т.д. Просто удивительно, как американские ученые разделили между собой около 2 см³ грунта, чтобы потом писать: «Было сделано 1300 микрозондовых анализов стекол, пироксенов, полевых шпатов...» [36] (Хьюстон) — или: «Мы классифицировали 2380 кристаллических и стекловидных частиц зон А и Г из образца колонки грунта „Луны-16“» [37] (Смитсонианская астрофизическая обсерватория, Кембридж, Массачусетс).
Точно так же поступили и французы. Я не знаю, сколько грунта им было послано из СССР (один ученый упоминает 0,5 г), но и они распределили грунт «Луны-16» по всей Франции. Изучали его исследовательские центры не только Парижа, но и Орлеана, Орсе, Жив-сюр-Иветта и Тулузы.
В СССР все происходило с точностью до наоборот — практически все исследования даже советского лунного грунта были проведены в Москве. Не то что периферийные научные учреждения, но даже Новосибирский филиал Академии наук СССР из доставленных «Луной-16» 100 граммов не получил для исследований ни миллиграмма. Если уж быть совсем точным, то из 51 исследования советских ученых 4 провели ученые из Ленинградских университета и института им. Иоффе, одно исследование было проведено учеными Харьковской обсерватории и три — с привлечением ученых Свердловского политеха. Остальные 43 — в Москве, в основном в Институте геохимии им. Вернадского. Американцы 3 грамма распределили среди всех, а у нас почти все 100 грамм остались в Москве. Почему?
Немного об ученых
Привычный ответ — в Москве самые лучшие научные учреждения — не подходит, особенно в данном случае. Во-первых, они и в Хьюстоне, и в Париже не были плохими, тем не менее, американцы и французы распределили полученный из СССР минимум лунного грунта между всеми учеными. Во-вторых, в Москве еще встречаются неплохие отдельные специалисты, но приличных научных учреждений не стало через несколько лет после того, как в Москве ужесточилась прописка для обычных людей и Москва начала вариться в собственном соку. Хотите верьте, хотите — нет, но я лет 15 в 70-80-х годах осуществлял и организовывал научно-исследовательские работы на своем заводе и работал с учеными даже наиболее далеко расположенных от нас институтов Украины, но с многочисленными московскими институтами нашего профиля работы были крайне редки и я не помню никакого полезного результата. В чем московские ученые действительно специалисты, так это в умении снять пенки с дерьма — защитить диссертации, пролезть в академики, получать ордена, блистать на заграничных конференциях.
Поскольку все вышенаписанное будет отнесено к завистливому злобствованию недоучки с периферии, то хотел бы привести пример с созданием ядерного оружия. Как известно, славу «отцов атомной бомбы» московские корифеи получили при копировании изделий, чертежи которых наша разведка позаимствовала в США. Однако над водородной бомбой нужно было работать уже самим. Сосредоточены московские корифеи были в учреждении Арзамас-16, начали они с известной сахаровской «слойки», которая загрязнила окружающую среду больше, чем все предшествовавшие и последующие ядерные испытания, но из-за крайне низкой эффективности сахаровская «слойка» в серию не пошла. Затем часть ученых из Арзамас-16 добровольно перешла на периферию — в новое учреждение на Урал — Челябинск-70, которое стало конкурентом Арзамасу-16.
В Челябинске-70 научных работников было в три раза меньше, чем в Арзамасе-16, и если бы их квалификация была примерно равна квалификации московских корифеев, то тогда бы мы вправе были ожидать, что Арзамас-16 создаст для Советской Армии около 75% боеголовок, а Челябинск-70 создаст около 25%. Но в жизни все было наоборот: и первую серийную водородную боеголовку в 1957 году создал Челябинск-70, [38] и вообще в ракетных войсках Советской Армии 70% ядерных боеголовок были его. [39] То есть, академики были в Арзамасе-16, а результат — в Челябинске-70. Если выразить этот вывод в числах, то средний московский ученый в Арзамасе-16 был в 9 раз хуже периферийного ученого из Челябинска-70. Вывод очевидный и обидный, поэтому академик Сахаров пытается его объяснить тем, что в Минсредмаше (министерстве, принимавшем работу ученых Арзамаса-16 и Челябинска-70) сидели сплошь антисемиты, которые потакали Челябинску-70, ласково называя его «Египтом», а Арзамас-16 гнобили, называя «Израилем». Дошли эти антисемиты до того, что даже столовую, в которой питались академики Сахаров, Ландау, Тамм, Гинзбург, Зельдович, Харитон, Франц-Каменецкий и т. д., называли «синагогой». [40] Такое объяснение научной импотенции Арзамаса-16 может устроить только еврейского расиста, а остальные понимают, что когда академики Арзамас-16 создавали хоть что-то полезное, то это немедленно принималось на вооружение, а авторы осыпались наградами и т. д. А в Челябинске-70 даже заместителя научного руководителя Героя Соцтруда Л. Феоктистова в академию не пустили.
И дело здесь не в евреях. Академия медицинских наук СССР не избрала своим членом еврея Илизарова Г. А. из Кургана, хотя на этого врача как на бога смотрели не только советские калеки, но и травмированные миллионеры всего мира. Он, видишь ли, не играл по московским правилам.
Пропаганда этого требовала!
В ЦК КПСС такого положения в науке не могли не знать, и то, что исследования лунного грунта были поручены институту Вернадского, уже удивляет. Кроме этого, лунный грунт — это аналог земных пород и застывших расплавов, а самыми большими специалистами по анализу подобных веществ являются горняки, геологи и металлурги. Тем не менее ни миллиграмма лунного грунта не поступило в лаборатории институтов этих отраслей.
Тут, правда, есть ещё объяснение. Директор Института геохимии им. Вернадского академик А. П. Виноградов мог бояться конкуренции — бояться, что результаты периферийных учёных разойдутся с результатами возглавляемой им конторы, причём периферия докажет свою правоту и никчёмность возглавляемого Виноградовым учреждения. Вот Виноградов и никому не дал лунный грунт для параллельного анализа, хотя этого грунта было (и осталось по сей день) настолько много, что Виноградов уже и не знал, какие исследования проводить (скажем, проводилась «оценка его инженерно-строительных свойств»). Очень актуально! Начали внедрять в жизнь слова песни: «И на Марсе будут яблони цвести».
Но ставить вопрос о боязни москвичей конкуренции было бы правомерно, если бы академик Виноградов единолично распоряжался лунным грунтом. Уверен, однако, что он в этом вопросе не имел никаких прав и выбран был ЦК КПСС в руководители всех работ по лунному грунту в основном, боюсь, из-за гибкости спины. Ведь почему американцы
