Собеский вручил булаву Евстафию Гоголю; приказал ему, занимая город Дымер с несколькими деревнями, жить в Полесье и определил жалованье из казны. Малороссияне снова увидели двух Гетманов Русского и Польского; не доставало Турецкого. Султан не замедлил.
Турки готовились к новому походу; они собирали грозное войско над Днестром. Польша волновалась. Татары шли к Днестру в числе восьмидесяти тысяч, Турки в числе ста восьмидесяти, Собеский призвал на совет Паца. Решили: Гетмана Польного Яблоновского послать против Татар, которые стояли между Днестром и Каменцем; наблюдая Днепровский мост, облегчая Туркам переправу, они сберегали жизненные припасы в Каменце. Яблоновский сжег мост, но переправе не мог помешать, и двести шестьдесят тысяч Магометан вторгнулись в Украйну. А в это время Король занемог в своем вотчинном имении, в Яворове. Больной, он дал повеление войскам собираться в стан под Львовым, и едва начал выздоравливать, поспешил туда сам. Войска у него было всего только тридцать восемь тысяч, да тысяч несколько наших козаков; но то было войско храброе, самоотверженное. Ян подошел к Журавному и расположился станом. Тыл обоза защищал Днестр, передовую линию шанцы. Вскоре Турки, овладев Язловцем, Чертковым и Галицким замком, приблизились и окружили стан Королевский. Пудовые ядра летали туда ежеминутно. Одно из них упало в ставку Собеского, но он не переменил для ней места и даже не укрепил ее.
Четыре недели стоял Собеский под огнем; в чем не успели враги, к тому принудили его непогода, недостаток в зарядах и в припасах съестных. Не привычные к холодам Турки страдали в свою очередь; болезни начали меж ними распространяться. Король подкупил Хана; Турки склонились к миру; он был заключен Октября семнадцатого.
Сущность договора была такова; Бела Церковьи Паволочь должны принадлежать Польше, а Бар и Меджибор Туркам; Запорожье поступает также под Султанское покровительство; касательно пределов Подолии, они будут показаны в Стамбуле. Аманаты, взятые из Поморян и во Львове, будут освобождены; отнятые в Святой Земле от Католиков и отданные Грекам храмы будут возвращены Католикам; дань, наложенная на Польшу трактатом Буджановским, уничтожается; Татарам Липкам или Литовским позволяется возвратиться с женами, детьми и имуществом в Крым, но не позже, как в продолжении года; Татары и Турки обязываются давать Полякам вспомогательные войска; Хану будут запрещены всякие грабежи в Польской земле; от Короля и Республики вышлется в Стамбул Посол для окончания переговоров.
Ибрагим, Князь Константин Вишневецкий и Подкоморий Владимирский, Юрий Вьельгорский подписали трактат; до подписания Король находился в столь стесненном положении, что решился было пробиться сквозь неприятеля или умереть. Счастливый случай избавил его почти от верной погибели: артиллерийский Генерал Контский, разсматривая погреба Журавинского замка, нашел в них мортиру; он бросил из нее несколько бомб; Турки заметили, что дотоле у осажденных не было бомб; а перед тем в Турецком стане распространился слух, что Радзивил приближается к Королю с Литовцами. Полагая, что эта помощь пришла, Сераскир поспешил примириться.
В этом походе участвовали козаки, хотя в малом числе, под начальством Гоголя, остальные оберегали Украинские границы. Турки возвратили обывателям три тысячи возов награбленного добра, освободили пятнадцать тысяч пленников, и начали переправу через Днестр. Расположив войска на зимние квартиры, Король приказал Яблоновскому наблюдать, чтобы, выходя из Государства, враги не грабили жителей, и поехал в свои владения Злочовские, где застал Послов Английского и Французского; оба предлагали посредничество свое между Польшею и Турциею, последний привез Королю орден Святого Духа.
В следствие трактата Журавинского отправлен был в Константинополь Великий Посол, Хелмский Воевода Ян Гнинский, для разграничения Подоля и Украйны. Он надеялся что-нибудь выторговать и основал свою политику на игре слов: доказывая, что «слово Украйна значит край страны,» он требовал Бура и Немирова, которые находятся на краю страны; также «и Подолия значит страна низменная.» И так Туркам принадлежит Каменец с принизьем, а не то, чего они требуют. Но как Турки худо понимают игру слов, то Визирь Гнинскому на его каламбуры отвечал с гордостию и с презрением: «ты приехал сюда, чтоб утвердить буквально трактат Журавинский. Белой Церкви и Паволочи я не хочу потому, что мы вам отдали их под Журавною; а Бар, Меджибор, Немиров, Кальник и Запорожье принадлежат Порте.» Гнинский принужден был утвердить эту статью, с тем, чтоб гарнизоны тех городов были с своими пушкаши свободно пропущены; чтоб Католикам в Каменце был предоставлен один костел; чтоб пленники были освобождены и заложники выпущены. А Республика обещала не вмешиваться в дела козаков, доставшихся Порте.
