогнила до основания, а потому неизбежно должна дрогнуть перед лицом первых же прогнозируемых потерь в рядах Красной Армии. Однако были и другие, более вразумительные причины, по которым нацисты (да и многие западные союзники СССР) считали, что Советский Союз не в состоянии организовать сопротивление.