Насчет Турции Польша успокоилась Нечем, кажется, было ей гордиться в трактате Журавинском и в Константинопольской ратификации; но она возгордилась, возобновила требования и притязания к Царю, и вскоре в Москву приехал Резидент Свидерский с Королевскою грамотою.
В ней Король хвалился подвигами, увенчанными миром без содействия Христианских держав; жаловался на Киевского Воеводу Князя Голицына, который, пренебрегая заветную пятиверстную черту от города, целое лето не пропускал в Белую Церковь провианта, разными грабежами и раззорениями вытеснял из Василькова жителей, и ссорился с Польскими начальниками. А на Самуйловича была иная жалоба: она состояла в том, что он именует себя Гетманом обеих сторон Днепра и присвояет себе города и полки Заднепровские. Прилагая Царю подлинные письма Гетманские, Король просил на этот счет скорейшего удовлетворения.
Феодор не медлил; на третий день Свидерский был отправлен с следующим ответом: «Хотя, по договору Андрусовскому, положено России владеть землею на пять только верст от Киева; но, по Буждановскому договору, Польша уступила Турции западную Украйну: Россия отняла эту Украйну от Турции. Признанный Россиею, Турциею и Польшею, западный Гетман Дорошенко объявил себя и все свои города и земли Царскими верноподданными, и так Польше дела нет до Украйны. Что касается до ссоры Киевского Воеводы с Коммендантом Белоцерковским, Царь запретил Воеводе продолжать эту ссору; остается Королю запретить тоже Комменданту.; а Самуйлович не виноват, именуя себя Гетманом обеих сторон Днепра: таков был его титул и при Царе Алексие Михайловиче; нынеже прото знать скорее Туркам, а не Полякам.»
Порта приготовлялась к войне с Россиею и начала освобождением, по совету Константинопольского Патриарха, из Семибашенной Юрия Хмельницкого. В Малороссии не хотели верить его универсалам: его считали давно покойником; но эти универсалы были действительно им подписаны; он воскрес; то была предсмертная судорога несчастливца. Султан, дав ему титул Князя Сарматского, Гетмана войска Запорожского, приказал собирать войска в восточной Украйне, на пустырях селить слободы на свое имя и потом, соединясь с Ибрагимом и с Татарами, идти к Чигирину, а оттуда к Киеву. Князь Сарматский вступил в переписку с Запорожцами, и уже успел было преклонить Сирка на сторону Султана, когда Самуйлович перехватил одно из писем его и стал прилежно надзирать за поступками Кошевого; тогда же зная, что Дорошенко неминуемо воспользуется смутными обстоятельствами, он выпросил для бывшего Гетмана Чигиринского у Государя близ Москвы Ярополческую Волость, из тысячи дворов состоящую, и нашел предлог самого его отправить в Москву. Напрасно Дорошенко умолял после Государя отпустить его на родину; постоянно получая отказ, он рвался и не мог броситься в вихрь междоусобной войны, раздуваемой Юрием. Строжайший надзор преследовал каждый шаг раззорителя Украйны.
Пока Юрий приближался к Чигирину, в восточной Украйне составился заговор против Самуйловича. Полковники: Переяславский Дмитрашко и Прилуцкий Лазарь Горленко, Петр Рославец и Нежинский протопоп Адамович были главами и зачинщиками. Рославец и Адамович поехали в Москву и начали доносить об измене Самуйловича. Потом просили, чтоб Государь отделил от Гетманщины Стародубский полк и отдал бы его в управление Московским Воеводам на праве Слободских полков. Государь догадался, что Рославец злобится и клевещет; его взяли, вместе с его товарищем, и отдали в пытку. Под кнутом назвали они заговорщиков, и были отправлены в Батурин. Рославца и Адамовича присудили к казни смертной, Дмитрашка и Горленка к торговой; Гетман облегчил приговор: первых сослали на Москву в Сибирь, последних посадили в тюрьму на время. Государь, чтоб успокоить огорченного Гетмана, отпустил к нему меньшего сына его Григория, с Стрелецким Сотником Васильем Сапоговым, а старший, Семен, остался в Москве.
